Не бойся сказать «люблю»

– Ты не можешь так уйти! – выкрикнула она. – Не поступай со мной, как с ничтожной тварью.

Эдуард едва пошевелился. Выражение его лица нисколько не изменилось. Глаза, полускрытые веками, скользнули по ее пепельно-серому, гневному лицу, остановились на побелевших пальцах, ухватившихся за его руку. Он пренебрежительно, с оскорбительным равнодушием, отцепил их один за другим, отбросил ее руку от себя с холодным презрением.

И тогда Элен, не задумавшись даже на долю секунды, размахнулась и с силой ударила по его надменному лицу.

За звонкой пощечиной последовало мертвое молчание. В сумерках глаза Эдуарда вспыхнули нестерпимо-ярким пламенем. У Элен перехватило дыхание, она ужаснулась своему поступку и замерла на месте, растерянная и потрясенная. За всю свою жизнь она ни разу не ударила ни одного человека.

Внутри у нее что-то сломалось. Элен прижала ладони к лицу, на котором застыло выражение ужаса, и из груди вырвались безумные рыдания, сотрясшие всю ее хрупкую фигурку. Ей казалось, что сердце не способно выдержать охватившего ее отчаяния и вот-вот разорвется на миллион частей.

Когда она почувствовала на плечах его руки, то инстинктивно рванулась назад, пытаясь освободиться. Сейчас ей хотелось только побыстрее добраться до коттеджа, забиться в угол и рыдать до тех пор, пока во всей Вселенной не останется больше слез, и только после этого, может быть, ей станет немного легче.

Но пальцы Эдуарда сжались сильнее, не выпуская ее, и побежденная Элен бессильно уронила голову, напрасно борясь со слезами, которые струились по ее лицу.

– Не плачь, – пробормотал он хрипло. – Я уже говорил тебе, я не могу видеть твоих слез.

– А я не могу остановиться, – с трудом выговорила Элен. – Ты меня ненавидишь. Мне это невыносимо. Я не хотела тебя ударить, но ты смотрел с таким презрением. Может быть, я и заслужила презрение, но у меня нет сил это вынести.

– Элен… – Его руки крепче обхватили ее плечи. – Я не могу тебя ненавидеть. И, наверное, заслужил эту пощечину. – Его голос звучал устало, словно были разрушены все его безупречные оборонительные укрепления. Железное самообладание неудержимо покидало его.

Элен видела, как дрожит его тело. Вся в слезах, она уперлась руками в его широкую грудь и попыталась оттолкнуть его. Какого бы наказания она ни заслуживала, но все же пытка находиться так близко от него была нестерпима, мучительна.

Его пальцы немедленно разжались, руки опустились, словно он глубоко сожалел о своем порыве.

– Я был слишком груб, – сказал он грустно. – Прости меня. Мысль, что ты сознательно лгала, показалась мне просто отвратительной, невыносимой. Я очень высоко ценил наши прежние доверительные отношения. – Он отступил подальше от Элен. – Если бы ты сказала мне правду, объяснила, что тебе неприятно находиться со мной в одной комнате, не говоря уже о том, чтобы носить мое имя, я отпустил бы тебя немедленно. Тебе вовсе необязательно было заходить так далеко, поверь. Может, я и невыносим, но все же не зверь.

Он повернулся к машине. Где-то в темноте сада крикнула сова, резкий тоскливый звук больно отозвался в сердце Элен. И она закричала в неудержимом приступе отчаяния:

– О, Эдди, какой же ты дурак! Все было совсем наоборот! Я лгала тебе, потому что не видела другого выхода! Неужели ты не понимаешь? Я любила тебя, глупый! – И продолжала торопливо объяснять: – Но ведь поженились мы по расчету. Я думала, что у тебя есть любовница: ты никогда этого не отрицал. А когда ты предложил, чтобы мы стали жить, как настоящие муж и жена, я поняла, что это только потому, чтобы я не ушла от тебя и продолжала работать на тебя, как прежде. Ты не был откровенен со мной, все время хитрил. Когда я сказала, что хочу расторгнуть наш договор, и предложила дать объявление о месте секретаря, ты сказал, что уже нашел мне замену, просто чтобы помучить меня. Ты не собирался отказываться от моих услуг. Тогда и я решила прибегнуть ко лжи. Что еще мне было делать? Я не могла оставаться с тобой, любить тебя и знать, что ты меня не любишь, и мучиться от ревности к твоим подругам и… – не окончив фразу, Элен судорожно втянула в себя воздух, уже жалея, что вспышка горя и гнева толкнула ее на эту тираду.

Эдуард по-прежнему стоял, повернувшись к ней спиной. Конечно, ему скучно ее слушать, она ему надоела. Когда-то он, правда, верил, что любит ее, но длилось это совсем недолго.

Ее ложь убила его любовь. Все ее оправдания уже ничего для него не значат. Его принципы не позволяют ему любить лгунью.

Опустив плечи, Элен медленно пошла назад к дому. Закрыв за собой дверь, она бессильно прислонилась к ней. Винить некого. Она сама все испортила. Разрушила свое будущее и запятнала прошлое.

Чувствуя внутри страшную пустоту, Элен с трудом оторвалась от двери. И тут же дверь за ее спиной открылась. Эдуард вернулся… Бурные переживания истощили ее силы, их едва хватало на то, чтобы постараться скрыть горе за маской холодной сдержанности. Он вернулся, чтобы снова мучить ее, механически подумала она, своим равнодушным участием. Глубоко укоренившееся в нем чувство долга заставляет его удостовериться, что с ней все в порядке. Наверняка он посоветует ей подкрепиться. «Не стоит сейчас садиться за руль, – скажет он, – лучше переночуй в коттедже».

Нет, нельзя от меня требовать, чтобы я выслушивала все это, устало подумала Элен. Меньше всего ей нужна его жалость, его рассудительные заботы!

Но он произнес ее имя – с такой нежностью, от которой все тело Элен затрепетало. И не разобравшись как следует, не кажется ли ей это, потому что она готова была поверить даже в несуществующее, она блаженно утонула в его объятиях.

– Несмотря на весь твой ум, ты оказалась невозможной глупышкой, – пробормотал Эдуард, касаясь губами ее волос. – Конечно же никакой замены не было – это просто невозможно. Ты единственная в своем роде, моя дорогая, моя любимая. В то время я был так уверен, что сумею уговорить тебя остаться, что моя любовь передастся тебе, и ты останешься со мной как моя жена. Как ты думаешь, почему переговоры о покупке коттеджа «Мажестик» я вел в такой тайне? Я хотел сделать сюрприз, поразить тебя. Это бы мой подарок ко второй годовщине нашей свадьбы. А зачем я так спешил со всеми этими отчетами, зачем продал большую часть своих предприятий? Да потому что собирался облегчить груз деловых обязательств, чтобы располагать временем, которое хотел посвятить тебе.

– О, Эдди! – Элен обвила руками его шею, подняла лицо навстречу устремленному на нее пристальному взгляду. – Ведь ты еще не разлюбил меня? Скажи мне, что нет.

Она все крепче сжимала руки, словно боролась за свою жизнь. Но даже если все происходящее было сном, Элен ни за что не хотела, чтобы этот сон когда-нибудь кончился. И ее сердце как птица взлетело вверх, когда она услышала его ответ:

– Ни на миг я не переставал любить тебя. Последние шесть месяцев были для меня адом. Я постоянно думал о тебе, ежесекундно чувствовал твое присутствие, жаждал увидеть тебя, представлял тебя вместе с каким-то парнем…

– Я ужасно, ужасно виновата, мне надо тысячу раз просить у тебя прощения! – воскликнула Элен. – У меня не было никого и никогда. Как я могла даже смотреть на других мужчин, если любила тебя?

Он обхватил ее лицо ладонями.

– Не надо больше слез, – сказал он мягко. – Я принимаю на себя львиную долю вины. Даже когда все, казалось, доказывало, что у тебя с кем-то роман, мое проклятое самомнение не позволяло мне думать, что я могу тебя потерять.

Он осторожно коснулся губами ее губ, и все тело Элен растаяло от блаженства. Она услышала, как он произнес с небывалой страстью:

– Были и свидетельства в мою пользу… Я еще раньше обнаружил, к своей безумной радости, что даже мое малейшее прикосновение способно зажечь тебя. Я возбуждал в тебе чувственность и сделал вывод, что смогу разбудить в тебе любовь – так мне казалось в моем самомнении. Я не собирался уступать тебя никому. Мне следовало рассказать тебе, что я чувствовал, открыть душу, положить сердце к твоим ногам и позволить тебе принять решение. – Его губы обезоруживающе дрогнули. – Но я никогда не отличался скромностью.