Иностранка

Взгляд Луки потеплел, и Грейси почувствовала, что краснеет.

— Хм… — произнес он. — Вы правы, конечно. Мне кажется, Мила должна как можно больше узнать о своей стране, и чем раньше, тем лучше. А то лет десять исполнится — и все, повернется спиной к культуре, как это делают нынешние подростки.

— Станет смотреть американское ТВ и носить английскую одежду, — согласилась Грейси. — Знаете, это характерно не только для итальянских подростков. У нас в Австралии то же самое.

— Правда? — произнес Лука, чуть приоткрывая в улыбке безупречные белые зубы.

— Хотя я просто не понимаю, как можно поклоняться чему-то иностранному, живя в Италии, — проговорила Грейси. — Ничего прекраснее этой страны я не видела.

— Не стану возражать. А вы здесь много посмотрели?

Грейси мотнула головой.

— Только Рим.

В Рим она приехала с одной-единственной целью, так что ей было ни до чего другого, но все же внушительная красота города чудесным образом подействовала на нее. И сейчас она чувствовала, что затопившее ее душу разочарование, было вызвано в некоторой степени и тем, что приходится покидать Рим, не познакомившись с ним как следует.

— Только Рим? — Его удивление не знало границ, а выразил его он со всей страстностью, свойственной итальянцам. — Но тогда вы видели лишь вершину айсберга! Вы не представляете, сколько прекрасного в нашей стране. Обещайте мне, что посмотрите еще что-нибудь, кроме Рима.

По правде говоря, Грейси и самой этого хотелось. Но что делать, если нет ни денег, ни времени. Да и вообще у нее на первом месте совсем другое.

— Я постараюсь, — сказала она, прикрывая свое туманное обещание любезной улыбкой.

— По-моему, вы сказали это, просто чтобы сделать мне приятное, — улыбнулся Лука.

Ишь ты, подумала Грейси, все понимает. Она громко рассмеялась, и это было впервые с тех пор, как она ступила на итальянскую землю.

— По правде говоря, так оно и есть. Я не планирую ничего смотреть в вашей стране, и некогда, и языка не знаю.

Казалось, разговор подошел к своему естественному концу. Оставалось лишь как-нибудь поизящнее распрощаться. Но почему-то на ум ничего не приходило. Грейси застыла на месте, не отрывая глаз от прекрасного лица итальянца.

Да и он, похоже, тоже не был склонен прощаться, и Грейси скоро поняла почему.

— Простите, что спрашиваю, — заговорил он, — но Мила сказала мне, будто, когда она подошла к вам, вы были чем-то расстроены.

Грейси смущенно потупилась. Ну, понятно — она стоит тут и перебирает про себя достоинства этого парня, а сама-то, небось, выглядит ужасно: под глазами тени, туфли нечищенные, волосы всклокоченные, занятая у подруги куртка сидит колом.

— Все уже прошло, — сказала Грейси, поправляя свободной рукой растрепавшиеся волосы.

— Но ведь что-то было. Могу я спросить, что вас беспокоит? Может, я помогу чем-то. В награду за Милу.

— Да ничего, спасибо. Лучше погуляйте с ней, день такой хороший.

Грейси удивленно заморгала, когда с неба закапал вдруг весенний дождь. Ну вот, последний день в Риме…

Лука посмотрел на дочь, которая все еще держала обоих за руки, на его лице показалась удивительно нежная улыбка. В груди Грейси тоскливо заныло.

— Она для меня все, — произнес он почти не слышно.

Сердце Грейси дрогнуло. Оба они — и отец, и дочь — были само совершенство. Любящий отец со своей любимой дочерью. Именно этого не было в жизни Грейси, и именно это она искала в Риме.

— Мила уже помогла мне. Правда. Я пойду? — Грейси захотелось вырваться из гипнотизирующей ее атмосферы нежности, окружавшей этого человека и его дочь.

Лука обратил взгляд на нее, и Грейси почувствовала, что на ее глаза вот-вот навернутся слезы. Ну, нет, плакать она больше не будет.

Грейси присела перед девочкой.

— Мила, я очень рада, что познакомилась с тобой. По-моему, тебе очень повезло, что твой папа решил показать тебе свои любимые места.

Девочка подняла глаза на Луку.

— Папа меня очень любит, — сказала она так, будто это все объясняло.

Грейси улыбнулась.

— Ну конечно любит. Да и разве можно не любить такую славную девочку.

Она легонько пощекотала ее под ребрами, вызвав радостный смех, и выпрямилась, освободившись от обнимавших ее за шею детских рук.

Лука сжал ее ладонь. Рука была теплая и сухая.

Грейси вопросительно посмотрела на него. Глаза мужчины выражали больше чем просто благодарность. В них читался нескрываемый интерес. Значит, он чувствует то же, что и она. Жаль, что их время истекает.

Грейси кашлянула, нарушая неловкое молчание.

— Ну что ж, я и так вас задержала, — проговорила она и, пересиливая себя, высвободила руку и полезла в карман куртки за ключом от своей комнаты.

Ключ она нащупала, но вот кошелька, который должен был находиться там же, не обнаружилось. Грейси невольно стала шарить глазами по толпе в поисках вора. Естественно, того и след простыл.

Это стало последней каплей. Грейси расхохоталась, громко, во весь голос, так, что на нее стали оборачиваться. Заметив это, она прижала руки к груди, стараясь успокоиться.

Лука смотрел на нее с недоумением.

— У меня украли кошелек, — сквозь смех пояснила Грейси.

Лука повертел головой.

— Знаете, — сказал он, — тут рядом находится ресторанчик нашего родственника. Давайте пойдем туда и позвоним, чтобы срочно аннулировали вашу кредитную карту.

— Не стоит. Все, что бедный парень обнаружит в моем кошельке, это билет на электричку, немного мелочи да снимок Минки, собачки моей подруги. Мое состояние хранится в гостинице.

Это состояние представляло собой грязные вещи, которые давно дожидались стирки.

— А паспорт?

Грейси похлопала себя по бедру.

— В потайном кармашке вместе с авиабилетом. Спасибо моей подружке Каре, она была просто уверена, что у меня непременно свистнут кошелек.

Грейси последний раз хохотнула. Лука взял ее за руку, и Грейси внезапно почувствовала слабость. Если она сейчас же не поест, до общежития ей не дойти.

— Я серьезно насчет ресторана, — сказал Лука, словно прочитав ее мысли. — Я как раз собирался покормить Милу. Если вы согласитесь пообедать с нами, я почту это за честь.

Грейси хотела отказаться. Надо вернуться в общежитие, позвонить в авиакомпанию и Саре, чтобы встретила в аэропорту Мельбурна. Но если она сейчас же не поест, то просто умрет с голоду — за весь день она только выпила капуччино, и все.

— Пойдемте с нами, пожалуйста, — с мягкой улыбкой продолжал Лука. — Вместе пообедаем. — Он передернул плечами. — И поскорее, а то вымокнем.

И, правда — дождь усилился.

— О'кей, — сказала Грейси, глядя на небо. — Я вижу, кто-то все решил за меня. Спасибо.

Лука кивнул, продолжая смотреть ей в глаза, и убрал руку. Там, где были его пальцы, осталось ощущение теплоты. Грейси вернула к реальности Мила, что-то быстро сказавшая отцу по-итальянски.

— Да, — из деликатности ответил он по-английски. — Я тоже проголодался, и Грейси. Так что идем обедать.

— Ура! — закричала девочка, крутанулась, держась за отцовский палец, и потащила Луку прочь от фонтана.

Пробираясь сквозь толпу, Грейси мельком взглянула на Нептуна, и ей почудилось, будто на лице его играет улыбка, которой прежде не было.

Они вбежали, отряхиваясь, в шумную, заполненную народом тратторию. Лука повел Грейси и Милу в глубь помещения.

— Вы говорили, это заведение принадлежит вашим родственникам? — произнесла Грейси, снимая куртку и вешая на крюк в стене.

— Точнее, дяде моей покойной жены.

Грейси вспомнила слова Милы, что ее мама на небе, и ей стало грустно оттого, что такой прекрасный человек потерял свою прекрасную жену.

Она не знала, что говорить. Уж кому, как не ей, было знать, как себя чувствует человек, которому без конца приносят соболезнования, и она, конечно же, не собиралась поступать как другие. Она и в Италию-то отправилась, среди прочего, чтобы убежать от них.