Не размениваясь по мелочам

– Не надо, Рассел… – произнесла она глухим голосом. – У меня самолет… Я договорилась с мамой.

– С мамой? – Рассел, ничего не понимая, покачал головой. Мысли путались, в обилии чувств было уже не разобраться. Но он твердо знал одно: нельзя разжимать пальцы, нельзя отпускать ее, какие бы она ни привела доводы.

– Моя мама в Австрии. По работе. Я еду к ней, – короткими предложениями, стараясь не смотреть на Рассела, объяснила она.

– У нее неприятности? Нужна помощь? – хмуря брови, спросил он.

Лесли покачала головой и горько усмехнулась.

– Помощь нужна мне. Точнее, новые впечатления, – прибавила она более весело, в неудачной попытке казаться более стойкой.

Рассел, подумав о том, что причина ее горя в нем, не смог совладать с собой и крепко прижал ее к груди. Лесли на миг замерла, уткнувшись лбом ему в шею, но вдруг вся напряглась и вырвалась из его объятий.

– Оставь меня! Я не могу этого выносить, понимаешь? Слишком уж тяжело…

– Что тяжело, глупенькая? – убаюкивающе-нежным голосом произнес Рассел.

– Прошу тебя, не надо! – Лесли вскинула руки, потрясла ими в воздухе, беспомощно схватилась за голову, и ее глаза вдруг наполнились слезами, а губы дрогнули.

До Рассела вдруг дошло, что если действовать порывисто, повинуясь неразберихе чувств, то только все испортишь, что надо тотчас же стать самим собой. Мужчиной. Решительным, спокойным и твердым.

Темнокожему семейству – родителям и четверым детям в кричаще-яркой одежде – пришлось сделать крюк, чтобы обойти их. Отец возмущенно взглянул на Рассела: чего встали на пути? Ведь мешаете другим, неужели не ясно?

Рассел, никого не замечая, серьезно и продолжительно посмотрел Лесли в глаза.

– Все совсем не так, как ты думаешь, – сказал он возможно более ровным и внушительным голосом. – Выслушай меня, это крайне важно.

Лесли долго на него смотрела, очевидно не зная, как быть. Но в конце концов, загипнотизированная его уверенностью, медленно кивнула.

– Отойдем в сторону, – предложил Рассел. – Вот сюда.

Они приблизились к автомату с напитками, и Рассел купил стаканчик кофе.

– Выпей, быстрее успокоишься.

Лесли послушно опустила на пол чемодан и сумку, взяла стакан и, шмыгнув носом, сделала большой глоток.

– Замечательно! – Рассел насилу подавил в себе желание провести рукой по ее голове. Сейчас ей нужны были не ласки, а объяснения. Дабы ее чуткое сердце не заподозрило подвоха, он решил рассказать все без утайки, даже про то, как отнес Йоланду в комнату, и про ее признания.

Лесли слушала молча, но ее глаза все больше оживали. Между бровями то и дело появлялись складочки, губы то плотнее сжимались, то забавно наморщивались. Лишь закончив свой рассказ, Рассел осторожно взял ее за руку.

– Я два дня как угорелый носился по городу, искал тебя везде, где только ты могла быть, – пробормотал он, с любованием рассматривая ее пальцы. – Патриция своим укоризненным взглядом чуть не прожгла во мне дыру. Марта попросила оставить тебя в покое и бросила трубку.

– Я сказала ей, что у тебя жена… – несмелым полушепотом произнесла Лесли, глядя в стаканчик, из которого не выпила больше ни глотка.

– Я разведен, Лесли! – воскликнул Рассел, вновь давая волю чувствам. Главное было сказано, оставалось лишь молиться, что Лесли его примет. – Разведен совершенно официально и, знаешь, после вчерашнего происшествия понял, что свободен от Йоланды полностью. – Он прижал руку к груди. – Сердцем. В нем теперь совсем другие чувства. И они гораздо более яркие, волнующие, дарят столько надежд… Я и не думал, что такое бывает. – Он усмехнулся, немного стыдясь своей горячности. – Все эти чувства к тебе, Лесли…

Лесли казалось, что у нее вот-вот подогнутся ноги и она упадет, столь неожиданным было появление Рассела, столь поразили и обескуражили объяснения, прозвучавшие невероятно и вместе с тем очень правдиво. Она смотрела в его серьезные честные глаза и безумно хотела ему верить, но сердце еще жгла горечь страдания, а при воспоминании о вчерашнем утре по спине снова и снова пробегал морозец. С той роковой минуты прошла словно целая жизнь.

Рассел сжал ее руку и взволнованно сглотнул.

– Не знаю, как об этом рассказать… Не найду нужных слов. В общем, когда ты рядом, я совсем по-другому себя ощущаю и мир вокруг будто становится красочнее, многограннее… Когда появилась ты, я вдруг будто очнулся от многолетней дремы и понял, что живу не зря, что появился на свет для некой великой цели. – Он снова растерянно усмехнулся. – Наверное, путано объясняю. И, может, не вызываю подобных чувств в тебе. Тогда… прости. И забудь обо всем.

Душа Лесли кричала: у меня к тебе бездна чувств. И забыть я не смогу ничего, особенно тот поцелуй. Но она лишь неуверенно покачала головой, опасаясь снова обжечься. Рассел забрал у нее стаканчик, поставил его на торговый автомат, взял ее за вторую руку и долго вглядывался в лицо, пытаясь угадать, о чем ее мысли.

– Если же… я тебе хоть немного нужен… Если все, что у нас было – разговоры, откровения, духовная близость… Если все это имеет для тебя какое-то значение…

Он кашлянул, опустил глаза и крепче сжал ее руки. По-видимому, говорить ему было невероятно сложно. А ведь минуту назад он прекрасно владел собой, подумала Лесли, с жадностью изголодавшегося в беготне и играх ребенка рассматривая каждую его черточку. Родной мой, любимый…

– Если все это имеет для тебя хоть какое-то значение, – повторил Рассел, не поднимая глаз, – тогда, прошу, останься. Хотя бы не бросай меня…

Лесли еще мгновение-другое смотрела на него, смакуя разливающееся по груди живительное тепло и боясь поверить в невероятное.

Рассел напряженно ждал. Она слышала его дыхание, чувствовала стук сердца. Люди вокруг спешили улететь по делам или в отпуск, что-то обсуждали, о чем-то спорили. Жизнь шла своим чередом, на пятачке же, где стояли он и она, время как будто застыло.

Лесли медленно достала из кармана телефон и, не посмотрев на часы, набрала номер матери.

– Алло? – послышался из трубки ее бодрый голос.

– Мама, я… опоздала. Опоздала на самолет, – произнесла Лесли.

– Как это опоздала? Ты сказала, вылет в семь тридцать. И что из дома выедешь пораньше… Ты где? В аэропорту Кеннеди?

– Да, – ответила Лесли. Правдоподобной лжи не придумывалось. А рассказать правду она не могла, ведь сама еще не вполне понимала, что происходит и чем закончится эта столь неожиданная и столь горячо желанная встреча.

– Значит, у тебя еще уйма времени, – озадаченно констатировала мать. – У вас только шесть двадцать. До взлета больше часа, лапуль!

– Правильно, – сказала Лесли, растерянно кивая и глядя в пол. – До взлета больше часа…

Рассел, вдруг все поняв, притянул ее к себе и так крепко обнял, будто она была его единственным ребенком и едва не погибла прямо на его глазах, но чудом уцелела. Трубка чуть не выпала из ее руки.

– Лапуль? – настороженно позвала мать. – Что там у тебя происходит?

Лесли немного отстранилась, чтобы можно было говорить.

– Я потом все объясню. Ладно, мам? Скучаю, жду дома. – Она убрала телефон в карман и, позволяя загнанным в угол чувствам выплеснуться наружу, обвила руками крепкую шею Рассела.

– Ты мое спасение, моя награда, моя сбывшаяся мечта, – горячо и пылко зашептал он ей на ухо. – Лесли… Моя сладкая Лесли…

Наевшись фруктовых салатов, желе и мороженого, Терри, Том и Шелли отводили душу в просторной игровой зоне. Ресторан был специальный, для детей, поэтому все здесь – меню, посуда, форма столиков и ламп, даже костюмы официантов – поражало воображение многоцветием и сказочностью.

– По-моему, Терри в последнее время стал совсем другим. – Лесли прекрасно вписывалась в обстановку. Тоже вдоволь налакомившаяся мороженым, она сидела на высоком ярко-красном табурете и с улыбкой наблюдала, как Теренций, Том и Шелли лазают по горкам подвесного лабиринта. – Чаще смеется, больше играет с другими детьми, бегает, шумит.