Спаси своего принца

— Прекрасно, — скептически усмехнулся Шон. — Только почему вы так за нее уцепились? А если это не она? Мало ли актеров, недовольных моим выбором? Почему вам сразу не занести их в список подозреваемых?

— Ну знаете… — офицер Райан укоризненно покачал головой. — У меня такое чувство, что вы просто не хотите нам помогать…

— Он хочет, — хором ответили Эммет и Джун.

Райан улыбнулся.

— Вам повезло с друзьями. По-моему, они гораздо лучше вас понимают опасность, которая вам угрожает… На вашем месте я постарался бы себя обезопасить, пока мы не нашли этого анонима. Может быть, стоит нанять охрану?

— Нет уж, увольте, — фыркнул Шон. — Представьте, как я появлюсь с ней на съемках? Надо мной будет смеяться вся съемочная площадка…

— По-моему, собственная безопасность гораздо важнее чужих насмешек, — назидательно произнес Райан. — Впрочем, это вам решать.

— Не обижайся на меня, — ласково попросила Джун. — Я не хотела давить, просто испугалась за тебя…

— Это ты не обижайся, — мягко улыбнулся ей Шон. — Мне пришлось выдать нашу тайну Эммету. Но ты не беспокойся, он никому ничего не скажет. Что касается личных дел — здесь Эммет держит язык за зубами.

— И как он отреагировал? — поинтересовалась Джун.

— По-моему, его это позабавило. Впрочем, особой серьезностью Эммет никогда не отличался. Он — жуткий бабник и убежденный холостяк.

— Скажи мне, кто твой друг, — хмыкнула Джун. — Хотя к тебе это, конечно же, не относится. И потом, какая мне разница, бабник Эммет или нет? Главное, что он — хороший человек. Сразу согласился к тебе переехать.

— О, не беспокойся за него, — рассмеялся Шон. — Эммет своего не упустит. Он отлично знает, что у меня дома — один из лучших поваров в штате. Грейс великолепно готовит — к счастью, она сейчас меня не слышит, — а Эммет обожает хорошо поесть. К тому же гостиница в Ловенхилле — прямо скажем, не очень. Хорошо, что ни у Луизы, ни у Оливье нет этой звездной болезни. Иначе они съели бы живьем и меня, и Эммета…

— Не съели бы, — уверенно заявила Джун.

— Почему?

— Потому что ты — костлявый, — ответила Джун и тихо засмеялась.

Шон нащупал ее руку и легонько сжал в своей. Пальцы Джун ответили ему мягким пожатием.

— Чувствую себя героем какого-то дурацкого детектива, — печально улыбнулся он. — Анонимные письма, полицейский участок, любимая девушка, которую ото всех надо прятать… Если бы ты знала, как я жду нашего отъезда. По крайней мере, не придется вертеть головой по сторонам, прежде чем заговорить друг с другом. Представь себе, мы одни в дороге… А потом одни вернемся в Ловенхилл, и — прощай, наша тайна…

— Ты же не водишь машину, — напомнила Шону Джун.

— Ну вот, испортила всю романтику, — шутливо нахмурился Шон. — Ради того, чтобы остаться наедине с тобой, конечно, стоило бы научиться водить. Но, к сожалению, за два дня мне не освоить этой премудрости.

— Ничего — вся жизнь впереди, — утешила его Джун. — Я немного разбираюсь в тачках и даже как-то водила машину. Так что помогу тебе, если что…

— Моя спасительница…

Шон дотронулся рукой до ее щеки — одна из немногих ласк, которые он позволял себе с Джун, — но тут же отдернул руку, увидев из окна машины, что к ним направляется Эммет с двумя чемоданами в руках.

— Ну вот, — вздохнул Шон. — Нигде нет покоя…

— А мне кажется, это даже здорово, — шепнула ему Джун. — Если бы все было гладко, я бы тебе уже наскучила…

Эммет плюхнулся на сиденье водителя и завел машину. Шон посмотрел на Джун таким выразительным взглядом, что она устыдилась своих слов. Конечно, она ему не наскучит. Ведь тем, кто любит по-настоящему, скука неведома.

11

Известие об отъезде внучки, конечно же, не могло оставить равнодушной миссис Петти. Попытки устроить Джун допрос с пристрастием ни к чему не привели: Джун обнаружила исключительное упрямство и заявила, что ответит на все вопросы только после своего возвращения в Ловенхилл.

Выяснив, что внучка едет не одна, а в компании с Шоном Милано, Пентилия на несколько минут утратила дар речи, а обретя его заявила Джун, что не отпустит ее одну с режиссером ни под каким предлогом.

Джун пыталась объяснить бабушке, что она уже не ребенок, а вполне взрослая и благоразумная молодая девушка. После часа уговоров, криков и упреков Пентилия наконец сдалась.

— Поступай, как знаешь, — холодно бросила она Джун. — Только не заставляй меня стыдиться того, что ты — моя внучка. Перед тем как твоя мама умерла, я пообещала ей, что ее дочь вырастет честной и порядочной девушкой. И мне очень хочется верить, что я сдержала обещание…

К этому аргументу Пентилия Лиллард прибегала лишь в крайнем случае, и Джун поняла, что бабушка рассердилась не на шутку. Конечно, у Пентилии были причины недоумевать: ведь Джун ничегошеньки ей не рассказывала. Но, с другой стороны, Пентилия должна была понять, что ее внучка уже повзрослела, а взрослые люди имеют обыкновение влюбляться, делать ошибки и исправлять эти ошибки самостоятельно.

Джун собирала вещи и с трудом сдерживала слезы, подкатывавшие к глазам. Если бы бабушка была чуть мягче, чуть деликатнее, она уже сейчас рассказала бы ей о том, зачем им с Шоном понадобилось уехать из Ловенхилла. Однако очередного скандала Джун не вынесла бы. А ей ведь еще предстоит разговор с Кимом Доджесом, который едва ли отнесется с пониманием к ее чувствам…

Бросив в рюкзак самое необходимое, Джун вышла на кухню. Бабушка смерила ее таким осуждающим взглядом, что Джун почувствовала себя преступницей.

Они с миссис Поллет как раз обсуждали приезд жениха Луизы — продюсера Дэвида Бэвори, который нежданно-негаданно нагрянул в Ловенхилл. На беду, Милано распустил актеров на перерыв, и Бэвори застал свою невесту в довольно романтичной обстановке: Луиза и Оливье, как влюбленные подростки, сбежали ото всех на берег Уайт Ривер и предавались там… страстным поцелуям. Бэвори слыл человеком импульсивным и немедленно доказал это, заехав Оливье по лицу. Актер не остался в долгу и ударил в ответ продюсера. Завязалась перепалка, но, к счастью, Луиза успела позвать на помощь Ларри и Томми Дангла, так что храбрые рыцари кинематографа не успели покалечить друг друга.

Джун присутствовала при этом инциденте, так что слушать о нем в пересказе ей было совершенно неинтересно. К тому же бабушка косилась на нее так, словно главной героиней этой неприятной истории была вовсе не Луиза, а Джун.

Она считает меня легкомысленной девчонкой, с тоской подумала Джун, глядя на бабушку. Думает, что я окончательно потеряла голову. Конечно, мы с Шоном поступаем не очень порядочно по отношению к Селине и Киму, но что же делать, если мы любим друг друга? И потом, между нами еще ничего не было и не будет, пока мы не разберемся со своими прежними отношениями… Но разве бабушка поймет, если я ей сейчас скажу об этом? Едва ли…

Джун вздохнула и уныло поплелась обратно в комнату. На душе лежал тяжелый груз, словно Джун и вправду сделала что-то очень нехорошее. Ей так хотелось поделиться с кем-то своими тревогами, поговорить о том, что у нее на душе… Но единственным человеком, который смог бы понять ее и посочувствовать ей, был Шон.

Может, мне пойти к нему? — подумала Джун. Он будет рад видеть меня, а мне станет хоть немного легче. Но бабушка… Она наверняка заметит мое отсутствие, а потом устроит мне допрос с пристрастием. Впрочем, теперь уже все равно — она и так разозлилась из-за отъезда с Шоном.

Семь бед — один ответ, решила Джун и, накинув на футболку легкую джинсовую куртку, выскользнула из дома.

На улице было так тихо, что Джун отчетливо слышала звук собственных шагов. Умолкли даже соловьи, которые каждый вечер давали в Ловенхилле божественные концерты. Ветра не было — листва на деревьях застыла, словно была сделана из металла. Казалось, маленький городок погрузился в глубокий транс.

Джун почувствовала необъяснимую тревогу, словно что-то должно было случиться. Девушка ускорила шаг и уже через десять минут была неподалеку от дома, который снимал Шон. Часовня Уайт Ривер, зловеще белевшая в сумеречной мгле, показалась Джун и впрямь проклятой.