Как забыть Гарри

У нее кружилась голова от страсти, ощущаемой в прикосновениях Лайона, когда его руки мяли, гладили, ласкали ее. Их объятие было слишком тесным, чтобы она могла не заметить, как все сильнее стучит его сердце и как жарко пульсирует его восставшая плоть.

Она знала, что он злится на нее, однако его губы, прильнувшие к ее губам, были мягки и теплы, словно бархат. Его руки, двигаясь по ее спине, прокладывали чувственные дорожки обладания, и от такой сладкой кары, постигшей ее за лживое утверждение, что его поцелуи ей неприятны, у Эмили останавливалось дыхание. Он задался целью доказать, что она лгунья, а она оказалась бессильна перед ним. Она могла лишь повиснуть на нем, отвечая на его поцелуи со всей своей безоглядной любовью.

Неожиданно он отпустил ее и отступил назад. Эмили покачнулась, но устояла на ногах и не упала на колени. Ощущая холод и одиночество, она пыталась восстановить дыхание. Она не могла разговаривать, не могла сформулировать ни одной мысли. Ее мозг превратился в смазанное пятно, а пустые руки до боли просили объятий.

— У вас очень странный способ проявления ненависти, моя дорогая, — прошептал он охрипшим голосом; на его лице застыло суровое выражение. Там, где она ожидала увидеть торжество, она видела только гнев.

Он собирался сказать что-то еще, но резко оборвал себя: Порывисто провел рукой по волосам, бормоча сквозь зубы какое-то проклятие.

— Думаю, мне все-таки надо поплавать.

Не успела она пошевелиться, как он уже исчез.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Весь день шел дождь; он то переставал, то опять припускал, и на душе у Эмили было так же мрачно, как и вокруг. Тоска сжимала ей сердце, и оно нестерпимо болело. Она не знала, на острове Лайон или нет, и жалела, что ей не все равно. Ее охватило чувство ярости и потери, и она застонала, как от сильной физической боли.

— Ну как я могла позволить себе так безнадежно влюбиться в мужчину, который не верит в существование любви?

Ее печальный вопрос потонул в грохоте грома. Окна дребезжали, и это было признаком надвигающегося шторма. Она была бы рада присутствию никогда не унывающей Мэг, но они с Айви опять углубились в свое любимое занятие — игру в шахматы.

Эмили ходила по комнате, смотрела на дождь и избегала смотреть на себя в зеркало, потому что ей было неприятно видеть горестное выражение собственных глаз.

Не зная, что делать, и чувствуя себя прескверно, она машинально выдвинула ящик, где лежало гэллантовское белье, купленное для нее подругой несколько недель назад. Гадая, что за коварное создание вселилось в нее, она достала изящные кружевные изделия и разложила их на кровати.

Если учесть вкусы ничем не смущающейся Мэг, то покупка, которую она сделала для Эмили, могла считаться чрезвычайно консервативной. Лифчик, хотя и малюсенький, был из кружевного шитья, что создавало представление о чем-то очаровательно сельском, и совсем не походил на то, что могла бы носить исполнительница стриптиза. Трусики были тоже из розового шитья. Почему-то этот миниатюрный предмет одежды казался скорее милым, чем бесстыдным. Если и сексуальным, то в каком-то сдержанном стиле. Она должна отдать должное Мэг. Если ей суждено когда-нибудь надеть что-то из каталога «Гэллантс», то пусть уж будет это.

Но она не наденет, не будет носить одежду, какую носят его женщины. Она не желает быть очередной игрушкой Лайона Гэлланта.

Однако, давая себе клятву никогда даже не примерять этого белья, она уже снимала то, что на ней было. Секундой позже она смотрела в зеркало на кого-то, кто был очень похож на Эмили Стоун.

Пикантный лифчик был открытого фасона, с глубоким клиновидным вырезом, специально подчеркивающим ложбинку между грудями. Она смотрела во все глаза, с открытым ртом.

— Вот это да! — изумленно выдохнула она, не узнавая своей фигуры в этом новом стиле. Трусики были вырезаны высоко на бедрах, а эластичный поясок даже не делал попытки сжаться на талии, оставшись далеко под пупком. А сзади эти трусики… ну, сзади их, можно сказать, вообще не было. Она закусила нижнюю губу. Что за бес в нее вселился? До какой же степени она слабовольна, если поддалась порыву увидеть себя такой, какими Лайон привык видеть своих женщин?

Громыхнул еще один раскат грома, и раскачиваемая ветром толстая ветвь ударилась о застекленную дверь, ведущую в патио, но Эмили этого почти не заметила. Словно в каком-то странном трансе, она медленно повернулась кругом и едва не вскрикнула, когда в зеркале появились ее голые ягодицы. Закрыв глаза, она решила, что, кроме нее, никто об этом никогда не узнает. Даже Мэг она не скажет, что поддалась на ее провокацию.

И вдруг со звоном разлетелось окно. Эмили вскинула руки, чтобы защитить лицо, и отшатнулась от неведомой опасности. Что это было? Ураган снес стену дома? Упал вертолет? Холодные струи дождя хлестнули по обнаженной коже, и тут сильный шквал отбросил ее назад. Она выскочила из комнаты, налетела еще на какое-то препятствие и вскрикнула от ужаса, чувствуя, что все вокруг рушится.

— Бог мой, Эмили! — раздался чей-то низкий голос. В ту же минуту ее остановили и поддержали чьи-то сильные руки. — Вы не ранены?

Ее мозг работал с бешеной скоростью, стараясь спасти ее от катастрофы, постигшей этот дом, и ей потребовалась лишь доля секунды, чтобы узнать Лайона. Чувствуя огромное облегчение, она прижалась к нему, а ее руки вцепились в него мертвой хваткой.

— О Лайон! — воскликнула она. — Что… что случилось?

— Я не знаю. Похоже, упало дерево. — Он замолчал, и она поняла, что он изучает степень разрушений с того места перед дверью в ее комнату, где они столкнулись. — Я шел к вам сказать, чтобы вы переселились на нижний этаж на то время, пока дует сильный ветер.

Эмили судорожно сглотнула и подняла голову, чтобы заглянуть ему в лицо.

— Вот как. — Ее сердце забилось сильнее, когда она увидела, что на его красивом лице написано беспокойство, и у нее возникло опасение, что тот слепой страх, который душил ее лишь несколько секунд назад, превратился в печальное, безнадежное обожание. Она не должна давать волю эмоциям. Надо держаться от него на расстоянии. Разомкнув обвивавшие его торс руки, она положила дрожащие ладони ему на грудь. — Все… — звук ее голоса напоминал скрежет наждачной бумаги, когда ею водят по шершавому дереву, и она прочистила горло, — нормально. Я только вымокла. — Улыбка стоила ей больших усилий.

Выражение его лица не изменилось, он не отпустил ее, и так прошло несколько блаженных вечностей. Его взгляд передвигался по ее лицу, глаза сузились в раздумье.

— Лайон! — повторила она. — Пожалуйста…

Мольба в ее голосе, казалось, вывела его из транса, и он отпустил девушку. Увидел ее почти обнаженную фигуру и в удивлении приподнял одну бровь.

— Да-а, — протянул он, — это заслуживает одобрения.

— Боже правый! — В полнейшем смятении она прикрылась руками.

С улыбкой, от которой подрагивали уголки его губ, Лайон начал расстегивать свою белую рубашку. Хотя каждая клетка ее существа громко требовала спасаться бегством, она лишь с трепетом смотрела, как он раздевается — с какой-то необыкновенной экономией движений и плавной, возбуждающей мужской грацией. Ее восхищенный взор следил за игрой мышц у него на груди, пока он вытаскивал руки из рукавов. Она во власти безумия от любви к нему. Что он собирается делать? Разве это все еще имеет какое-то значение? Разве она сможет остановить его, даже если бы хотела?

Тепло дорогого хлопка обволокло ее, словно его руки, словно сама любовь. О, если бы это была действительно его любовь, а не сброшенная с плеч рубашка! Ткань прильнула к ней, вбирая в себя оставленную грозой влагу, прогоняя холод.

Лайон взял ее за руку и потянул к лестнице.

— Куда мы идем?

— Туда, где не дует. — Он поднялся на одну ступеньку ближе к ней. Когда она отступила, он остановился, пробормотав какое-то проклятие. — Вы стоите здесь, вся мокрая и красная, такая возбуждающая, а моя рубашка облепила ваше тело там, где положено быть моим рукам, — процедил он с тихой угрозой. — Черт побери, в этом виде ваше место — на обложке «Гэллантс», а этой ночью — у меня в постели.