Загадочная история Рэйчел

Тяжелые веки нехотя приподнялись, и ленивый взгляд неторопливо и безразлично прошелся по ней, отчего ее раздражение закипело, как раскаленная лава.

— Спасибо, мне и так хорошо, — процедил он. — Или будет хорошо, как только покончу с этим.

Он приподнял стакан, насмешливо изображая заздравный тост.

— Присоединяйся!

Присоединяйся!.. Он ведет себя так, будто здесь его дом. Но он действительно думает, что это его дом, — вот в чем вся проблема.

— Средь бела дня? Благодарю покорно! У меня нет ни малейшего желания напиваться!

Крайне неудачное заявление — сразу вспомнилось, как под действием паров шампанского она совершила непоправимую ошибку в своей жизни.

Габриэль лениво сел, выпрямился и сделал еще глоток из стакана.

— Ради Бога, всего порция виски! А после моего путешествия, думаю, я заслужил ее.

— Ну, разумеется, ты прошел через ад! — К черту предосторожности! — Везде исключительно класс «люкс», а через Атлантику — мы торопимся — только на «Конкорде»! Неужели кто-то путешествует иначе?!

Мрачный взгляд поверх стакана готов был решительно остудить ее гнев, но она-то знала, это вовсе не гнев — лишь ненадежная броня, жалкая попытка отгородиться, защитить то мучительное и невысказанное, что жило и билось в сердце, требуя выхода.

— Не рада видеть меня, так я понимаю? — обиженным тоном пробормотал он.

Но и эта обида была лишь очередной сценой из спектакля, предназначенного только ей.

Рэйчел почувствовала, что ее защитный слой тает. Появление Габриэля взмутило успокоившуюся, было, память, вытолкнуло на поверхность воспоминания, которые она хотела бы вычеркнуть из своей жизни.

— Совсем не рада! — бросила она ему. — Если хочешь знать, я бы предпочла, чтобы ты не приезжал никогда. Ты должен знать, что тебя здесь не ждут, что…

— Он был моим отцом, — тихо вставил Габриэль, оборвав ее на полуслове.

Его боль была слишком искренней, она сквозила в глазах, в неожиданно резко обозначившихся скулах. Рэйчел почувствовала укол совести.

— О, Габриэль! Мне жаль!

Она порывисто пересекла гостиную и села рядом с ним, положив руку ему на колено.

— Мне следовало подумать. Я знаю, через что тебе пришлось пройти.

Поначалу Габриэль никак не отреагировал на ее жест. Глаза у него были темны и задумчивы; но внезапно он сделал резкое движение и освободился, оттолкнул ее, отшвырнул грубо и равнодушно.

— Неужели? — свирепо прошипел он. — Неужели ты действительно знаешь, что я чувствую?

— Конечно! — Его грубость не остановила ее. — Грег много значил и для меня. Он был единственным отцом, которого я знала!

Но Габриэль уже вскочил на ноги. Он влил остатки жидкости себе в глотку, не обращая на Рэйчел никакого внимания. И она поняла, что, если не скажет сейчас, не скажет никогда. Главное, чтобы он узнал об этом от нее, а не от кого-то другого.

— Габриэль, я должна тебе кое-что сказать, — выдавила Рэйчел, глядя в его широкую напряженную спину.

Повернись он, Рэйчел не смогла бы произнести больше ни слова. Она никогда не умела смотреть ему в лицо, если он был чем-то недоволен.

— Насчет Грега — твоего отца — и моей матери. Они… они поженились в пятницу вечером.

Она произнесла это как раз вовремя. Едва последнее слово растаяло в воздухе, он развернулся лицом к ней — на нем было написано именно то, чего она больше всего боялась.

Глава вторая

— Они…

Стакан со звоном ударился о мрамор камина и разлетелся мелкими брызгами.

— Они что?

Его свистящий шепот заставил Рэйчел вжаться в спинку дивана — таким она не видела Габриэля ни разу в жизни. Даже семь лет назад, когда он так ужасно повздорил с отцом, объявившим, что перевозит Лидию и ее шестнадцатилетнюю дочь в свой лондонский дом. Тогда Рэйчел до смерти испугалась, но тот его гнев — ничто в сравнении с нынешним. Впрочем, еще дважды Габриэлю Тирнану не удалось удержаться в рамках приличия, но ей не хотелось об этом даже вспоминать. В остальное время он был холоден и ужасающе индифферентен — ледяная глыба. Во всяком случае, не то воплощение неистовой ярости, что бушевало сейчас перед ней.

— Габриэль… — попыталась заговорить Рэйчел, но голос ее тут же оборвался, едва она взглянула ему в глаза.

— Ты сказала, они поженились?

Мощные руки сжали ей плечи и сорвали с дивана. Он притянул ее к себе так, что она чувствовала тепло его тела, слышала тяжелое и прерывистое дыхание, ощущала, каких усилий стоит ему сдерживаться.

— Поженились? Это правда?

— Да…

Больше она ничего не смогла произнести. Неистовый огонь его глаз словно испепелил ее, и вместо слов она издала лишь жалкий хрип.

Стальные пальцы до синяков впились ей в плечи, но Рэйчел молилась, чтобы они не отпускали ее, иначе она просто рухнет, жалко и унизительно, к его ногам.

— Так это правда? — задавал он вновь и вновь один и тот же вопрос.

— Конечно! — Его явное неверие заставило ее отвечать более решительно. — Ты думаешь, я тебе вру? — Она наконец собралась с силами, вывернулась из его рук и тут же отскочила в другой конец гостиной. — Я врала тебе когда-нибудь? Ты думаешь, об этом можно лгать? Может, ты считаешь, что все подстроила я? Особенно сейчас!

— Нет. — Габриэль медленно покачал головой — он говорил уже спокойнее, хотя по-прежнему был напряжен. — Нет, ты никогда не лгала мне. Наконец-то Бог создал честную женщину.

Рэйчел вздрогнула, уловив иронию в его словах, — она слишком хорошо знала, что он думал о Лидии. Он считал, что она вторглась в его дом, незаконно заняв место его матери. И можно было только догадываться, какие слова он сейчас мысленно произносил в ее адрес.

— Это все?

— Все? — эхом откликнулась Рэйчел, не понимая, куда он клонит. — Тебе мало?

Ответом была мрачная улыбка.

— Действительно, что же еще? Лидия, конечно, на седьмом небе. Что это было, предсмертное обращение в веру?

— Да, они поженились в госпитале, — сдавленно ответила Рэйчел, вздрогнув от его насмешливого тона. — Как могло быть иначе? Как ты понимаешь, твой отец не мог прийти в нотариальную контору, не говоря уж о церкви.

Это был удар ниже пояса. Она заметила, как изменились его глаза — словно стальные жалюзи опустились перед ними.

Но брать слова назад было поздно. Он не шевельнулся, но теперь ей было до него не дотянуться.

— «Располагайся как дома…»

Рэйчел не сразу поняла, что он повторил ее собственные слова.

— «Располагайся как дома, чего стесняться!» — опять повторил Габриэль. — Теперь я понимаю, что тебя взбесило. Ты, конечно, приложила руку…

— Нет! — Она знала, о чем он подумал, и ненавидела его за эти мысли. — Не было ничего подобного!

— Нет?

Его тонко очерченная верхняя губа саркастически изогнулась.

— Ты хочешь сказать, что твоя мать совсем не стремилась выйти замуж? Что она даже не думала о той респектабельности, какую придаст ей имя моего отца? Более того, ее не интересовал этот дом и она не мечтала о деньгах и бизнесе, которые могут достаться ей после смерти мужа?

— Нет! Нет, нет и нет!

Она больше не могла терпеть этих злобных, оскорбительных обвинений.

— Ты представляешь все это холодным расчетом. Конечно, мама хотела замуж! А какая женщина не мечтает законно связать свою жизнь с любимым человеком?

Она заставила себя проигнорировать его циничную усмешку.

— Да, она хотела жить в этом доме, и я не собираюсь это отрицать, но ты говоришь так, будто она использовала умирающего! Будто она угрожала и шантажировала и, пользуясь его положением, заставила надеть кольцо ей на палец. Клянусь, все было не так!

Вероятно, что-то в ее словах или ее отчаяние задело его. Или его тронули горячие слезы, которые — она поняла только сейчас — застилали ей глаза и не давали ясно его видеть. Так или иначе, броня его гнева была пробита.

— Так как же все было? — спросил он вдруг совсем другим тоном, и Рэйчел задохнулась от волнения.