Истинные цвета

— Если я забеременею, Джулиан, то скажу тебе об этом сразу. — Лоб Никки пересекла морщинка, выдававшая, с каким трудом она сохраняет внешнее спокойствие; она запахнула халатик. — Собственно говоря, вероятность этого мала…

Никки быстро отвернулась, чтобы скрыть слезы, готовые брызнуть у нее из глаз, и туго затянула поясок. Выпрямившись, она овладела собой, и лицо ее приняло серьезное выражение.

— Пожалуй, я позвоню Кэт, а то она беспокоится.

— Я сам скажу ей, что все в порядке, — сказал Джулиан; голос его прозвучал так же резко и неприятно, как скрип стула, который он отодвинул, вставая.

— Джулиан… — Никки снова повернулась к нему и увидела, что он смотрит на нее ледяным взором.

— Должен признать, что меня весьма удивляет твоя внезапная привязанность к Кэт, — произнес он недовольно.

Что он имел в виду?

— Понимаешь, Кэт — она…

— Да, она особенная, — прервал ее Джулиан. — Я знаю. Сам очень ее люблю. Но она уже стара, Никки. — Под его оценивающим взглядом Никки почувствовала себя неуютно, по спине побежали мурашки. — Разве ты не боишься доверить ей свою дружбу… свою любовь — ведь она может умереть и тем самым тебя подвести? — Он схватил ее за руки. — Объясни мне: почему ты согласна рисковать, вручая себя со всеми своими чувствами Кэт, которой наверняка недолго осталось жить, но не хочешь дать ни одного шанса мне?

Никки перевела взгляд на лицо Джулиана, напряженное и потемневшее от внутренней боли, и испытала шок. Она всегда считала, что его ничто не может сломать или по-настоящему задеть и ранить.

— Джулиан, дорогой. — Голос Никки, в ее внезапном прозрении, был похож на стон. — Почему ты мне никогда этого не говорил?

— Что я тебя люблю? Потому что ты не хотела этого слышать. — Его хриплый голос смягчился и перешел в шепот. — Теперь ты знаешь — и знала это раньше.

Напряжение ушло с его лица, и он ласково погладил ее по щеке. Никки открыла рот, но Джулиан не дал ей произнести ни слова.

— Молчи, не говори ничего. Пожалуйста, я не хочу этого слышать! Если бы я действительно был хорошим бизнесменом, то давно бы научился смиряться с потерями.

— Я должна тебе сказать…

Его ласковые пальцы закрыли ей рот.

— Нет. — Он слегка прикоснулся губами к ее губам и прижал Никки к себе. — Только не сейчас. Если ты произнесешь то, что я жажду услышать, то только из жалости ко мне. Нет, не возражай. — Из его груди вырвался судорожный вздох. — Я должен идти.

Он поцеловал ее в лоб и ушел.

— Конечно, со стороны Джулиана это ужасно — вот так взять и исчезнуть сразу после обеда. Но еще в детстве у него завелась такая привычка — когда что-то его мучило, он на некоторое время пропадал и разбирался в себе в одиночестве, — сказала Кэт, взглянув на Никки, сосредоточенно работавшую за мольбертом. А вот Никки-то никак не страдает, а прямо-таки светится от счастья, подумала она про себя и мысленно усмехнулась.

Но сама Никки, если бы ей сказали об этом, стала бы все отрицать — ничего подобного, вовсе она не сияет! Она все еще не понимала, почему Джулиан запретил ей говорить о своих чувствах к нему.

— Кэт, держу пари, что вы самый плохой рыболов на свете. Вы закидываете удочку, поднимая тучу брызг, а ваши лески фосфоресцируют, распространяя вокруг себя оранжевое сияние, и ощетиниваются крючками.

— Неужели так сурово? — Кэт усмехнулась.

— Да. А теперь давайте помолчим, или мне придется изобразить у вашего рта еще одну морщинку.

— Избалованное дитя, — заметила Кэт, но Никки едва ли это услышала.

Все ее внимание сосредоточилось на работе. Час назад она завершила самое главное: лицо Кэт и ее руки. Женщина на холсте была личностью; чувствовались ее громадный самоконтроль и уверенность в себе. Очки в темной оправе она держала в руке, слегка отвернувшись от зрителя, и иронический блеск глаз придавал лицу такое выражение, как будто она только что выслушала несусветную глупость и собирается сказать собеседнику все, что думает по этому поводу.

Когда Никки наконец заметила, как неудобно ее модели, сердце ее немного смягчилось.

— Хорошо, Кэт, можете говорить, но только не шевелитесь — пусть двигаются одни губы.

— Прекрасно. Кстати, я хотела бы знать, дошло ли у вас дело до главного…

Никки пришлось долго соображать, прежде чем она догадалась, что Кэт имеет в виду.

— Вы это о свадьбе?

— Да, именно о ней.

— Нет, не дошло.

Кэт фыркнула:

— Я все больше разочаровываюсь в своем внуке. Интересно, может, мне объяснить ему, как это все делается?

Никки вспомнила, как хорош был Джулиан, когда они занимались любовью под барабанную дробь дождя, и улыбнулась:

— Не думаю, Кэт, что это понадобится. — Их взгляды встретились, и улыбка на лице Никки стала шире. — Мне кажется, может дойти и до этого. Очень вероятно. Я имею в виду свадьбу.

Кэт глубоко втянула в себя воздух, потом шумно выдохнула:

— Что ж, это придало мне сил, и может, меня хватит еще на три часа позирования. Хотя не уверена, что смогу после этого двигаться.

— Не нужно мучиться еще три часа, я закончу через пятнадцать минут, если вы будете сидеть смирно!

— Но я не могу сидеть смирно! Ты мне сообщила такую замечательную новость! Скажи пожалуйста, сколько будут сохнуть краски? Мне не терпится вставить портрет в раму.

Опять у нее вид, как у кота, который вылакал хозяйские сливки, подумала Никки и ответила:

— Примерно неделю.

— Целая неделя! Что ж, придется с этим смириться. У меня в этом случае будет больше времени, чтобы обдумать, как лучше провести презентацию.

— Презентацию? — Кисть Никки замерла в воздухе.

Черные глаза Кэт сверкнули.

— Хотела было сделать тебе сюрприз, но у меня не хватит воображения, чтобы заставить тебя быть здесь в нужный час и в соответствующем наряде.

Никки помыла кисти и отложила в сторону, не осмеливаясь открыть рот. Когда потрясение прошло, она сказала:

— Теперь можете встать. Я закончу без вас.

Кэт поднялась на ноги, скрывая гримасу боли, — ее суставы с трудом разгибались. Она зашла за спину Никки, положила руки ей на плечи и в радостном изумлении стала рассматривать портрет.

— Это нечто особенное, дорогая, — сказала Кэт; в горле у нее застрял комок от волнения.

Никки погладила морщинистую руку, что лежала у нее на плече.

— То, что Джулиан привез тебя сюда, чтобы написать мой портрет, оказалось самым чудесным подарком за всю мою жизнь, — продолжала Кэт.

— Спасибо, Кэт, — вслух сказала Никки, а про себя подумала: это бесценный дар для нас обеих.

— Джулиана все еще нет? — спросила Никки в телефонную трубку.

— Он только что вышел. Думаю, сегодня он больше сюда не вернется, миссис Дюваль. Что ему передать?

В это мгновение в комнату вошла Кэт, держа в руках горшок с африканскими фиалками, и спросила:

— Тебе так и не удалось добраться до Джулиана?

Никки прикрыла микрофон рукой:

— Нет. Это всего лишь Свенсон.

Кэт закатила глаза:

— Снова эта шведка — прямо Атилла!

В трубке послышался тихий женский смех — очевидно, Кэт говорила слишком громко.

— Передайте привет миссис Гаррингтон, — сказала секретарша. — Так вы оставите сообщение?

— Нет, благодарю вас… Только… Нет, не надо. — Никки с мрачным видом повесила трубку. Джулиан звонил ей дважды, и оба раза ее не оказалось дома. А когда она пыталась связаться с ним сама, его не было на месте.

— Не грусти, милая, — сказала ей Кэт, будто читая ее мысли. — Он обязательно будет на твоей презентации.

— Да, знаю, — вздохнула Никки. Но на самом деле она ничего не знала, с каждым днем теряя уверенность. — Я знаю это, — повторила она более твердым голосом, стараясь отбросить сомнения. — Кэт, я, пожалуй, возьму моторку и сделаю с нее зарисовки берега, — произнесла Никки немного погодя.

— Что ж, прекрасная мысль, — ответила Кэт. — Это отвлечет тебя от других занятий.

— Вы имеете в виду, что я не буду путаться у вас под ногами во время собрания вашего дамского клуба, — сухо заметила Никки.