Пока сияют звезды

Часы над столом Косимы показывали три часа. Девушка ожидала появления репортеров и так называемого совета директоров, созданного для того, чтобы имя доктора Перри Хилтона постоянно мелькало в новостях и на страницах всяческих газет.

Уальдо Фоли Дженсен не ошибся с выбором протеже. Семейством Хилтон местное население гордилось. Отец Перри Хилтона был всеми любимым доктором Уордом Хилтоном. Его покойная матушка, Гарриет Сойер-Хилтон, принадлежала к одному из высокопочитаемых кланов. Первые Сойеры прибыли из Бостона в тридцатых годах девятнадцатого века и были проповедниками для непросвещенных гавайцев. В отличие от многих соотечественников Сойеры, проповедуя пути спасения души, не рассматривали себя отдельно от незатейливых островитян. Обосновавшись на острове, в каждом своем поколении Сойеры оставались преданными слугами народа. На протяжении двух веков Сойеры так и не нажили богатства. Это имя чтили и гавайцы, и белые, и люди смешанной крови. Перри Хилтон был одним из Сойеров.

Именно от матери, чье сопрано считали самым прекрасным за всю историю хора в Гонолулу, Перри унаследовал музыкальный дар. Поскольку отец Перри сосредоточивался больше на лечении, нежели на выписывании счетов, сыну пришлось рано зарабатывать самому. Правда, после окончания Гавайского университета он завершил обучение в медицинской школе на континенте, одновременно совершенствуя свой великолепный баритон, что позволило ему успешно выступать с небольшими танцевальными музыкальными группами.

Пресса заметила Перри. И кто-то шепнул про него нью-йоркскому миллионеру. Уальдо Дженсен не мог отказаться от мысли, что часть славы коснется и его, и не упустил возможность поддержать юношу. С тех пор пение только что «оперившегося» доктора превозносилось с большей готовностью, нежели его врачебный дар.

Нет, Перри Хилтон не должен был соглашаться с таким «окольным» путем признания своих истинных талантов! Обычно улыбающаяся Косима поджала губы, сидя за столом и размышляя о докторе — изменнике благородному делу врачевания. Но потом ее мыслями завладел — о боже — Дейл Бэннинг. Этот мужчина был не из тех жадных до денег и гонящихся за легкой славой типов, которых она презирала.

Думая о Дейле, Косима снова улыбнулась.

Глава 2

Стрелки часов показывали десять минут пятого, когда было приведено в действие еще одно механическое чудо «Алоха» — открылись огромные стеклянные входные двери. В холле появились три блондинки. Косима сразу их узнала. Энергичная секретарша Уальдо Дженсена, чей офис располагался в президентском бизнес-люксе в одном из первых открытых здесь отелей Дженсена, сообщила ей имена девушек.

При виде первой Косима удивилась. Это же Флафф Дэвис! Они вместе учились в «Голден-Гейт» и вместе приехали на острова по «велению» Уальдо Дженсена для работы в новом госпитале, у которого, как он предполагал, огромные перспективы. Институт по подготовке медсестер «Голден-Гейт» был одним из сотни центров обучения в пятидесяти штатах, которые финансировал легендарный Дженсен, за что миллионера безмерно благодарили. Из денежных пожертвований студенты-медики получали стипендию, бизнесмен также финансировал строительство нового административного здания института. Поэтому, когда из офиса Дженсена пришел запрос на двух медсестер высшего класса, ответ не заставил себя ждать. Так Дженсен узнал о Флафф Дэвис и Косиме Арнольд, студентках выпускного курса.

Но Флафф вскоре перестала фигурировать в платежных ведомостях Дженсена. Она даже не дождалась, пока штат сотрудников «Алоха» будет окончательно набран. Один молодой местный терапевт из уже давно существующего госпиталя, расположенного в другом конце города, почти сразу забрал ее к себе. Скоро ее шеф, доктор Гленн Уоллис, открыл собственные офисы, что позволило ему рекламировать и расхваливать круглосуточные услуги сестры Дэвис. А результат их совместной деятельности — небольшое бриллиантовое кольцо — с гордостью демонстрировалось на безымянном пальце.

Безусловно, Флафф с ее широкой улыбкой и светлыми, почти белыми кудряшками — «albinoblonde» — так называли цвет ее волос во многих салонах красоты — казалась самой дружелюбной из всех проходящих мимо ротонды девушек.

Джуэл Ли была, бесспорно, самой элегантной. На Гавайях она представляла уже третье поколение Ли. На островах Ли появились позже остальных миссионеров и сразу принялись сколачивать состояние неправедным путем. Первый Ли преуспел в организации пароходных рейсов; занимался добычей сахара и разбогател на сомнительных сделках, заключенных с жадным временным правительством, которое в 1893 году свергло последнюю законную королеву на Гавайях. Его сын приумножил состояние на спекуляциях с недвижимостью. А его внуки, братья Джуэл, обещали жить по семейным традициям.

Но внучка вышла такой аристократкой, какие получаются от родственных браков. Казалось, даже легкий ветерок может ее сдуть. Даже намеков на пиратскую кровь не просматривалось в ее почти истощенной, но стройной фигурке. О предках не напоминали и белые длинные пальцы, длинная шея и некая томность, что делало ее похожей на лебедя. Джуэл была невозможно женственной. Казалось, к ее платиновым волосам, аккуратно собранным лентой, прикоснулся скульптор. Высокая, стройная, гибкая как молодая ива, и немного печальная — ни один человек, будь то президент банка или офисный парнишка, не мог выглядеть так живописно. Ее имя появлялось в списке комитета юношеской лиги и на страницах газет в колонках дебютантов. Уальдо Дженсен, очевидно, считал, что девушка именно такого класса должна входить в его совет директоров.

Но первой из троих заговорила Марго Амброс. Та, что в силу своего всем известного агрессивного характера взяла на себя ответственность за предстоящую встречу.

— Не сообщите ли мистеру Неирну, что пришла мисс Амброс? — хрипло прошептала она, одаривая Косиму самой покровительственной улыбкой. — Как я поняла, мы войдем в совет директоров.

— Полагаю, мистер Неирн вспомнит, почему он выбрал вас, мисс Амброс? — Некий оттенок в голосе Косимы подсказывал, что красотка привела ее в ярость. Девушка слегка шлепнула по кнопке вызова, уже жалея, что позволила снисходительному обращению Марго уязвить себя. Должно быть, отсутствие Дейла так сказывается на ее настроении. Вот уже шесть дней пустует почтовый ящик, а постоянные мысли о женихе вовсе не спасают.

Прозвучал щелчок соединения внутренней связи, и Тим Неирн властным командным голосом заявил:

— Проводите их ко мне, сестра.

Легкой походкой Косима подошла к двери кабинета, открыла ее и отступила назад, пропуская блондинистое трио. Флафф продефилировала с усмешкой на губах и, нагло подмигнув, застучала каблучками дальше. Когда Флафф одета не в белый халат, а в обыкновенное платье, каблуки становятся ее незаменимым атрибутом. Джуэл вяло проплыла следом, полагая, что энергия ей может пригодиться для чего-нибудь другого. Дипломированная актриса, то есть Марго Амброс, намеренно пропустила парочку вперед, чтобы из своего появления в кабинете создать картину, равносильную ее появлению на сцене.

— Дорогая… — соизволила она заговорить с Косимой. — Расскажите-ка мне о докторе Перри Хилтоне. Убеждена, что это еще один Аполлон с даром врачевания. Или Синатра со скальпелем, или что-то в этом духе. Да он просто очаровашка. Но если я должна что-то предпринять для его певческой карьеры…

— Мистер Неирн вам все объяснит, мисс Амброс.

Марго залилась хрипловатым смехом, будто решительный ответ Косимы прозвучал как очередная шутка Боба Хоупа, ставшая хитом сезона. Вот так, заливаясь смехом, с гордо поднятой головой, обрамленной медно-золотыми блестящими волосами, спадающими на изящные плечи, и грациозно, как танцовщица, она вошла в кабинет и предстала взору Тима Неирна. Неирн — человек важный, нужный. Неирн — тот, кто дает работу.

Не проявляя любопытства к тому, произвел ли впечатление выход второстепенной старлетки, Косима закрыла дверь и вернулась к своему столу.