Любовный треугольник

— Там заведует Тобиас Смит, он… Алло, кто у телефона? Линн? Как хорошо. Послушай, у нас тут срочный вызов. Сердечный приступ. Нет, не пациент, это Джереми Донахью, наш заведующий. Да-да, мы сейчас в ординаторской отделения неврологии. У вас есть кто-нибудь под рукой? Ага, отлично, ждем.

— Нам повезло, — сообщила она, поворачиваясь к Энн. — Сейчас сюда придет сам Тобиас Смит.

Она окинула Джереми опытным взглядом.

— Слава Богу, он в сознании и дышит самостоятельно. Конечно, мы могли бы сделать непрямой массаж сердца и искусственное дыхание, но лучше дождаться специалистов.

Дверь настежь отворилась, и в ординаторскую ворвался мужчина в белом халате.

— Опять сердце, Джереми? Давай-ка я тебя осмотрю. — И Тобиас Смит склонился над больным.

За дверью раздалось негромкое поскрипывание и рослый санитар ввез в ординаторскую каталку.

— Хорошо еще, что у нас нашлась каталка для взрослого, — сказал Тобиас Смит. — Надо немедленно перевезти его к нам. Там, на месте, я проведу обследование и начну принимать меры.

При помощи санитара они осторожно переложили Джереми на каталку.

— Ну что, старина, поедем ко мне, — ласково обратился Тобиас к больному. — Там я дам тебе болеутоляющего и кислородную маску. Вот увидишь, тебе сразу станет лучше, А потом выпишем курс тромболитиков.

Джереми попытался что-то сказать. И Тобиас наклонился над ним, с трудом разбирая слова.

— Не волнуйся, ничего с твоим отделением не случится, — ответил он. — Тут найдется кому тебя заменить. Немедленно вызову кого-нибудь из твоих старших врачей.

Тобиас Смит поглядел на Энн.

— Предоставляю это вам. Поехали, Джереми.

Он придержал дверь, и санитар ловко выкатил каталку в коридор.

— Прошу вас, — отчаянно взмолилась Энн им вслед, — вы ведь дадите нам знать.

— Позвоним, как только что-нибудь прояснится. Не волнуйтесь, это серьезно, но не опасно. Они удалились.

— Дорогая, по-моему, у тебя шок, — произнесла заботливая Чарити. — По правде говоря, у меня тоже. Пойдем, устроим себе перерыв минут на десять. Мы это заслужили.

— Сначала позвоню Стэну, — отозвалась Энн.

Чарити была права: она чувствовала себя совсем больной и разбитой.

Такого Стэна она еще никогда не видела. Само воплощение собранности и полнейшей компетентности. Он мгновенно принял бразды правления в свои руки и делал все необходимое.

— Мы не можем его потерять! — воскликнула Джина, едва переступив порог ординаторской. — Я не могу без него, мы все без него не можем. Немедленно звоню папе.

Энн не на шутку удивилась. Джина — всегда такая спокойная, хладнокровная — еле сдерживала слезы.

— Не волнуйтесь, он поправится, — попыталась утешить ее Энн, — Тобиас Смит звонил примерно полчаса назад и сказал, что состояние Джереми стабилизировалось и непосредственной угрозы нет.

— А какой прогноз? — спросила Джина.

На это Энн ответа не знала. Для человека в возрасте Джереми сердечный приступ мог иметь самые серьезные последствия.

Стэна она увидела только уже ближе к вечеру. По счастью, они остались наедине и она могла без помех обнять любимого, прижаться к нему. Энн казалось, что он нуждается в поддержке ничуть не меньше ее самой. На лице Стэна отчетливо виднелись следы глубочайшего внутреннего напряжения.

— Тяжелый выдался день, — признался он.

— Как там Джереми?

— Тобиас сделал все, что мог, но у них же детское отделение. Вызвали «скорую», она перевезла его во взрослую больницу — к отцу Джины. Он сам им займется. Так что пока прогноз неплохой. Но все же лучше бы он не доводил себя до таких крайностей.

— Ну почему такое случилось именно с Джереми? — недоумевала Энн. — Он ведь не курит, не пьет, не переедает. У него нет лишнего веса, он регулярно играет в гольф. Что он еще мог предпринять, чтобы уберечься? Это просто нечестно!

— Да, нечестно. Но Джереми, во-первых, слишком много работал, жил в постоянном напряжении. А во-вторых, его родители умерли от сердечного приступа. Возможно, лет через пятнадцать откроют гены, которые за это ответственны. Но пока наука еще до таких высот не дошла.

— Когда можно будет навестить его?

— Думаю завтра, ближе к вечеру. Сейчас с ним жена, но он еще слишком слаб. Может тебя и не узнать.

Стэну пора было идти, но сначала он обнял Энн и крепко поцеловал.

— Я временно замещаю заведующего. Куча дел. Боюсь, нам с тобой не удастся видеться так часто, как хотелось бы. Но знай: когда не на работе, я постоянно думаю о тебе. Признаться, я слишком часто думаю о тебе даже на работе.

— Приятно слышать, — улыбнулась Энн.

На следующий день она навестила Джереми. Он узнал ее, но был слишком слаб и почти не мог говорить. Энн немного посидела с больным, коротко пересказала последние новости по работе и скоро ушла. Не стоило переутомлять его. В коридоре на нее налетел облаченный в зеленое Чарлз Браун.

— Энн! Рад вас видеть!

— О, доктор Браун, здравствуйте. Вы хорошо присматриваете за моим шефом?

— Стараюсь. Нам, врачам, надо держаться друг за друга. Прошу прощения, я страшно спешу, но хотел, чтобы вы кое-что знали. Неприятно говорить это, но вашему шефу ни за что нельзя возвращаться к прежнему режиму работы. Я Джереми хорошо знаю, вот и решил довести это не только до его сведения, но и до сведения его друзей и коллег. — И Чарлз Браун поспешно удалился.

Энн и так догадывалась, что причина приступа Джереми — в переутомлении, но слышать это из столь авторитетных уст было неимоверно печально. Джереми так любит свою работу — как он сумеет от нее отказаться?

Через четыре дня ей позвонил Стэн. Вообще-то он звонил каждый вечер — из-за ситуации в отделении встречаться у них не получалось, но они хотя бы болтали перед сном. Однако на сей раз Стэн хотел не просто поговорить.

— Джереми хочет завтра видеть нас обоих, — сообщил он. — Говорит, дело важное. Сумеешь встретиться со мной в больнице часов в восемь?

— Конечно. С ним все в порядке?

Стэн усмехнулся.

— Даже более чем. Велел принести ему кое-какие папки с историями болезней, чтобы проглядеть их лично. Пришлось Чарлзу Брауну вмешаться и запретить. Кстати, как думаешь, может после визита к Джереми мы хоть на время забудем обо всем остальном и поужинаем вместе?

— Давай снова купим рыбы с картошкой и отправимся ко мне. — Интересно, не сочтет ли Стэн, что она ведет себя слишком вольно? — А потом можешь остаться и на ночь, если хочешь, конечно.

— Ты еще спрашиваешь!

Энн, слабо улыбаясь, повесила трубку. Вот что значит брать быка за рога, похвалила она себя.

Джереми чувствовал себя гораздо лучше. Он сидел в постели, облаченный уже не в пижаму, а в домашнюю куртку, весь обложенный книгами. Лицо его порозовело, вновь обрело былую живость, но Энн все же заметила явственную печать перенесенной болезни. У глаз пролегли новые морщины, щеки впали, но улыбался он все так же.

— Рад видеть вас обоих, — приветствовал Джереми их. — Чарлз только и твердит о том, чтобы я не смел управлять отделением с больничной койки, но я все же разок сделаю исключение. — Он обвел взглядом палату и негромко добавил: — Пожалуй, любому врачу полезно время от времени побыть в шкуре пациента. Начинаешь по-новому глядеть на жизнь.

Энн поняла, какой шок, должно быть, он пережил.

— И все-таки, — голос его окреп, — Чарлз, как всегда, был более чем откровенен. Он сказал, что если я попытаюсь возобновить работу в прежнем ритме, то больше чем на год меня не хватит. Мне доводилось слышать, что человек перед лицом смерти всегда говорит правду, — продолжал Джереми. — Мне пока смерть не грозит, но все же я хорошо обдумал то, что сейчас вам скажу. Стэн, я больше не смогу заведовать отделением неврологии нашей больницы. Кто займет мое место? У нас не так много хороших детских нейрохирургов, и из них вы — самый лучший. Если откажетесь занять это место, то совершите преступление. И вы это знаете.

Энн замерла. Она никогда не слышала прежде, чтобы Джереми говорил столь высокопарно и серьезно. Похоже, и Стэн тоже.