Иностранка

Не успела Грейси проговорить еще раз бессмысленное «ну вот мы и пришли», как к столу подбежал грузный человек в испачканном томатным соком переднике, держа в руках бутылку кьянти и два бокала. Он поставил все это на стол и, по-медвежьи обняв Луку, стал что-то быстро-быстро говорить. Было такое впечатление, что они не виделись бог весть как долго, потому что голос старика звучал укоризненно, а Лука покраснел.

Покончив с упреками, старик обратил свое внимание на Милу, подняв ее на руки и прижав к себе так крепко, что было странно, как та не задохнулась. Наконец девочка все-таки вырвалась из его объятий и, поелозив на коленях у отца, переползла поближе к стене, где было безопаснее.

— Грейси, — сказал Лука, — это Джованни, внучатый дядя Милы. Джованни, это Грейси. Она из Австралии, хотя наполовину итальянка.

При последних словах Лука подмигнул Грейси, и она не могла не улыбнуться в ответ.

Старик послал Грейси воздушный поцелуй и затараторил снова. Грейси мало что разобрала, но и этого хватило, чтобы понять — ее сравнили с Венерой, богиней красоты.

Грейси прыснула и попыталась скрыть смешок, поднеся ко рту бокал с вином, но это не ускользнуло от Луки.

— Вижу, это вы поняли. Ваш итальянский какой-то избирательный.

— Знаете, — проговорила Грейси, когда Джованни отошел, — в первую неделю здесь, я как-то сидела на ступеньках на площади Испании, так чего я там только не наслушалась. И все-таки, не считая комплиментов, Джованни очень мил.

— Но он не так уж и не прав.

По всему телу Грейси разлилось тепло.

— Умоляю вас! — фыркнула она. — Знаете, что я об этом думаю? У итальянских мужчин есть особый ген флирта, которого нет у австралийцев. За то время, что я в Риме, дня не проходило, чтобы хоть раз кто-то не подошел и не пригласил меня на свидание. Я удивляюсь, как они вообще разбирали, что я женщина, в этой старой куртке и нахлобученной шляпе.

Лука улыбнулся уголком губ.

— Ну, уж таковы мы, итальянцы. Мы умеем ценить произведения искусства.

По лукаво блестевшим глазам Луки, Грейси понимала, что он ее поддразнивает, и все-таки покраснела.

— Перестаньте, прошу вас! Впрочем, кому я это говорю? Вы все равно не перестанете. Вы все просто какие-то машины для флирта.

— Вы очень красивая, — вставила вдруг Мила. Лука громко засмеялся.

— Вот видите! Все так и есть.

— Это настоящая болезнь, — буркнула Грейси.

Мила сползла с колен отца, обошла стол и, взгромоздившись на колени Грейси, обвела пальчиками ее лицо, провела по носу, по губам, по подбородку.

— Ты похожа на меня, — сказала она.

— Ты так думаешь? — спросила Грейси, улыбаясь поверх головки девочки ее отцу. — Но у меня есть веснушки, а у тебя нет.

— Это правда, — согласилась Мила, с серьезной миной изучая крохотные пятнышки на носу Грейси. — По-моему, из-за этого я красивее тебя.

Лука уже открыл рот, чтобы осадить дочь, но Грейси качнула головой, молчите, мол.

— Знаешь что? Я думаю, ты права.

— А я буду такая же, как Грейси, когда вырасту? — спросила Мила, наклоняясь вперед и глядя на отца. — У меня тоже будут… веснушки? Или я буду как мама?

Улыбка сползла с лица Луки, но лишь на мгновение, потому что сразу же вернулась, еще лучезарнее, чем до этого. Он протянул руки, и Мила быстренько перебежала к нему и села на колени.

— Ты будешь точно такая же, как мама. Мила еще раз пристально посмотрела на Грейси и кивнула головой:

— Вот и хорошо.

— Она очень хорошо говорит по-английски, — заметила Грейси, желая сменить разговор.

— Пару лет назад мы провели несколько месяцев в Англии, там она и научилась. Только мне кажется, последнее время она начинает забывать английский.

Лука провел рукой по волосам дочери.

— Так что вас привело в наш прекрасный город? — спросил он.

Грейси ожидала, что к ней снова вернется плохое настроение, но, удивительное дело, она ничуть не расстроилась, наоборот, ей подумалось, что она вполне может открыться сидящему напротив мужчине. Может быть, виной тому был опустошенный стакан, что стоял перед ней на столе. Или, возможно, воспоминание о померещившейся улыбке на каменном лице Нептуна. Или просто на нее подействовала доброта, светившаяся в глубоких темных глазах Луки.

Что бы это ни было, Грейси отбросила сомнения.

— Я приехала в Рим, чтобы разыскать своего отца, — сказала она.

ГЛАВА ВТОРАЯ

— А что, ваш отец пропал? — озабоченно спросил Лука, наклоняясь вперед.

— Не совсем так, — ответила Грейси. — Просто я решила, что настало время его найти. Он итальянец.

— И вы давно его не видели, да?

— Вообще-то никогда.

— Да что вы! — воскликнул он с тем чисто итальянским пылом, который всякий раз изумлял ее. — Это же ужасно — дочь ни разу не видела своего отца!

В его глазах мелькнула такая боль, что у Грейси запершило в горле.

— Может, я могу вам чем-то помочь? — спросил Лука.

Первым побуждением Грейси было сказать «нет». Она давно уже жила сама по себе и ни к кому не обращалась за помощью. Но до последних минут дело, ради которого она приехала сюда, представлялось ей совершенно безнадежным. Так, может, настало время все же попросить помочь ей?

— Я уверена, вы занятой человек, — уклончиво проговорила Грейси.

Лука дернул плечом.

— Бывает. Но сегодня суббота, и у нас с Милой нет определенных планов. Правда, Мила?

Девочка кивнула, тряхнув кудряшками.

— Расскажите мне все, — попросил Лука.

Грейси замялась — слова «помогите мне» просто не хотели слетать с языка. Но тут она вспомнила свои рыдания у фонтана и брошенную в воду вторую монетку. Что, если Лука и есть ответ на ее мольбу? Что, если он приведет ее к отцу? Что, если это ее последний шанс найти отца?

В конце концов, она зашла слишком далеко и сожгла за собой слишком много мостов, чтобы не пройти уготованный ей путь до конца.

Грейси взглянула на Милу, которая сидела, покачиваясь и постукивая ногой по ножке стула.

Лука проследил за ее взглядом.

— Мила, может, пойдешь, поможешь дяде Джованни?

Мила надула губки.

— Не хочу.

— А у него наверняка есть тирамису [7], он тебя угостит.

Девочка широко раскрыла глаза и, ни слова не говоря, слезла с отцовских колен и побежала на кухню.

— А это называется подкуп, папочка, — с улыбкой сказала Грейси.

— Иногда приходится делать то, что приходится, — произнес с жутким нью-йоркским акцентом Лука. — Ладно, расскажите мне о своем отце.

— Честно говоря, я знаю только его имя. Еще знаю, что двадцать пять лет назад, когда он встретил мою мать в Риме, ему было двадцать, и он учился в юридическом институте.

―Ну, это уже кое-что. Если он юрист или адвокат, то должен быть зарегистрирован.

— Именно так я и пыталась его разыскать, но почему-то ничего не получилось. Может быть, я неправильно записала имя и фамилию или он не закончил институт. Не зная языка, очень трудно в чем-то разобраться.

— А ваша мать не может сообщить какие-нибудь подробности?

Грейси вспомнились ссоры с матерью. Грейси просила ее рассказать подробнее об отце, а та обвиняла ее в неблагодарности.

— Мама умерла несколько месяцев назад, — сказала она, теребя салфетку и стараясь подавить озноб, который охватывал ее всякий раз при воспоминании о тех днях. — Скажу честно, я бы ни за что не приехала сюда его разыскивать, будь она жива. Мама даже говорить о нем не хотела.

— Понятно, — произнес он задумчиво. — Скажите, как звали вашего отца?

— Антонио Грациано.

Она сидела напряженная, как струна, глядя в глаза Луки, и тому ужасно захотелось, чтобы это имя что-то значило для него. Но нет, оно было незнакомо.

— Что ж, достойное имя, — сказал он, прекрасно зная, что эти слова нисколько не уменьшат ее разочарования. Вид у нее был подавленный.