Роковая ошибка

Трейси рассмеялась — частично от облегчения. Конечно, опасность еще не миновала полностью, но мыслительные способности парня не нарушены, и он в состоянии даже шутить, а это очень хороший признак.

— Останусь, но не на борту «Терье», — ответила она. — Когда ветер стихнет и его можно будет переправить на «Звезду»?

— Часа через два, не раньше. Пока все еще штормит.

Свен взглянул на нее в упор:

— А его обязательно перевозить на базовый корабль?

— Ему необходим полный покой.

А ей — поскорее вернуться туда, где находится Ли.

— Когда вы свяжетесь со «Звездой»? — поинтересовалась она как бы между прочим.

— Мы поддерживали связь всю ночь, — ответил Свен и взглянул на наручные часы. — Через десять минут мы снова выйдем на связь. Хотите поговорить с капитаном?

Трейси очень хотела. Даже не столько поговорить, сколько услышать его голос. Но она покачала головой:

— Мне лучше не покидать каюту. Пока еще не исчезла опасность рецидива. Просто передайте, что я готова вернуться, как только это станет возможно.

— Ja, передам. — Он повернулся, чтобы уйти, увидел на шкафчике забытый поднос с завтраком и добавил: — Уже остыл. Я распоряжусь, чтобы принесли еще.

Время тянулось невероятно медленно. От болеутоляющих и успокоительных лекарств пациент Трейси задремал. Когда в каюту зашли сообщить, что теперь можно перебираться на «Звезду», он уже спал.

Всю ночь китобойное судно оставалось на расстоянии нескольких километров от базового корабля. Теперь «Терье» снова с ним сблизилось, на этот раз при сравнительно спокойной погоде. Вскоре носилки с тепло укутанным молодым норвежцем уже поднимали наверх. На прощанье Трейси пожала руку Свену и капитану «Терье», огромному мужчине с хриплым голосом, который ей очень напомнил Арне Хольста.

Днем, да еще при очень умеренном ветре, обратный путь показался Трейси почти приятным. Уже стоя на палубе «Звезды», она помахала на прощанье морякам «Терье» и следом за носилками направилась в медсанчасть сквозь собравшуюся толпу. Позже, когда она оставила Джо с вновь прибывшим пациентом и шла по палате к выходу, ее окликнул Питер. Усталой и измотанной Трейси сейчас меньше всего хотелось говорить именно с ним, но оставить Питера без внимания девушка не могла.

Он сидел на кровати, опустив ноги на пол, полностью одетый и явно чувствовал себя почти по-прежнему. В карих глазах на мгновение промелькнула какая-то тень, но тут же исчезла.

— Насколько я слышал, ночка вам сегодня выпала беспокойная, — проговорил он. — Должно быть, потребовалось немало мужества, чтобы через море перебраться на «Терье» в шторм.

— У меня не было времени испугаться, — соврала Трейси, подавляя желание потереть рукой разламывающиеся от боли виски. — Я подойду к вам позже, хорошо? У меня еще есть кое-какие дела.

— Я надолго не задержу.

Он вытащил из тумбочки листок бумаги.

— Я получил это сегодня утром, — сказал он, не глядя ей в глаза. — От Дейрдры. Она уговаривает меня подождать с окончательным решением, пока не вернусь обратно. Пишет, что, если я захочу продолжать плавать, она не будет возражать.

Трейси испытала невероятное облегчение:

— Вы ведь поступите так, как она предлагает?

Питер застенчиво взглянул на нее:

— Наверно, да. Может, что-нибудь да получится.

— Я уверена, что получится, — горячо поддержала его Трейси. — Питер, я очень рада. Иначе меня бы замучила совесть оттого, что я испортила жизнь вам обоим.

Следующий час прошел в лихорадке накопившейся работы, но наконец-то все успокоилось, и она отправилась к себе принять душ. Трейси шла к каюте по палубе, глубоко вдыхая свежий воздух, и надеялась, что это поможет ей избавиться от тумана в голове. Облака висели теперь не так низко, между ними кое-где появились просветы, волнами перекатывалось море — серо-зеленая бесконечность. «Поразительно, — как ко всему этому привыкаешь, как холод и постоянная опасность становятся частью твоей повседневной жизни, — размышляла девушка. — После этого любая другая работа покажется слишком простой и неинтересной».

В ее каюте было прибрано, койка застелена. Трейси мельком увидела себя в зеркале: бледное лицо с усталым взглядом и слипающимися от сна глазами. «Бессонная ночь, — устало подумала она, — лишь усугубила то, что уже имелось в наличии…» Так она выглядела далеко не первый день.

Трейси искала в ящике чистое белье, когда в дверь постучали. Устало выпрямившись, она громко сказала: «Входите!» — и почувствовала, как напряглась в ее теле каждая жилочка, когда на пороге возникла знакомая фигура.

Ли бесшумно закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Впервые в его манере держаться девушка заметила признаки усталости. Трейси решила, что он явно не спал всю ночь и ощущал переутомление; все это ей было хорошо знакомо. Глядя на него, Трейси отчетливо различала шумы на корабле: жалобный скрип лебедки, поднимающей китовую тушу, визг пилы, перепиливающей китовую кость. Фабрика работала на полную мощность. Почему же Ли не на мостике, где он всегда находился в такое напряженное время? Что он делает в ее каюте?

— У вас измученный вид, — проговорил он. — Прошлой ночью вас не укачало?

Каким-то образом Трейси удалось выговорить:

— Нет. — Такой ответ был слишком уж лаконичным. Она в отчаянии пыталась придумать, что добавить. — Мне просто нужно освежиться.

— И только? — с обманчивым спокойствием спросил он. — Вы что же, считаете, что сумеете смыть под душем все, что произошло за последние недели?

— А что… мне нужно смыть? — прошептала Трейси.

У него на челюсти задергался мускул.

— Слова всегда нам только мешали понять друг друга, — заметил Ли. С нарочитой неторопливостью он снял фуражку, положил ее на шкафчик и пробежал рукой по волосам. — До тебя можно добраться по-другому.

Трейси попятилась, когда он целеустремленно направился в ее сторону, но через три шага наткнулась на переборку. Девушка выставила руки вперед, тщетно пытаясь удержать его на расстоянии, но он лишь слегка улыбнулся, взял за запястья и с силой опустил их вниз.

— Не вовремя ты начала меня бояться, — проговорил он. — Слишком поздно, Трейси. Теперь я тебя не отпущу. Мы предназначены друг для друга.

— Нет!!! — В одном слове слились протест и отрицание, сплавленные вместе в отчаянном призыве. — Ли…

Продолжить ей не удалось. Он отпустил ее руки и рывком притянул к себе. Он целовал ее с яростным голодом, с требовательностью, которая не допускала никакого сопротивления, пока для Трейси в головокружительном вихре не исчез весь мир, пока в ней не осталось ничего, кроме потребности всем сердцем откликнуться на этот голод.

Наконец Ли позволил ей перевести дыхание, но не отпустил от себя. Голова девушки была опущена, глаза закрыты. Он решительно поднял рукой ее подбородок, заставил взглянуть на себя.

— Скажи, Трейси, — велел он. — Я хочу услышать, как ты говоришь это вслух.

— Ладно. — Голос ее звучал тихо, но отчетливо. — Ли, я люблю тебя. Так сильно, до боли. Теперь ты удовлетворен?

— Удовлетворен? — коротко рассмеялся он. — Тебе придется сказать это тысячу раз, не меньше, прежде чем я почувствую хоть малейшее удовлетворение. — Легким, как перышко, прикосновением кончика пальца он обвел контур ее губ и мягко добавил: — С моей стороны было нечестно заставить тебя сказать первой, правда?

Первой! Медленно, на ощупь, ее рука поднялась к горлу. Трейси чувствовала то же, что чувствует заблудившийся в пустыне путник, который увидел впереди блеск воды, но боится протянуть к ней руку из страха, как бы это не оказалось очередным миражом. С трудом она прошептала:

— Значит, ты тоже любишь меня?

— Что же еще это может значить? Да ведь… — Он замолчал. Выражение его лица изменилось, руки крепко, до боли, сжали ей плечи. — Как, по-твоему, я отношусь к тебе, Трейси?

Ее щеки запылали румянцем.

— Я думала, ты используешь меня, чтобы… чтобы…

— Отыграться на тебе за старые обиды? — договорил за нее Ли. — Я виноват в том, что ты не поняла моих намерений… хотя уже то, что я пришел сюда, должно было открыть тебе глаза.