Рука в руке

Руис не хотел, чтобы этот мужчина видел его страдания. Но ему необходимо было знать, что с ним произошло. Врач внимательно смотрел на него. Очевидно, что это не обыкновенный больной.

Вот уже почти неделю коридоры больницы заполнены журналистами и просто любопытными. Руис задумчиво глянул на него в ответ.

— О чем вы думаете? — спросил доктор.

Руис перевел взгляд на потолок, и врач, улыбнувшись, сказал:

— У вас пробито легкое и серьезно повреждена грудная клетка, поэтому раны пришлось обработать. Кроме этого, у вас перелом пяти ребер, костей таза и много сильных ушибов. Как вы себя чувствуете? Думаю, вы были к этому готовы… Бык будто решил отыграться на вас! Для моих коллег худшим было ваше состояние шока: вы могли погибнуть, пока они переливали вам кровь. Но всем очень повезло. Как вы себя чувствуете?

Боль медленно отступала, и Руис окончательно пришел в себя.

— Я уберу трубку, и вы сможете дышать самостоятельно, — сказал врач.

Мужчина наклонился, и Руис почувствовал, как что-то потекло по горлу. Он сглотнул. Врач снова улыбнулся.

— Ну как, лучше?

— Да…

Руис удивился своему хриплому голосу.

— Вы пережили катастрофу, но об этом нужно забыть. Вы найдете на теле следы швов, не путайтесь.

Главное, не пытайтесь подняться. Пока об этом не может быть и речи. Осложнений быть не должно, но все зависит только от вас. Вы это хотели услышать?

Врач смотрел на Руиса внимательно и с любопытством.

— Я не люблю корриду, — продолжал он. — Не надейтесь на мое сочувствие. Я думаю, что вы сумасшедший и медицина творит чудеса.

И добавил:

— Я позову вашу мать? Вот уже шесть дней, как она здесь…

Врач встал и вышел.

Руис нашел в себе силы улыбнуться матери, которая медленно и как-то застенчиво подошла к кровати. На ней не было украшений, она не была накрашена, и от нее не исходил аромат духов. На ней было строгое синее платье. Она наклонилась к Руису, взяла его руку, поднесла к своим губам и спросила:

— Тебе было страшно, Руис?

— За те пять минут я испугался сильнее, чем ты за эти шесть дней… — ответил он, не задумываясь. Мария покачала головой.

— Твой отец ничего не сказал. Я прочитала в газетах. И Себастьян рассказал мне… Он здесь, в Мадриде, ждет. Ты же знаешь, он как верный пес. Он так переживал!

— Где он был, мама? — жестко спросил Руис. — Где был этот сукин сын?

Мария ласково посмотрела на него и ответила:

— Возле тебя. Он бросил свой плащ на рога быка. Он сделал все, что мог. Ты был далеко от ограждений, Руис. Они прибежали, как только смогли…

Руис закрыл глаза. Нужно выкинуть этого быка из головы. Ведь если он будет продолжать бояться, нет смысла жить дальше. Вдруг он резко приподнялся, закричал от боли и упал на подушку, мокрый от пота.

— Что ты хочешь? — спросила Мария, заранее зная ответ.

— Рафаэль… Где она, мама?

Мария бессильно опустила руки.

— Я не знаю, Руис.

Но ее голос дрогнул, и Руис пристально посмотрел на мать.

— А Пабло знает? Где она, мама? Я доверил брату присматривать за ней, спроси его, он должен знать!

Мария убрала со лба сына каштановые пряди. Он похудел, стал нелюдимым. Мария решилась сказать ему правду, потому что нельзя лгать мужчине, который не способен себя защитить.

— Пабло оставил ее с Жослином в Севилье. Что было потом, он не знает. Он сел в вертолет вместе с тобой. Твой отец тоже не видел их, иначе он сказал бы мне.

Руис попытался сесть, но боль в грудной клетке не позволила это сделать.

— Это хорошо, — с грустью сказал он. — Если она в Испании, я найду ее, а если она в Париже с Жослином, я заберу ее у него.

Мария улыбнулась сыну.

— Тебе и правда легче, — сказала она с нежностью, успокоившей Руиса. — Ты так любишь ее?

Он закрыл глаза и показался ей таким счастливым. Это было правдивее любого признания. Некоторое время они молчали. Руис задремал под действием успокоительного, которое уколол врач. Снова проснувшись, он прошептал:

— Надо все начать заново: подождать до весны, а там опять экзамены в Маэстранце перед походом на ферму Миура.

— Тобою восхищались, Руис! Все говорят, что ты был великолепен, газеты не перестают писать о тебе. Хочешь почитать?

— Я просто стал для них очередной сенсацией, источником свежих новостей.

— Ты сошел с ума! Ты же все помнишь! Ты отсек ухо первому быку, и судьи засчитали тебе двух за этого быка по кличке Бунтарь! Это довольно редкий случай, ты же знаешь… Себастьян…

Выражение лица Руиса стало непроницаемым.

— Они думали, что я погиб. Они сделали это ради своей славы — это в духе жителей Севильи. Я не убил этого быка, мама, я очень хорошо помню. Я упустил его! Он уклонился, и я должен был сделать то же самое и угадать его следующее движение…

— Угадать?

— Да! Как же иначе? Это то, что называют последним ударом, разве не так? Если ты не способен предугадать, то в лучшем случае очутишься на больничной койке, как это случилось со мной, в худшем — в гробу!

Он был зол на себя за триумф, который украл у него Бунтарь. Какой теперь толк в том, что он выжил? Ему никогда не повезет во второй раз на sorteo [30]с быками фермы Миура. Он вновь отчетливо увидел перед собой этого монстра, ринувшегося в атаку. В этот момент он не отводил взгляда от креста — того места, куда должна была вонзиться его шпага. И когда, через долю секунды, взгляд уловил неожиданное движение головы быка в правую сторону, его рог уже пронзил Руиса. После… Все, что было после, можно назвать настоящим кошмаром.

Он вновь побледнел, и Мария заволновалась.

— Прекрати, Руис! Успокойся, хватит думать о быках. В любом случае, слава Богу, сезон закончился! Когда выйдешь из больницы, будешь делать, что захочешь. Можешь поехать к Жослину, чтобы он убил тебя, или снова выйти на арену за следующим ударом быка. Но в любом случае нужно подождать, пока тебя выпишут. До этого ты в моем распоряжении.

Руис возмущенно посмотрел на мать, потом улыбнулся.

— Я посплю, — сказал он, — останься со мной. Пожалуйста, сделай мне одолжение, помолись за меня Деве Марии, хорошо?

Себастьян оттолкнул кружку пива, к которой даже не притронулся. Вот уже почти неделю он проводит дни в этом баре. Он хочет напиться, но ему противна мысль об этой золотистой жидкости, которая оставит после себя привычное чувство горечи. Ему противно все. Он часами бесцельно бродит по Мадриду. Он уже был здесь семь раз с Руисом и может без ошибок рассказать о каждом бое быков, которые прошли здесь. До мельчайших подробностей. Он помнит все. Руис любил его еще и за прекрасную память. Себастьян никогда не забывает ни одного быка, выпада, ни одной победы. Он мог бы пересказать триумф любого боя, картинка за картинкой.

Руис тогда был одет в бело-золотой костюм, как в Севилье. Севилья… Себастьян опускает голову над кружкой пива. Севилья и Руис, истекающий кровью под знаменитым быком Миура… Руис, которого он не смог защитить. Спасти. Помочь каким- либо другим способом. Руис, совершенно один, такой уязвимый без шпаги… Шпага? Он поднял ее намного позже вместе с другими вещами, которые, как обычно, аккуратно сложил (они наверняка уже больше не понадобятся). С тех пор он возит их в своей машине.

…Почему Руис позволил остаться этой женщине, когда одевался? Ведь он был таким суеверным, внимательным к деталям! Зачем он позволил своей любовнице присутствовать там именно в этот момент? Он ненавидел переодеваться, как и всё в Севилье, он ненавидел эти два часа, предшествующие бою, презирал традиции и ритуалы. Почему?

Все участники корриды уехали в понедельник. Каждый из них вернулся домой, к семье — сезон закончился. Луис и Эмилио звонили по очереди, чтобы узнать новости. Какие новости? Себастьян, мучаясь угрызениями совести, думал, что Руис умрет или уже умер по его вине.

Он должен вернуться во Францию, пойти к Виржи- лю и Марии, вернуть им эти чертовы вещи и суметь перенести их взгляды. Затем… Себастьян даже не пытался представить, что будет после.