Спаси своего принца

— Конечно, я бы с удовольствием тебя переодел, — словно прочитав ее мысли, добавил Шон. — Но если тебе нравится одеваться так… Что ж, я не против. Ходи хоть в робе — главное, что ты моя. Моя маленькая Джун… Моя дорогая спасительница…

Шон долго пытался выпытать у нее, какой она представляет себе их свадьбу, но Джун наотрез отказалась отвечать.

— Я все-таки суеверная, Шон. Боюсь загадывать такие вещи.

— Ага, значит, не я один боюсь всего на свете…

— Это плохая примета…

— Сразу видно — бабушкино воспитание… Когда мы наконец разорвем свои узы, первым делом пойдем к твоей бабушке. Мне кажется, в последнее время она ко мне холодно относится. И я подозреваю, в чем причина…

— Она догадывается, — кивнула Джун. — А мне так неприятно ей врать…

— Потерпи, Джун. Еще пара дней — и все закончится. Никакой лжи. Только правда…

— Обещаешь?

— Конечно, девочка…

Шон склонился к ее волосам и вдохнул их запах. Джун снова зажмурила глаза… Ей так хотелось, чтобы Шон поцеловал ее, но она знала — еще не время…

Дурные вести уже дошли до Шона Милано. Джун поняла это сразу, как только увидела его на съемочной площадке. Он выглядел подавленным и мрачным, а в его глазах притаилась хорошо знакомая Джун тревога.

Неужели он снова начал пить свои таблетки? — испугалась Джун. После того как Шон, поддавшись ее уговорам, провел несколько дней без лекарств, прописанных Кабоди, ему стало гораздо лучше: тревога куда-то ушла, приступы панического страха исчезли. Шон отшучивался и говорил, что Джун — лучший лекарь на свете, но Джун чувствовала, что дело не только в ней. Может быть, психоаналитик что-то напутал и выписал Шону не те таблетки? Но и это объяснение не казалось Джун правдоподобным.

В этот раз Шон пришел на съемки не один — он взял с собой Твинсона, который уютно устроился на хозяйских руках и с любопытством разглядывал людей, снующих вокруг. Джун пожалела, что не попросила бабушку испечь овсяного печенья — любимого лакомства Твинсона. Впрочем, откуда она могла знать, что Шон возьмет с собой хорька. Он ведь ни разу не приносил на съемки Твинсона. Видно, статьи в прессе его по-настоящему расстроили…

Увы, но предсказания Пентилии Лиллард начали сбываться довольно скоро. Не успела Лилиан объявить о начале съемок, как раздался чей-то громкий крик: «Она проклята!», и перед камерами нарисовался весьма колоритный персонаж, вполне достойный комедии Милано.

Это был сгорбленный, сморщенный старичок в потрепанной одежде. Воздев к сводам часовни какую-то палку, по всей видимости служившую ему вместо посоха, он закатил глаза и начал вещать о том, что на всех, кто попадет в эту часовню, «сатана нашлет безумие». На головы притихших актеров посыпались такие пророчества и проклятья, что даже самому хладнокровному стало бы не по себе.

Джун сразу догадалась, что старичок — тот самый Дуглас, о котором рассказывала ей миссис Поллет.

Шон Милано какое-то время молчал, но с каждым проклятием, изрекаемым весьма громогласным Дугласом, становился все мрачнее и мрачнее. Наконец он не выдержал и, изо всех сил стараясь быть вежливым, настойчиво попросил старика отойти от камер и не мешать съемкам.

К счастью, долго уговаривать Дугласа не пришлось. Он заявил Милано, что тот совершенно напрасно «шутит с сатаной и искушает судьбу», и гордо удалился, опираясь на свою импровизированную трость.

После ухода Дугласа, казалось, все встало на свои места. Сцена была отснята после третьего дубля, а затем Милано объявил получасовой перерыв. Актеры разбрелись по часовне, а кое-кто даже спустился, чтобы посмотреть на Уайт Ривер, несущую свои воды под холмом, на котором стояла «проклятая» часовня.

Шон Милано уселся на раскладной стул и принялся поглаживать хорька, задремавшего у него на руках. Вид у мужчины при этом был до того измученный, что у Джун сжалось сердце. Ей очень хотелось подойти к нему, поговорить, успокоить, утешить… Но Джун мужественно сдержала порыв, чтобы лишний раз не привлекать к их паре ненужного внимания.

На людях они с Шоном договорились вести себя, как обычно, до поры до времени поддерживая у окружающих иллюзию, что они — всего лишь режиссер и его знакомая, внучка актрисы, задействованной в съемках.

Джун терзалась недолго — Шон подошел к ней сам. Ей показалось, что со вчерашнего вечера, их последней встречи, он постарел на несколько лет.

— Шон, ты уже знаешь? — тихо спросила она. — Не стоит так отчаиваться, это всего лишь пресса… К тому же Эммет говорит, что эти слухи и сплетни пойдут только на пользу «Моим странным друзьям». Конечно, утешение сомнительное. Но все-таки — хоть какой-то плюс…

— Есть минус. И довольно жирный, — в ответ шепнул ей Шон. — Теперь все знают, что я в Ловенхилле. Сегодня мне позвонила мама. Она порывалась приехать, но, к счастью, мне удалось отговорить ее, заверив, что все эти статьи — чистейшая выдумка журналистов… Звонила моя бывшая жена — Джекки. И ее мне пришлось отговаривать от поездки в Ловенхилл. Следующей позвонила Селина… Правда, приезжать она не собирается — у нее очередная фотосессия. Я сказал ей, что через пару дней приеду и что нам с ней нужно серьезно поговорить. Знаешь, мне показалось, что ей безразлично, приеду я или нет… Звонила как будто для галочки — только потому, что узнала о моих злоключениях из газет… Впрочем, я даже облегчение почувствовал — мне не хотелось делать ей больно… Но это все пустяки по сравнению с другой новостью… — Шон снова помрачнел. — Я получил письмо. Думаю, ты понимаешь, от кого оно…

— От анонима?! — вырвалось у Джун.

— Тшш… — Шон поднес палец к губам. — Не знаю, что и делать. Хотел рассказать Эммету, но передумал. Он снова потащит меня в полицию…

— И правильно сделает.

— Он и так уже достаточно сделал, — нервно усмехнулся Шон.

— В каком смысле? — недоуменно уставилась на него Джун. — Ах, ты об этом… По-моему, он сделал правильно, рассказав обо всем офицеру Райану. По крайней мере, есть хоть какой-то шанс, что этого психа найдут. Послушай, Шон, тебе нужно обо всем рассказать Эммету. Если ты не скажешь ему, мне самой придется отвезти тебя в полицию…

— Однако ты — решительная девушка… — усмехнулся Шон.

— Будто не знал, — вздохнула Джун и с мольбой в глазах посмотрела на Шона. — Надеюсь, ты не пил свои таблетки?

Шон виновато, совсем как мальчишка, опустил глаза.

— Я был бы рад ответить «нет». Но ты знаешь, с моим страхом без них сложно справиться…

— Страх у всех одинаковый, — резко возразила Джун, но, заметив, как изменилось лицо Шона, спросила уже мягче: — Почему ты мне не позвонил? Я бы тебя успокоила…

— Не хотелось вынуждать тебя к новой лжи. Ты бы помчалась ко мне, а миссис Лиллард наверняка стала бы тебя расспрашивать о том, куда и зачем ты идешь.

— Спасибо, конечно, за заботу, — признательно улыбнулась Джун. — Но лучше бы ты позвонил. Мое вранье — ничто по сравнению с тем, что ты снова начал травить себя этой гадостью. От этих таблеток никакой пользы, Шон. Один только вред… На время тебе становится легче, но потом — еще хуже… В любом случае, что сделано, то сделано, — вздохнув, добавила она. — О чем тебе пишет этот тип?

— Он меня предупреждает, — мрачно ответил Шон. — Пишет, чтобы я был внимателен. Неровен час, что-то произойдет в проклятой часовне, — представь, он и о ней уже знает… Небось перелопатил все газеты и журналы со статьями обо мне… И никаких прямых угроз — хитер, гад… А ведь я уже почти успокоился, Джун… Но это письмо вернуло меня к тому первобытному страху, о котором я почти забыл… Знаешь, я впервые почувствовал, что он где-то рядом, что он держит меня на мушке. Что он придет за мной и очень скоро…

— Шон, милый… — Джун огляделась по сторонам и, убедившись, что на них никто не смотрит, сжала руку Милано. Его пальцы были жесткими и холодными, как ветви дерева под проливным дождем. — Не бойся, я с тобой… Ты должен пойти в полицию. И тебе лучше поговорить с Эмметом. Может быть, тебе даже стоит предложить ему пожить у тебя эти несколько дней, пока мы не уехали из Ловенхилла… Я уверена, он согласится… Он ведь — твой друг и переживает за тебя не меньше, чем я…