Сирены жаждут любви

– Все, за исключением права выбирать друзей. Или самостоятельно решать, куда пойти.

Девушка вздохнула.

– Но ведь это иногда может быть опасным для самой девушки. Я поняла это. И я могу выбирать себе друзей. Только…

– Если они принадлежат к определенному кругу, – закончила Зоя, не дав девушке договорить. – Ценить нужно заботу, а не запрет.

– Никаких особых запретов нет, – возразила София. – Если я захочу, то могу пойти куда угодно.

– Представляю, ценой какой расплаты.

– Нет же. Алексис не стремится наказывать меня, – она всплеснула руками. – Это совсем не то, что ты думаешь, Зоя. Я подчиняюсь, потому что считаю правильным то, что он находит полезным для меня.

Теперь уже вздохнула Зоя.

– Конечно, ты права. А я, глупая, чуть было все это не порушила. Хотя теперь уже неважно. Чувствую, мне дня здесь не разрешат остаться.

– Как мне тебя будет недоставать! – сказала девушка в крайнем отчаянии. – Я так многому научилась.

– А вот я, кажется, ничему не научилась, – Зоя встала. – Пора одеваться, а не то еще опоздаю к назначенному сроку. Твой брат ждать не станет.

София вздохнула.

– Он не привык к этому.

Как раз это Зое нетрудно было представить. Безусловно, атакуя, Алексис Теодору рассчитывал на привычную покорность. Почему она должна быть исключением? Он нанес ощутимо болезненный удар по ее самолюбию, заставив всего несколько минут назад почувствовать себя беспомощной, хотя она менее всего хотела предстать несамостоятельной в глазах домашнего тирана.

София даже не пыталась проводить ее в дом. Зоя ушла, а расстроенная девушка осталась сидеть в кресле, печально поникнув головой.

«Мимоза» выделялась среди других вилл своим необычным видом. В который уже раз Зоя подумала об этом. Вокруг виллы раскинулся сад с цветущими деревьями и возвышающимися мраморными статуями белокаменную кладку стен украшали неоклассицистские дорийские колонны, строгие балюстрады и приоконные портики. Она располагалась всего в получасе езды от шумных афинских дорог – в живописном пригороде Полития, прямо у подножья Пентелийских холмов. Здесь был всегда чистый и свежий воздух, почти отсутствовал транспорт. Лучшее среди двух миров – так определила Зоя это место по приезде сюда и не собиралась менять своего мнения.

Внутри убранство виллы было богатым, обстановка – типично в греческом духе. На первом этаже ковров на полу не было. Бледно-золотистое отполированное дерево прекрасно оттеняло блеск венецианских зеркал, яркие краски картин и дорогих тканых покрывал. Мебель являла собой разумное и удобное сочетание старого и нового, создавая общее впечатление роскоши, соединенной с отличным вкусом. По словам Софии, все было подобрано в соответствии со вкусом Алексиса, который Зоя нашла безукоризненным.

Ее спальня была светлого дерева, обивка и покрывала – пастельных тонов. На полу – толстый ковер цвета морской волны, в котором утопала нога. Здесь же были прекрасно оборудованная ванная комната и гардеробная, в которой могли бы разместиться еще полдюжины людей.

«По крайней мере, сборы будут недолгими», – раздраженно размышляла Зоя, вытирая голову после душа и решая, что надеть. Сейчас ей совершенно все равно, какое впечатление она произведет на Алексиса.

Решение, принятое старшей сестрой, понять нетрудно. Криста просто хотела приоткрыть младшей дверь, ведущую в иную жизнь. Но как теперь она объяснит свою уловку Алексису? Наверное, он как раз сейчас выговаривает ей по телефону все, что он думает насчет ее хитростей; тональность разговора Зоя себе отлично представляла. Вряд ли Кристе удастся убедить его разрешить ей здесь остаться. Эта идея была ему чужда целиком и полностью.

Зеркала на стенах множили отражение ее фигуры – для нее это было новинкой, к которой она не смогла привыкнуть. Зоя обратила внимание, что кожа уже покрылась легким загаром, от чего глаза стали цвета густой зелени, а лицо, подрумяненное солнцем, поздоровело и посвежело. Уже высохнувшие, в естественных завитках волосы бронзовым облаком спускались на затылок. Она взяла щетку для волос и попыталась привести голову в порядок, откинула волосы назад, а потом встряхнула головой и они свободно раскинулись по плечам. К чему ненужные старания?

Надев строгую светло-бежевую юбку с блузкой в зеленую полоску, она спустилась вниз. Рабочий кабинет находился в конце коридора; оставалось еще немного времени до назначенного срока. Зоя минуту постояла перед массивной дверью, потом постучала. Разрешение войти прозвучало сухо и малообнадеживающе – чего, собственно, было ждать? Она мысленно собрала волю в кулак и вошла.

Алексис Теодору сидел за письменным столом спиной к окну. Это был удобно обставленный офис, не имевший ничего общего с домашним комфортом, – таково было первое впечатление Зои. Она села на стул, предложенный им, и смиренно склонила голову на плаху. Судя по выражению смуглого лица Алексиса, топор был уже занесен.

– Я переговорил с сестрой, – сказал он. – Она приедет завтра и заберет вас с собой в Англию.

У Зои дрогнул подбородок.

– Мне не нужны няньки, кирие. Я прекрасно доберусь домой одна.

– В этом у меня нет сомнений, – продолжал он. – Но вас будут сопровождать. Как и предусмотрено, вы получите вперед двойное месячное жалованье.

Ее взгляд был твердым.

– Кирие Теодору, очевидно, вы вправе отказать мне в месте, но не можете заставить меня покинуть страну, если я сама не захочу этого.

Он удивленно повел плечами.

– Зачем вам здесь оставаться? Надеетесь, что я изменю свое решение?

Зоя закусила удила.

– Вовсе не поэтому. Я уверена, кирие, вы не сможете этого сделать, даже если убедитесь, что не правы. Признание своих ошибок – право сильного, но ни один грек не способен пойти на такое из-за боязни уронить свое достоинство!

Темные глаза весело блеснули.

– Это голос чувства, а не разума. Что может знать англичанка о перифании?

– О, позвольте, мы тоже знаем, что такое самоуважение, – отрезала она. – Только оно в нас не развито до такой крайности. Кирия Таунсенд, видите ли, покусилась на ваш авторитет, а мы за это должны расплачиваться. Так задайте себе вопрос: почему она действовала втайне от вас? Ответ легко найти.

От его внимания не ускользнул переход на неофициальный тон. Нахмурившись, он глядел на нее. Отрывисто спросил наконец:

– Сколько вам лет?

Зоя внутренне напряглась, но причин отказаться от ответа не было.

– Мне двадцать три.

– Достаточно зрелый возраст, чтобы научиться вести себя более дипломатично. Мы с вами не обсуждаем мотивы, которыми руководствовалась моя сестра. Это касается только нас с ней.

– А ведь ее понять несложно, – продолжала Зоя, не признавая за собой поражения. – Она знает, что София замкнута в узком мирке и лишена внешних контактов. Восемнадцать лет – возраст, когда необходимо выбираться из этого мирка, увидеть новые места, встречаться с новыми знакомыми. Я уверена, что вы сами прошли через это.

– Это совершенно другое дело.

– Нет, это не так. Особенно в наше время, – она старалась быть более убедительной. – Я высоко ценю природный защитный инстинкт греков по отношению к женской половине семьи, кирие, но он не должен быть в тягость. Материально София полностью обеспечена, но этого недостаточно.

Он поджал губы.

– Вы слишком много на себя берете.

– Я говорю то, что думаю, – заявила она бесстрашно. – И София имеет на это право. Сегодня вечером мы собирались с ней в Плаку. Просто пройтись по магазинам, может быть, посидеть в таверне. Она так этого ждала. Понятно, мне теперь ехать с ней нельзя, может быть, в таком случае, вы найдете возможность и сами отправитесь вместе с Софией, чтобы не расстраивать ее?

– У меня свои дела, не хватает только поездки в Плаку!

– Уверена, вот так всегда. В вашем-то положении и не найти служащих, которые смогли бы заменить вас? Просто нужно выбирать одно из двух.

– То, что я не собираюсь разгуливать по Плаке, вовсе не означает, что я отказываюсь проводить время с Софией, – коротко возразил он.