У каждого свои секреты

Ее движение обнажило грудь, созерцание которой так увлекло Дрейка, что он не сразу ответил, предварительно поцеловав мгновенно напрягшиеся нежные бутоны. Элли легонько оттолкнула его, и он неохотно отстранился. Откинувшись на подушку, он начал рассказ:

— Мы с Эммой познакомились еще в то время, когда учились в университете, и уже через два года обручились. Мы тогда были совсем молодыми и не спешили со свадьбой — каждый из нас работал и мечтал чего-то достичь в своем деле. Мы даже не съехались, хоть и жили оба в Лондоне.

Сначала Дрейк говорил так, словно то, что он рассказывает, мало его касается, но постепенно слова все труднее и труднее давались ему. Элли сразу поняла, как нелегок для него этот разговор. Множество догадок промелькнуло в голове, и она, заинтригованная, испытывая смешанные чувства, ждала продолжения.

— Однажды ночью Эмма приехала ко мне. Мы занимались любовью, — почти выдавливал из себя Дрейк. — Я хотел отвезти ее домой, но она рассмеялась и пообещала, что и сама прекрасно доберется на такси. Я тоже не думал, что с ней может что-нибудь случиться, — глухо говорил Дрейк. — Однако вокруг не было ни одного такси, и она решила пройтись пешком. Ее заметили какие-то молокососы и захотели отобрать сумку. Полиция считает, что она стала бороться. В общем, они избили ее.

Голос Дрейка превратился в невыразительный шепот, и Элли взяла его за руку. Он тут же откликнулся на прикосновение и так сильно сжал ее кисть, что Элли пришлось стиснуть зубы, чтобы не вскрикнуть от боли.

— Она сильно пострадала?

— Они оглушили ее так сильно, что она, видимо, перестала ориентироваться в пространстве. Ее толкнули на дорогу, она упала, и проезжающая машина не успела затормозить. — Он помолчал. — Несколько месяцев она не выходила из комы. Когда наконец очнулась, это уже была не моя Эмма. Она оказалась прикованной к инвалидному креслу, не могла говорить, не понимала, что происходит вокруг. И все из-за нескольких фунтов, — с горечью закончил он.

— О, Дрейк! Мне так жаль, так жаль! Я не знала. Просто Боб сказал, что у тебя есть невеста и ты должен быть уже дома, чтобы навестить ее.

Он пошевелился, прогоняя трагические картины прошлого.

— Она находится в доме инвалидов, за ней отличный уход. Я регулярно навещаю ее вместе с нашими семьями. Но постепенно надежда исчезла. Было ужасно трудно смириться с тем, что она никогда не поправится. Я знаю, что должен продолжать жить, что девушка, которую я любил, умерла, что она сама не хотела бы, чтобы я всю свою жизнь посвятил живому трупу. Но я продолжал надеяться до тех пор, — Дрейк повернулся к Элли, — пока не встретил тебя. Ты такая живая, такая жизнерадостная... Когда мы с тобой только познакомились, я злился, что ты цела и невредима, а бедная Эмма превратилась в безжизненное существо, ожидающее смерти. А еще меня злило, что я так сильно хочу тебя. Я чувствовал, что начинаю влюбляться, что подошло время оставить Эмму в прошлом.

Элли нежно убрала волосы с его лба.

— Но ты ведь никогда не забудешь ее, — понимающе произнесла она. — В твоем сердце всегда будет место, принадлежащее только ей.

— Ты не будешь возражать?

Элли покачала головой и мягко ответила:

— Думаю, я буду даже сильнее любить тебя за это.

Он улыбнулся и поцеловал кончик ее носа.

— Самое странное, что ты немного напоминаешь мне ее. Не внешне, конечно, а своим жизнелюбием. Твое присутствие наполняет мое существование смыслом, заставляет с нетерпением ожидать каждый новый день, когда я смогу увидеть тебя.

— Было не похоже, — нежно поддразнила его Элли.

— Помнишь, ты обвиняла меня в холодности? Я просто чувствовал себя предателем. Наверное, мне давно пора было начать испытывать что-то похожее. Но я долгое время не позволял себе такой слабости, поэтому, влюбившись в тебя, должен был переосмыслить свои ценности в очень сжатые сроки. Боюсь, это были не самые приятные моменты.

Представляя теперь его состояние, Элли уточнила:

— Когда это произошло?

— Около семи лет назад.

— А когда ты перестал винить себя?

Дрейк горько улыбнулся.

— Не думаю, что это когда-нибудь произойдет.

— Именно поэтому ты так заботился обо мне в Москве?

— Я ужасно боялся, что с тобой тоже может что-то случиться. Не думаю, что я выдержал бы вторую такую трагедию.

— Ничего со мной не случится, — заверила его Элли.

Дрейк грустно покачал головой.

— Тебе кажется, что ты бессмертна, что никогда ничего не произойдет с тобой. Ты так легкомысленно отправилась в Россию, рискуя всем ради какого-то безумного расследования, ради чего-то, что ты даже не можешь доверить мне, — с кислой миной заметил Дрейк.

Элли поспешно наклонилась и поцеловала его.

— Я доверяю тебе. Я готова доверить тебе даже свою жизнь. Но это не мой секрет. По крайней мере, не только мой. Однако в сложившихся обстоятельствах... — Она снова поцеловала его.

— Если все-таки ты решила мне рассказать, то советую сделать это побыстрее. Или перестать целовать меня, иначе я не смогу сосредоточиться на твоем секрете.

Элли усмехнулась и уютно устроилась на его согнутой в локте руке.

— Моя прабабушка была русской и жила как раз неподалеку отсюда. Она была балериной и часто выступала перед царской семьей. Ее попросили преподавать танцы дочерям царя. Она учила их несколько лет, но тут началась революция. Моя прабабушка была очень предана царской семье, и в последний раз, когда она виделась с ними перед их отъездом из Москвы, императрица подарила ей четыре портрета-миниатюры своих дочерей. Эти частички пасхального яйца Фаберже должны были напоминать ей о них. Это все, что Александра могла дать тогда.

— Так вот куда исчез сюрприз! Потрясающе. Прабабушка сумела сохранить его?

— В некотором роде. Оказавшийся в Москве по делам англичанин влюбился в нее, увез с собой и женился на ней. Она дожила до глубокой старости и настояла на том, чтобы меня назвали Александрой в честь императрицы. Когда я была совсем ребенком, она разговаривала со мной по-русски, рассказывала о своей жизни в России. А перед смертью взяла с меня обещание, что я съезжу на ее родину и найду сюрприз.

— Почему она не взяла его с собой?

— Они решили, что это слишком опасно. Если бы ее схватили, то миниатюры точно погубили бы ее. Поэтому она закопала сюрприз в саду своего дома.

— Так вот зачем лопата.

— Да.

Он застонал.

— Ты хочешь подставить нас обоих. Что ты сделаешь с ним, если найдешь?

— Прабабушка хотела, чтобы я сохранила его. Она сказала, это будет моим наследством от нее. Но... — Элли на секунду замолчала.

— Но? — подсказал Дрейк.

— Думаю, что передам его музею. Это часть истории России, а не моей семьи. Его место здесь.

— Я рад, что ты приняла именно такое решение.

— Так что когда мы выкопаем его, то сразу отвезем в Москву.

— Ты можешь сообщить властям его точное местонахождение, и они найдут все сами.

— Думаешь, надо сделать именно так?

Дрейк усмехнулся.

— Нет, я так не думаю. Мне самому ужасно интересно взглянуть на него.

Элли наградила его одной из своих самых лучезарных улыбок.

— В таком случае я позволю тебе помочь мне, — великодушно разрешила она.

— Премного благодарен. — Дрейк привлек ее к себе. — А теперь, пожалуй, мне стоит доказать тебе, что я настоящий.

Дождь лил целых два дня. Два длинных, чудесных дня, в течение которых они даже не выходили из дома. Они не сразу заметили яркое солнце, показавшееся наконец из-за туч на третий день их добровольного заточения. Подойдя к окну, Дрейк широко распахнул его и, облокотившись о подоконник, выглянул наружу.

— Сергей! Его машина исчезла.

— Не может быть! — Элли тоже подошла к окну и заметила, что на столе под навесом лежит аккуратно сложенное одеяло и стопка тарелок и стаканов. — Смотри, наверное, он собрал наши принадлежности для пикника. Но это значит, что он был рядом, когда мы занимались любовью, — Элли затравленно взглянула на Дрейка. — Ты думаешь, он шпионил за нами?