Как такое может быть? (СИ)

— Ты напился? Иди спать, Булаткин. И не…

— Н-не звонить те-ебе?

— Рада, что ты запомнил это. А теперь попробуй выполнить.

— Апрельская, е-если ты не при-иедешь, то я с-спрыгну с моста.

— Чушь не неси. Иди проспись, алкаш.

— Н-не веришь? Я се-ейчас тебе фото о-отправлю…

Отключаюсь, быстро делаю снимок, почти роняю телефон в воду, а когда пытаюсь поймать его, чуть не падаю сам. По инерции хватаюсь рукой за перила, и это спасает меня от падения. Отправляю фотку Апрельской, и та перезванивает почти через минуту.

— Булаткин, слезь с моста! Езжай домой… хотя нет, стой! Вызови такси и отправляйся на нём.

— Н-никуда не по-оеду, пока ты не приедешь к-ко мне.

В трубке слышится дыхание Мирославы, а потом она, обматерив меня и назвав чёртовым алкоголиком, спрашивает точный адрес. Довольный, называю его, говоря, что если она не приедет, завтра во всех новостях будет репортаж о том, что известный артист сбросился с моста.

Начинаю замерзать. И с удивлением понимаю, что оставил где-то ветровку, а сейчас сижу в одной футболке. Но вставать и перелазить через перила тупо лень, поэтому продолжаю сидеть здесь до самого приезда Апрельской.

Неподалёку тормозит такси, а потом из него, кутаясь в пальто, вылезает девушка. Она оглядываться, и идёт в мою сторону. Глядя, как Мирослава приближается, начинаю улыбаться, а сердце стучит тахикардией, отплясывая радостный ритм. Она приехала.

— Булаткин, блять, слезай оттуда! — остановившись в нескольких шагах от перил, Мирослава повышает голос, в котором читается недовольство и… страх? Боится за меня? Или того, что станет свидетелем смерти? — Егор, перелезь обратно через перила!

Медленно, пошатываясь, поднимаюсь на ноги, замечая, как в волнении заламывает пальцы девушка. Держась одной рукой за перила моста, вторую сую в карман. С губ не желает пропадать улыбка, и это бесит Апрельскую.

— Чего ты улыбаешься, кретин?! Упадешь же…

— Переживаешь за меня?

— Еще чего? — фыркает она, но я понимаю, что врёт. — Мне проблемы с полицией не нужны, вот и всё.

— Нет, это не всё, — я чуть наклоняюсь вперёд, вглядываясь пьяными глазами в лицо Миры. За то время, что ждал ее на холоде, даже язык заплетаться перестал. Только зубы постукивают друг о друга. — Ты меня любишь, поэтому и не хочешь, чтобы я упал.

— Не правда, — её голос дрогнул. Возможно, из-за того же холода, что пронзает и моё тело. — Я давно не… люблю тебя.

— Да? Ну, в таком случае, тебе и жаль не будет, — говорю я.

Мирослава ничего не успевает сказать. С улыбкой, я отпускаю перила и наклоняюсь назад, чувствуя, как теряется равновесие.

Падение слишком стремительное, но, перед тем, как погрузиться в воду, я слышу громкий крик Апрельской. А потом уже не до этого. Осенняя вода слишком холодная, мороз будто пустили по моим венам вместо крови. Я едва успеваю вынырнуть на поверхность, как неподалёку раздаётся новый плеск. Мгновенно протрезвев, с ужасом вспоминаю, что Апрельская не умеет плавать. Я так и не научил ее этому, когда мы были на море.

Набрав полную грудь воздуха, ныряю под воду, где в темноте плохо могу различить силуэт девушки, идущей ко дну. Подплыв к ней, хватаю за руку и, тратя последний воздух в лёгких, поднимаюсь на поверхность. До берега несколько метров, которые я стараюсь проплыть как можно быстрее. Холодная вода сковывает мышцы, что только мешает мне, как и страх — Мирослава не отзывается на мой голос, безвольной куклой повиснув в моих руках.

Наконец оказавшись на берегу, переворачиваю Апрельскую на живот, чтобы дать возможность уйти воде, которую она нахлебалась в реке. За несколько минут успеваю проклясть себя, свою глупость, разозлиться на Мирославу, которая не приходит в себя и едва дышит. А когда она резко открывает глаза, начиная кашлять и хвататься руками за горло, я выдыхаю, чувствуя огромное облегчение. Она, блять, жива.

— Ты дура, знаешь?! — схватив её за плечи, встряхиваю. Кажется, даже слышу щелчок в её костях, но пережитый страх не отпускает. — Ты зачем за мной прыгнула?!

— Потому что жить без тебя, идиота, не могу, — отвечает девушка, а потом начинает бить меня в грудь. — Придурок! Козлина! Чтоб тебе век мучиться, сволочь! Я же испугалась…

Заплакав, она утыкается мне в плечо, обнимая так крепко, что мне боязно за целостность своих костей. Обнимая Апрельскую в ответ, слабо улыбаюсь, а потом, приподняв её голову, стираю с щёк слёзы. Сглотнув, Апрельская придвигается ещё ближе, чтобы поцеловать меня, и я отвечаю ей.

— Ты ещё ответишь мне за пережитый ужас, — произносит девушка, когда мы едем в больницу, чтобы не дать организму разболеться после ныряния в холодной воде.

— Думаю, мы в расчете, — говорю я, улыбаясь. — Мне тоже не по кайфу было, пока ты в себя не приходила…

Хмыкнув, Апрельская протягивает ко мне свою руку, переплетая наши пальцы, а потом, улыбнувшись в ответ, прячет улыбку, утыкаясь лицом в плед, который я нашёл в багажнике. Теперь она рядом, и я не буду таким придурком, что позволю ей уйти. Апрельская уже точно никуда от меня не денется, потому что на своих ошибках я учусь. И допускать очередной промах не стану…

Комментарий к — Если ты меня забудешь… я напомню о себе!

* отсылочка к древнегреческому мифу о Прометее, которому каждый день ворон выклёвывал печень.

========== — Обещай, что больше не будешь курить? ==========

ОПИСАНИЕ: Ты хочешь дышать этими горькими минутами? Задыхаться в агонии, пока счастье где-то умирает, цепляясь за слабый огонёк надежды? Лучше я буду умирать по минутам, чем в муках проживать долгую жизнь. И, можешь не верить, но ты стал лучшей причиной, подтолкнувшей меня к медленной смерти.

Сглатывая горький ком, делаю новую затяжку сигаретного дыма, ощущая, как горло обжигает «эхом» горечи, и появляется желание закашлять. Сдерживая его, тушу окурок о край пепельницы, недавно появившейся в моей квартире, и смотрю на кучу коробок, в которых мои вещи.

Больно. И не телу, а душе. Хочется заскулить, цепляться за каждый уголок моей родной квартиры, чтобы не дать увести себя из неё. Но я, сжав зубы, молча поднимаюсь с места и иду к последней незапакованной коробке. Медленно заклеиваю её скотчем, а потом выравниваюсь, чтобы посмотреть на эту квартиру, что приютила меня почти пять лет назад.

Я не хочу уезжать, но надо. Так будет лучше для меня. Больше не будет взаимных оскорблений при встречах в коридоре лейбла, потому что я, собрав в кулак остатки воли, написала-таки заявление об увольнении. Мы не станем ругаться по мелочам, как это было раньше, потому что этих мелочей больше не будет. У нас вообще не будет ничего общего. У меня своя жизнь, у него — своя.

Правда, всё сложилось не слишком равномерно. В обмен на разбитое сердце я получаю жизнь в небольшом городишке Подмосковья, а Булаткин — счастливую семейную жизнь. Кажется, у него сегодня свадьба? Да, так и есть. На календаре 28 июня, тот самый день, который обсуждают на всех телеканалах уже с утра.

Егору так будет лучше.

Глаза начинают жечь непрошенные слёзы, выбивающие из груди негромкий всхлип, а за ним следующий. Не могу даже думать, что рядом с ним сегодня счастливой станет другая девушка. Они будут держаться за руки, целоваться при каждом «Горько!», и навсегда станут связаны узами брака. В его глазах будет отражаться счастье. А ведь я знаю, как он может убивать холодным взглядом голубых глаз, как, не мигая, может заставить поверить, что ты ему нужна, а затем, этими же глазами, доказать обратное. Его взгляд — способен вызывать множество эмоций, но от всех них по коже проходят мурашки, и ноги подкашиваются.

Присев на коробку, закрываю лицо руками, пытаясь прекратить «расклеиваться». Я же сильная. Полгода назад выдержала его леденящее: «Если что-то не устраивает, то вали нахрен из моей квартиры и из моей жизни», так почему сейчас веду себя как влюблённая дурочка?

Полгода назад ведь было больнее? Тогда, когда мы пытались быть парой, когда мы съехались, в надежде, что ссоры постепенно уйдут. Полгода назад мы пытались совладать с характерами друг друга, пытались принять наш статус «пара», превратив быть просто любовниками. Мы пытались. Но не смогли.