Краски мечты

– Нора, что вы там делаете, позвольте спросить? Вам скучно?

– Нет…

– А почему вы висите между полом и потолком, вместо того чтобы расшифровывать интервью, как я просил?

– Извините… – Нора совсем стушевалась. – Я хотела, чтобы красиво…

– Это похвальное желание. Но мы, простые смертные, – прозвучало как «вы, простые смертные», – не всегда имеем достаточное представление о красивом. Дайте посмотреть, что там у вас.

Нора растерянно протянула Альберту сразу и диплом, и рисунок. Потом вспомнила, что лучше бы слезть. Спустилась, не сразу попав ногами в туфли. Подала Альберту две рамки.

Альберт посмотрел на рисунок, и догадка, даже не догадка, а какое-то предчувствие пронзило его. В голове потемнело, как от приступа мигрени. Он не сразу, наверное, совладал с лицом, чем удивил и напугал Нору. У Альберта возникло чувство, что его выпили досуха, что кривая его судьбы выгнулась дугой и побежала вспять.

На рисунке он узнал гору с названием Медвежья Лапа. У нее была такая характерная верхушка, какую ни с чем не спутаешь. И домики Анморе. Много снега. Лиловатые пятна здесь и там. Солнце садится. Где-то за спиной смотрящего.

– Что это? – спросил Альберт, то ли пытаясь найти разумное объяснение происходящему, то ли отдаляя от себя какой-то важный момент.

– «Мечта о любви»… Я нашла это в Интернете… – Нора не понимала, что происходит. Ей на секунду показалось, что босс уволит ее немедленно за некую серьезную ошибку. Или за отсутствие вкуса…

– Мечта о любви. Точно. Я это заберу, вы не против? Выпишите мне счет: сколько заплатили за рисунок и за доставку… – Альберт закрыл за собой дверь кабинета.

Через несколько минут он вызвал Нору по интеркому:

– Где вы это взяли?

– Что? – не поняла Нора. Она уже занялась расшифровкой интервью.

– Акварель.

– В Интернете.

– Это я уже слышал. Что за сайт?

– Я так не помню… Сейчас посмотрю… – Нора покопалась несколько секунд и продиктовала Альберту ссылку.

Альберт отсоединился, забыв поблагодарить. Дрожащими пальцами вбил в адресную строку название страницы. Соединение выполнялось долго-долго. Пустой экран словно издевался над ним. Альберт сцепил руки, чтобы хоть как-то унять внутреннюю дрожь. Ему казалось, что вот-вот рухнет потолок, взорвется здание телецентра или он сам. Сердце в груди бешено стучало, стучала кровь в ушах. Было очень страшно, и непонятно – отчего.

Хотя все по сути понятно. Альберт уже смирился, что Джина ушла из его жизни навсегда. Горько, больно, невероятно, непостижимо, неправильно – но ушла. А вот теперь…

Отблеск надежды, надежды хрупкой, как стеклянный рождественский шар, и за нее – очень страшно. В любой момент ее может не стать.

«Краски моих снов. Джина Конрад». Это был ее сайт. Альберт застонал глухо. Давление подскочило, наверное, до двухсот. Еще раз взглянуть на нее…

Альберт даже не мог понять, где искать фото автора. А, вот. «О себе».

Она смотрела на него чуть-чуть задумчиво, словно видя что-то величественное и интересное за его спиной. Красивая молодая женщина, в чем-то уверенная, в чем-то – еще ищущая ответов стояла, сунув руки в карманы джинсов, у окна. Она будто бы обернулась порывисто, когда ее позвал фотограф. Половина ее лица была освещена падающим из окна светом, половина лежала в тени. За окном высились горы. Знакомые горы Швейцарии.

– Джина, – прошептал Альберт. – Ну здравствуй, Джина.

Он долго не мог отвести взгляда от знакомого лица. Джина, такая, какой он видел ее в Альпах, может, только чуточку серьезнее, будто вернулась к нему.

Нет, еще не вернулась.

Только стало ясно, что она прочно заняла какое-то место в жизни Альберта и никогда оно не будет принадлежать кому-то другому.

И все.

На этой же страничке был выложен текст:

«Смешно будет повторять, что я – Джина Конрад. Вы и сами обо всем догадались. Спасибо, что посетили мой сайт. Я ценю ваше внимание и ваше время.

Я рисую очень-очень давно. Потом моя глупая жизнь сложилась так, что я забросила кисти и карандаши. Точнее это я глупая. Если Богом тебе дан дар творить, отказываться от него – значит убивать свою душу. Подумайте о своих талантах. Я не претендую на звание великой художницы. По крайней мере, пока. Я не знаю, что ждет меня в будущем. Я уверена только, что буду рисовать теперь всегда.

Иногда мне становится горько: никогда никакими красками, никакими техниками мне не передать всей полноты своего мировосприятия. Мир создан не человеком, и повторить его в точности не дано никому. Я могу лишь в общих чертах показать, что за образы живут во мне, и это, извините, неизменимо, потому что мысль и бумага, вещество краски, даже пиксели на экране монитора имеют совсем разную природу.

Но я вам намекну.

Вы увидели или, может быть, еще только увидите работы самых разных периодов моей жизни: детские (раздел «В детской и за окном»), юношеские («Когда весь мир лежал передо мной») и работы последнего времени («Я захотела быть…»). Спасибо человеку, без которого не было бы этого сайта, – Михаэлю Клаудеру, и человеку, без которого не было бы всего, – А. Р. Ваша Джина».

А. Р. Неужели?.. Черт, не важно, не важно, гораздо важнее – что она смогла!

– Молодец, девочка! Молодчина! Я горжусь тобой, – прошептал Альберт. – Только что же нам делать дальше?

Он рассматривал ее рисунки: пейзажи и портреты, этюды с животными – и понимал, насколько талантлива его… возлюбленная. Она рисовала радугу, голубей, невероятной красоты деревья и долины, рисовала небо, облака, дождь, листья; линии, сферы и кубы.

Когда Альберт увидел свой портрет, ему показалось, что потолок все-таки рухнул.

Портретом в полном смысле слова этот карандашный рисунок назвать было нельзя. Художница словно подошла к нему со спины. Альберт узнал свои плечи, свою шею, узнал свитер, в котором ездил в Анморе. Подпись гласила: «Я не знаю, как к тебе подойти». Был еще портрет – в профиль, без подписи.

Мстительная мысль посетила Альберта: «А вот парня своего она не нарисовала!»

Вспомнились слова: «Человек, без которого не было бы всего». Значит, он для нее тоже что-то значит? Может быть, так же много, как и она для него?

Альберт не смог усидеть на месте, вскочил и зашагал нервно по кабинету. Если так, то… Она не просто так сбежала. Парень. Да, был парень, она испугалась, что все разрушится, вернулась к нему, но, вероятно, все равно все разрушилось, и она стала рисовать. Человек занимается искусством, чтобы выплеснуть то, что переполняет его изнутри. Искусство – это всегда плод внутреннего разлада, Альберт знал это лучше, чем кто-либо другой… Ей нехорошо. Ее что-то гнетет. Она хотела бы быть счастливой, но… Что за «но»? Что ей мешает? Альберт бережно взял в руки акварель. Как частичку ее души. Маленькую видимую частичку.

– Я решусь, Джина, я обязательно решусь. Ты сделала то, о чем мечтала. Ты раскрасила свои сны. Стала рисовать… Пусть же будет так. Я попробую.

Хотелось раскинуть руки-крылья и полететь. В легких словно прибавилось воздуху. Альберт чувствовал, как звенит, натянутая, нить его судьбы. Той, в которую он не верил, но на которую надеялся.

Это был обычный вечер. Джина вернулась с прогулки. В последнее время ей больше нравилось гулять вечерами. Филадельфия уже приготовилась встречать Рождество. Самый главный праздник в году, самый детский, самый счастливый, самый добрый… Повсюду горели гирлянды, магазины заманивали мишурой и пушистыми искусственными елками, в витринах виднелись коробки, завернутые в блестящую бумагу и украшенные пышными бантами, Санта-Клаусы готовились к тяжелым трудовым будням.

Естественно, любоваться всем этим великолепием приятнее было по вечерами.

Джина собиралась закончить сегодня первую картину в акриловых красках.

В ее душе странным образом перемешивались наивный детский восторг, и предвкушение праздника, и загадочное томление, которое требовало своего выражения в красках и формах. Джине на грани яви и сна почудился образ, который она хотела зарисовать, и именно в акриле, потому что им можно передать текстуру поверхности.