Борьба без проигравших

Элизабет лукаво усмехнулась:

— Такого очаровательного мужчину!

Калеб сказал:

— Когда Лу схватил тебя… когда он говорил, что сделал с Дэвидом и что собирается сделать с тобой… — Калеб затряс головой, пытаясь справиться с приливом злобы. — Я никогда не чувствовал такой ярости, Элизабет. Никогда. Я собрал всю свою волю, чтобы не броситься на него. Если бы он не держал тебя на мушке…

Она смотрела в сторону.

— Я не знала, что Дэвид рассказывал ему обо мне. Но, по крайней мере, Лу подтвердил мои слова.

— Элизабет. — Калеб протянул руку и повернул ее лицо к себе, чтобы она смотрела ему в глаза. — Мне вовсе не нужно было слушать эту полоумную скотину. Разве ты не знаешь, что я тебе давно уже поверил?

Он почувствовал, как у нее задрожал подбородок, и ласково погладил ее по щеке.

— Мне кажется, я никогда не смогу тебя в этом убедить — после всего, что я с тобой натворил.

Элизабет положила свою руку поверх руки Калеба.

— Ты слышал, Лу рассказывал, как он обработал Дэвида и до чего его довел? Ты продолжаешь винить себя за то, что не вмешался? Что не распорядился жизнью брата по-своему?

— Нет. И это было тяжелее всего — освободиться от чувства вины. Дэвид был взрослым человеком и мог сам принимать решения.

— Но он все равно был твоим младшим братцем, — прошептала Элизабет, целуя его ладонь.

Калеб почувствовал, как у него перехватило горло. Она поняла.

— Послушай, как бы то ни было… моя мать была очень больна. Было просто подло говорить, что ты виновата и в ее смерти. Я не виню тебя за то, что ты не можешь простить меня.

— Так ты об этом думаешь? Ты думаешь, что я не хотела встречаться с тобой, потому что не могла простить тебя?

— Я сказал, что я все для тебя сделаю, и сделаю это.

Элизабет кивнула головой в сторону его нового дома:

— Что-нибудь вроде этого?

— Нет, черт побери! Элизабет… — Голос его сорвался, и он замолчал.

— Ну, ты должен признать, это выглядит как… — Элизабет пожала плечами.

— Я не должен ничего признавать, черт побери! Наплевать мне, как это выглядит!

— Не кричи на меня!

Калеб стиснул зубы.

— И прекрати рычать.

— Я не рычу. Ты еще узнаешь, как я рычу.

Элизабет улыбнулась. Она протянула пальчик и провела им по горлу Калеба. Он не мог отвести взгляд от ее бездонных карих глаз.

— Все идет прямо отсюда. Я чувствую вибрацию. Мне кажется, ты об этом даже не подозреваешь, — прошептала Элизабет.

Он схватил ее за запястье и почувствовал, как кадык затрепетал у нее под рукой.

— Элизабет, я ждал тебя целых три месяца. Не начинай того, чего не хочешь закончить.

Она выдержала его взгляд.

— Я не хочу, чтобы ты думал, будто все дело в моем прощении. Я тебя давно простила.

Его сердце болезненно сжалось, и он приложил ее ладонь к своей груди, словно желая успокоить его.

— Если бы я раньше знал об этом!

— Я боялась, — прошептала она. Он нахмурился.

— Кого? Меня?

— Нет. Я боялась… того, как ты мне нужен. Того, как я безумно хочу увидеть тебя.

— Элизабет… — Он попытался прижать ее к себе, но она отстранилась.

— Я думала, мне будет легче, когда я окажусь одна в своей квартирке в Бруклине, и снова потянется бесконечная череда прослушиваний, приглашений и репетиций. Ты был мне нужен, но я не хотела встречаться с тобой по ложной причине.

— По какой такой ложной причине?

— Когда мы… когда мы с тобой там, в гараже, занимались любовью, я боялась, что мое чувство к тебе было… извращением. Что мои эмоции были искажены из-за моей зависимости от тебя.

Калеб начал понимать. Первым его побуждением было развеять опасения Элизабет. Он-то знал, каковы его чувства. Совершенно естественно, что она ответила на его любовь.

— У тебя было три месяца, чтобы подумать об этом. Что же ты решила?

Прежде чем она успела ответить, он предостерегающе поднял руку.

— Я могу подождать еще, если это необходимо. Я буду ждать до тех пор, пока ты не свыкнешься с мыслью, что нам суждено быть вместе. — Калеб затаил дыхание.

— Я давно все решила, — ответила Элизабет. Она просунула руки под его расстегнутую куртку и провела по груди. — Я люблю тебя, Калеб. Чем дольше я тебя не вижу, тем несчастнее становлюсь.

Он застонал, сжал ее в объятиях и принялся целовать так крепко, что они чуть не задохнулись.

— Я сделаю все, чтобы ты была счастлива, — шептал он ей прямо в ухо. — Только обещай, что мы больше не расстанемся. Я этого не переживу.

Она улыбнулась.

— А я не могу представить себе свою жизнь с кем-нибудь другим.

Калеб взял ее лицо в ладони и слизнул снежинки с ресниц.

— Я отдам тебе ключ от наручников. Если я буду чересчур настырным, разрешаю приструнить меня.

Элизабет слегка улыбнулась.

— Это преждевременно. Не могу сказать, что устала от твоего внимания, скорее наоборот.

— Ну, мы что-нибудь придумаем. — Калеб провел руками по бедрам Элизабет, прикрытым толстой шерстяной юбкой. Когда он легонько сжал ее ягодицы, она подалась к нему, дыхание ее участилось. Калеб вновь приник к ее губам властным поцелуем. Язык его скользил по ее деснам, а руки стали ищущими, жадными, требовательными.

Элизабет застонала и попыталась прижаться к нему еще крепче. Совсем задохнувшись, он оторвался от ее губ.

— Элизабет, любимая! — Он положил руки ей на грудь, прикрытую толстой курткой.

У них был небольшой выбор. Они могли либо раздеться, и тогда соседи поутру нашли бы два замерзших трупа в объятиях друг друга, либо добраться до спального мешка.

Он прислушался к своему внутреннему голосу, подсказавшему третий вариант.

— Калеб, что ты?.. — спросила Элизабет, когда он развернул ее спиной к себе, а лицом к скамье.

Он раздвинул полы своей меховой куртки и обернул ее с боков, обдав жаром своего тела.

— Я хочу тебя, Элизабет.

Калеб крепко держал ее за бедра. Она почувствовала его возбуждение даже сквозь одежду.

— Я хочу тебя прямо сейчас.

Калеб поднял юбку до самой талии, и Элизабет вздрогнула, почувствовав его холодные руки. Под юбкой он обнаружил шелковые трусики и чулки на круговых резинках. Калеб уже давно пришел к заключению, что женское белье — это волшебство.

Он зацепил трусики большими пальцами и стянул их.

— Калеб… о, мне так тебя недоставало, — простонала она, пока он расстегивал молнию на брюках.

Он снова притянул Элизабет к себе, услышал ее подавленный стон и почувствовал, как она жаждет его. Провел рукой по ее бедру и коснулся мягких волос и нежной складки, которую они прикрывали. Она была вся такая горячая, влажная и была готова принять его.

Элизабет коротко постанывала. Калеб молился, чтобы ему хватило силы воли сдержать себя и доставить ей наслаждение.

— Милая, я так тебя люблю, — пробормотал он.

Быстро вынув из бумажника презерватив, Калеб надел его, раздвинул бедра Элизабет и почувствовал, как она подалась навстречу. Ее тихие стоны эхом отдавались от кирпичных стен. На мгновение он остановился.

— Элизабет… я делаю тебе больно?

— Нет! Нет! — выдохнула она. — Мне так хорошо. Очень хорошо.

Его желание перешло все границы, его подстегивало острое физическое наслаждение, которое было почти болезненным… Он чувствовал себя обновленным и очищенным благодаря этой любви.

Калеб все ласкал и ласкал Элизабет, желая доставить ей такое же наслаждение, какое получал сам. Они двигались в едином ритме, и она повиновалась ему, жадно встречая глубокие, яростные толчки. Согретые жаркой страстью, они забыли о холоде.

— Слыхала я, что это можно делать и в постели, — засмеялась Элизабет, когда все было кончено.

— И не говори. — Калеб немного отодвинулся и привел в порядок их одежду. Сердце его бешено колотилось. — Мы с тобой как-нибудь попробуем.

Элизабет повернулась к нему, и они слились в страстном поцелуе.

— Мы тут немного пошумели. Что подумают соседи? — спросила Элизабет.