Верю, надеюсь, люблю

Лу не знала, что это человек снял с них кору, осудив на гибель, в попытке культивировать эту холмистую бесконечность, но ей были глубоко неприятны эти потусторонние погибшие формы. Она предпочитала обнаженные склоны холмов с красноземной почвой, похожей на ржавчину, усеянные зеленью деревьев курраджонг, где аккуратные изгороди вносили элемент цивилизации, где овцы паслись на гладких откосах, речные луга поросли густой травой, и ряды пирамидальных тополей глухой стеной стояли вдоль мелких речушек.

Брейди Крик оказалась маленькой платформой с желтым деревянным станционным строением, двумя развалюхами-сарайчиками и собачьей конурой. Лу помогла женщине с маленькой девочкой собрать чемоданы и сложить пледы, и не без зависти увидела, как девочка бросилась туда, где обветренный мужчина в огромной широкополой шляпе высвобождал свои длинные ноги из-за рулевой колонки запыленного джипа. Через секунду женщина и дочка по очереди оказались в грубых жилистых мужских объятиях, а две овчарки выкарабкались из задней части машины и радостно прыгали вокруг вернувшихся путешественниц.

Конечно, Лу не приходится ждать такой встречи, но, по крайней мере, миссис Брайент не может не обрадоваться, что она приехала помочь, пока их чудо-гувернантка отсутствует. Да она и не в том положении, когда можно выбирать, напомнила она себе. У нее даже нет денег, чтобы вернуться обратно в город. Но, живя здесь, экономить будет легко, решила она: ни магазинов, ни платы за проезд на трамваях или автобусах, да и жить она будет на всем готовом — и это при весьма щедрой плате!

Лу вышла на вымощенную гравием платформу с облезшей изгородью, которая и была разъездом Нандойя. Она посмотрела на пустынную, покрытую гравием платформу, и за нее, на усеянную колдобинами землю за изгородью, где у раздвоенного эвкалипта стояла машина — длинная, серая, сверкающая быстро тающими искрами изморози. Казалось, кроме Лу на станции никого нет. Но все же кто-то здесь был, поняла она, услышав голоса и движение рычагов на блокпосте в конце платформы. Она уже почти дошла до него, когда появился некто в черной кожаной куртке и решительно надвинутой на лоб широкополой шляпе, прикрывающей черные волосы. Он задержался только на долю секунды, и она ощутила на себе критический взгляд серых глаз, а потом решительно прошел мимо к ожидающему его лимузину. Почему-то ей не хватило дыхания, как будто она получила удар реальной физической силы.

— Здрасьте, мисс. Кого-то ищете? — Второй обитатель блокпоста, видимо, сигнальщик, запер дверь, опустил ключ в карман комбинезона и услужливо повернулся к ней.

— Пожалуйста. Я хотела бы узнать, как мне отсюда добраться до Ридли Хиллз.

Человек встал как вкопанный.

— Ридли Хиллз? — эхом повторил он.

— Да, владение мистера Стивена Брайента.

На его лице сменили друг друга недоверие, изумление и даже некоторая тревога. Он еще постоял, как будто не мог сдвинуться с места, а потом бросился бежать, выскочив за загородку, и проорал:

— Стив! Стив, остановись! Это она. Она все-таки приехала, она сейчас здесь, это та девушка в плаще.

— Ох, нет! — вслух простонала Лу. — Ох, нет! Не может быть — только не он. — Но она уже знала, что это он. Когда сигнальщик позвал его, мужчина уже садился за руль. Но вышел обратно он отнюдь не лениво. Он вышел гневно, и гнев был в каждом его шаге, отчеканенном по изрытой колдобинами земле у забора. И вот он уже навис над Лу, широко расставив ноги, засунув руки за плетеный кожаный пояс, застегнутый на узких бедрах.

— Это что, какая-то шутка? — По его едкому тону Лу поняла, что он вовсе не шутит. Она решила не обращать внимания на сарказм и спросила, как ей казалось, вежливо:

— Может ли быть, что вы — мистер Стивен Брайент из Ридли Хиллз?

— Я Стив Брайент, несомненно! А вы мисс Стейси?

— Да, я Луиза Стейси.

Последовала пауза: казалось, он старался подавить приступ какого-то непонятного ей чувства, так что ему пришлось сжать зубы. Потом он заговорил:

— Ну что ж, миссис Стейси, если это не шутка, могу ли я узнать, как случилось, что вы прибыли занять место, на которое требовалась женщина? Я совершенно определенно сказал «способная женщина».

— Ну, так я женщина, и я здесь, — возразила Лу. Ее голос оставался твердым, хотя внутри у нее все дрожало, как фруктовое желе — и не из-за несъеденного завтрака.

Она подняла глаза и встретила холодный взгляд своего противника Лу не могла знать, что в этот момент, когда она смотрела на него снизу вверх с невольной мольбой в фиалковых глазах, под которыми легли усталые тени, она показалась этому суровому мужчине не старше шестнадцати лет. Да, хрупкая, невинная шестнадцатилетняя девочка, решил он, набивая табак в почерневшую трубку смуглым указательным пальцем, и сжал ее в зубах, не зажигая.

— Мисс Стейси, вам придется уехать. Вы не можете здесь оставаться, я не возьму вас в Ридли Хиллз.

Право, он был невозможен! Сначала дал объявление, что надо ехать немедленно, а теперь пытается отправить ее обратно. Терпение Лу кончилось. С отвагой, рожденной отчаянием и почти пустым кошельком, она отрезала:

— Мистер Брайент, я не позволю так от меня отмахнуться. Вы дали объявление, я на него ответила, и ваши адвокаты сочли, что я подхожу, хоть вы, очевидно, так не думаете. Если вы сейчас меня не примете, это будет нарушением контракта, а поскольку я со своей стороны твердо намерена соблюдать его, то дальнейший спор совершенно бессмыслен. Я настаиваю на том, чтобы сейчас же ехать в Ридли Хиллз.

Результатом этой атаки явилось долгое задумчивое молчание. Стив Брайент зажег несколько спичек, настойчиво раскуривая трубку, пока голубое облачко не сказало ему, что это удалось. Наконец он резко сказал:

— Хорошо, мисс Стейси, раз вы решились, можете ехать. — И добавил почти про себя, поднимая ее чемодан и поворачиваясь, чтобы идти:

— Видит Бог, нам-таки нужна была женщина.

Господи, подумала Лу, которой пришлось почти бежать, чтобы поспевать за длинными шагами своего нового нанимателя, он говорит так, будто оправдывается в том, что берет меня — а должно было бы быть совсем наоборот. Худшего начала и придумать нельзя. Бедная мисс Брайент, неудивительно, что она нуждается в обществе хотя бы временной женщины, поката, другая, в отъезде. Надо объединить силы не одного десятка женщин, чтобы справиться с этим деспотом, этим грубияном, этим варваром! Да ведь он ни одного вежливого слова не сказал с самой их встречи, даже не спросил, как она доехала, нравится ли ей здесь, не проголодалась ли она.

Как будто прочитав ее мысли, он остановился, положив руку на дверцу машины, и прорычал:

— Когда вы в последний раз ели?

— Вчера вечером, в Сиднее. Вообще-то я в поезде съела яблоко, и у меня с собой есть бутерброды. — Она порылась в сумке и достала сверток с бутербродами, которые не смогла впихнуть в себя в поезде.

Он посмотрел на ее сверток с отвращением.

— Садитесь. — Шины заскрипели в замерзших колдобинах, и он легко развернул огромную машину…

Ее волчий аппетит куда-то испарился под орлиным взором мистера Стивена Брайента из Ридли Хиллз. Однако она заставила себя проглотить все до последнего кусочка и допить до конца горький, крепкий до черноты чай. Они находились в какой-то странной помеси почтового отделения и магазинчика, и седеющая женщина, приготовившая ей завтрак по повелению этого грубого мужлана, обращалась к нему с уважением и услужливостью.

У аккуратного белого штакетника были заправочные колонки и борющийся за выживание сад, где каждый розовый куст чопорно сидел в центре побеленной автомобильной шины. По одну сторону находилась рощица эвкалиптов, а по другую — посадка апельсиновых деревьев. Чувствуя явную подавленность, она отодвинулась от стола, расправила плечи…

— Я готова, — робко сказала Луиза.

В дороге они почти не разговаривали. Лу была ошеломлена масштабами все время изменяющегося ландшафта, а водитель управлял мощной машиной с плавным ходом почти лениво, погрузившись в какие-то свои мрачные мысли. Теперь их окружала первобытная гористая местность, и только изредка попадавшиеся посадки люцерны в долинах дарили долгожданное разнообразие после монотонности блекло-зеленых эвкалиптов и самшитов на вздымающихся вверх уступах и жесткой коричневой травы в пустынных оврагах.