Было ли счастье?

Но над Оуклендсом все еще светило солнце. Розы Роберто казались счастливыми и довольными, они приподняли свои головки и раскрылись навстречу солнечным лучам. Может быть, непогода и не дойдет сюда.

А потом она услышала, что мотор вдруг заработал иначе, послышался грубый рев, который свидетельствовал о том, что Гай уже отжал сцепление и мягко выводил машину со стоянки.

Она часто стояла вот так и ждала, когда он на бешеной скорости промчится мимо в своем рычащем стальном звере, с которого он пылинки готов был сдувать. Она закрыла глаза и мысленно представила себе, как он выводит машину со стоянки на трассу. Каждая едва различимая перемена в шуме работающего двигателя означала изменение ее скорости.

Она наблюдала, как на трассе он все больше прибавлял хода и с ревом на предельной скорости промчался по прямому участку шоссе. Казалось, что сердце ее стало колотиться в таком же бешеном темпе, как мчалась машина. Через секунду-другую он доедет до первого резкого поворота, после которого на трассе начиналась очень сложная восьмерка. Она отчетливо услышала, как он притормозил и как за хриплым рокотанием двигателя, работавшего на пониженной скорости, опять последовал рев мотора. Это означало, что он уже миновал поворот и мчится к мосту через речушку. Потом он обогнет озеро и выедет на прямой участок трассы перед домом. Здесь она его сможет увидеть.

Ожидая его, она вслушалась в далекий сейчас рев мотора. Глаза ее уже широко раскрылись от охватившего ее смешанного чувства волнения и страха. Она знала, что, когда он выедет на прямую перед ней, он помчится на максимально возможной скорости, на какой бы машине он ни ехал.

И только когда она увидела, как мелькает вдали голубая с белым машина, она поняла, что он едет не на одной из самых лучших в его коллекции машин, а на болиде марки «Фрабоса Формула Один», созданном им самим.

Модернизированная модель была похожа на ту, которая выиграла мировое первенство. За прошедшее десятилетие эта машина стала одной из лучших. Гай решил включить ее в коллекцию как свидетельство своего триумфа.

А она эту машину больше всех ненавидела — за ее отвратительную мощь, за хрупкость ее конструкции, за то, что в ней не было ничего человеческого; И за то, что Гай садился за руль этой страшной машины только тогда, когда его одолевали самые мрачные мысли.

Сердце ее бешено стучало в груди, когда она наблюдала, как он мчится мимо нее. Она знала, что он сел за руль этой штуковины из-за того, что услышал от нее прошлой ночью. Она была уверена в этом. Так же, как была до боли уверена в том, что он полностью взял на себя вину за их ребенка.

Крепко закрыв глаза и стиснув зубы, она изо всех сил прислушивалась к работе двигателя, ежесекундно пытаясь понять, — не появились ли в нем какие-то неисправности. Надо было прожить двенадцать месяцев с таким мужчиной, как Гай, чтобы научиться разбираться, что означает каждый звук.

Теперь он должен переключить скорость!

Он переключил. Марни облегченно вздохнула. Переключение скоростей было исключительно важным. Потому что после прямого участка трассы перед домом ему предстояло преодолеть сложное инженерное сооружение, перекрывающее речушку, и после серии крутых поворотов вернуться на главную часть трассы перед ремонтными ямами.

Она следила за вновь удаляющимся звуком и знала с точностью до метра, где сейчас находится машина.

Перед возвращением к ремонтным ямам он прибавит скорость. На втором или на третьем круге он будет лететь по воздуху. А потом его механики с секундомерами засекут время, как на настоящих гонках.

Вся дрожа, она отвернулась и прошла в гардеробную, вытащила джинсы и спортивный свитер; она даже не подумала надеть нижнее белье: ей надо было вернуться к окну в тот момент, когда он будет опять проезжать мимо.

Тяжело дыша, она вернулась к окну. Он промчался на полной скорости. Просто что-то мелькнуло перед ней и вновь с ревом исчезло. Она закрыла глаза и мысленно стала молить о том, чтобы он правильно сделал первый поворот.

У него все получилось. Она затаила дыхание. Теперь это сооружение через речку. Проехал! Но звук на секунду сбился, потом мотор взвыл еще сильнее — он, должно быть, задел один из бетонных столбиков на краю трассы. Небольшой просчет водителя.

Больше так не делай! Она мысленно проклинала его, а он въехал на участок трассы с крутыми виражами. Потом донесся равномерный рев мотора — он на полной скорости мчался мимо ремонтных ям. Марни ждала, когда он подъедет к восьмерке. Она ненавидела его за то, что ему потребовалось таким способом успокаивать себя. Еще больше ненавидела она вызвавшую эту проверку причину.

Он в третий раз промелькнул мимо нее. Сердце ее опустилось, когда она поняла, что никогда еще он не развивал на ее глазах такой скорости. У нее даже защипало в носу от чувства облегчения, когда он благополучно миновал Очередной вираж, потом опять миновал речушку. Как будто у нее перед глазами стояла выполненная в уменьшенном масштабе трасса, и по ней мчался автомобиль!

Опять прямой участок трассы перед ремонтными ямами, потом рев двигателя усилился, наполняя, казалось, вею долину. Теперь эта восьмерка.

Затаив дыхание, она ждала, что изменится звучание двигателя при снижении скорости. Как она и предполагала, скорость упала, но за этим так и не последовало резкого увеличения оборотов. Вместо этого заскрежетали тормоза, завизжали шины. А потом наступила тишина.

Едва очнувшись от потрясения, переполненная ужасом, Марни, не раздумывая, бросилась туда, где, как она думала, находилась сейчас эта страшная, эта чудовищная машина. Подбежав к месту катастрофы, она не сразу увидела и осознала ситуацию.

Только приблизившись к машине «Скорой помощи», она заметила Гая. Он стоял у одной из распахнутых дверей машины, левой рукой держась за правое плечо. Все его внимание было приковано к искореженной груде металла — тому, что осталось от машины.

Марни увидела его в практически неповрежденном серебристом огнеупорном костюме, в защитном шлеме на голове и потеряла всякий контроль над собой. В порыве охватившей ее ярости она бросилась на него.

— Ты — глупец, безумец! — закричала она, ее пронзительный голос немедленно заставил его резко повернуть голову. Он увидел, что она в гневе и слезах бежит на него.

— Марни! — Он протянул вперед свою левую руку, как бы пытаясь ее успокоить. — Все в порядке.

Но она не слушана. Ярость душила ее. И издав нечто похожее на звериное рычание, она бросилась на него. Она била его кулаками, а по щекам текли слезы, глаза почти ничего не видели от охватившего ее гнева. Она гневалась на его спокойствие, на его постоянную удачу, на то, что он так уверен в себе, на то, что он так однозначно цел и невредим.

Гай пытался остановить ее, схватил за руки, но они мелькали с молниеносной скоростью, а он еще не оправился после крушения. Она зацепила его правое плечо, он вскрикнул и инстинктивно отпрянул.

Потом кто-то схватил ее сзади. Какой-то другой голос пытался ее остановить.

— Миссис Фрабоса! — резко произнес этот голос. — Он ранен, вы не должны...

— Отпустите ее, — каким-то не своим голосом сказал Гай.

Марни уже рыдала. Громкие душераздирающие рыдания напоминали отчаяние ребенка.

— Отпусти ее, Том.

— Но она...

— Отпусти.

Мужчина отпустил ее и отступил, но был готов, несмотря на слова хозяина, схватить ее, если она попытается опять наброситься на Гая. Но Марни уже выплеснула все, что было в ней. Не осталось ничего, кроме глубокой душевной боли. Она опустилась на колени на мокрую после дождя землю.

Теперь Гай смотрел только на нее. Она выглядела трогательно — в изодранных джинсах, с грязными голыми ногами, спутавшимися волосами, дрожащими руками. Чтобы унять дрожь, ей пришлось сцепить руки и положить их на колени.

Гай что-то тихо пробормотал, пытаясь расстегнуть застежку своего шлема.

— Черт побери, Том, проворчал он. — Помоги-ка мне.

Он нетерпеливо ждал, пока Том справится с застежкой. Обоих мужчин теперь больше волновало состояние Марни, чем машина или раны Гая.