Фиктивный брак

Виктор несколько секунд молчал, приходя в себя после такой неожиданной новости.

— Только не говорите пока Татьяне Сергеевне, — предупредила врач. — Мы вчера вечером отослали материалы, заключение придет в ближайшие дни, возможно даже завтра. Но я позвоню в Онкологический центр сегодня вечером, и, наверное, мне скажут.

— Так… Значит, требуется заключение специалистов… — По лбу Виктора пролегла напряженная складка. — Пожалуй, я тоже кое-куда позвоню… У одного моего знакомого большие связи в медицинских кругах, и не только в России. Если есть хоть малейшая надежда, то надо использовать любые средства.

— Вы хотите показать Татьяну Сергеевну кому-то еще?

— Да, возможно. Впрочем, пока не знаю. У вас есть на всякий случай копии рентгеновских снимков и анализов?

— Нет, мы все отправили.

— Когда можно будет это получить?

— Скорее всего, завтра. Все это вернется сюда вместе с заключением. Если диагноз подтвердится, то вам, наверное, лучше всего перевести жену в специализированную клинику.

Виктор задумчиво покусывал нижнюю губу, глядя куда-то сквозь собеседницу.

— Хорошо. Подождем до завтра. Посмотрим, что они скажут. — Он попрощался с Ниной Васильевной и вернулся в палату. Весь день его не оставляло волнение. Чтобы унять дрожь в ногах, Виктор выходил иногда в коридор и мерил его шагами из конца в конец. Катя и Олег удивленно поглядывали на него, даже Татьяна заметила лихорадочный блеск в глазах Виктора.

— Что-нибудь случилось? — спросила она, когда они остались вдвоем.

— Час назад я позвонил одному знакомому из Академии наук. Так вот, он сказал, что сейчас в Москве находится профессор Штальберг — ведущий в мире специалист в области онкологии мозга. Это большая удача! Пожалуй, я могу устроить так, чтобы он ознакомился с историей твоей болезни.

— Профессор Штальберг? Я слышала о нем. Это действительно мировое светило…

— Хоть он и светило, но я до сегодняшнего дня понятия не имел о его существовании. — Виктор уселся на стул. — Материалы по твоей болезни отослали в Онкологический центр. Они, по всей вероятности, вернутся сюда завтра вместе с заключением… И завтра же я привезу сюда профессора!

— Но как тебе это удастся?

— Еще не знаю. — Виктор пожал плечами. — Но, черт побери, он будет здесь, даже если мне придется для этого перевернуть вверх дном все Министерство здравоохранения!

В шестом часу вечера Виктор зашел в кабинет Нины Васильевны. Доктор уже собиралась уходить. При нем она несколько раз кому-то звонила в Онкологический центр, но так ничего и не узнала, кроме одного: заключение будет завтра утром.

На другой день с утра Виктор уехал за профессором, а у постели Татьяны остались дежурить Катя и Олег. Больной стало немного лучше. Температура пошла на убыль, но горло у Татьяны все еще болело, и во всем теле ощущалась слабость.

Татьяна дремала, Катя с Олегом сидели на соседней кровати и слушали музыку в наушниках, когда в палату вошла Нина Васильевна с большим конвертом в руках. Вид у доктора был торжественный. Она многозначительно посмотрела на молодых людей. Снимая наушники, те поднялись ей навстречу.

Проснулась и Татьяна, у которой был чуткий и тревожный сон. По выражению лица Нины Васильевны она поняла, что та явилась с каким-то важным известием.

— Татьяна Сергеевна, — начала врач и, сев перед ней на стул, достала из конверта рентгеновские снимки и бумаги с результатами анализов. — Я должна извиниться перед вами. Мне не следовало сообщать вашим родным, что у вас рак, не имея окончательных данных. Пришел ответ из Онкологического центра. То, что мы приняли на снимке за опухоль, было, оказывается, выступом лобной кости. Проекция, под которой делался снимок, была немного сдвинута, и эта кость на снимке получилась в необычном ракурсе… Рака у вас нет, Татьяна Сергеевна. Вот, прочтите сами. — И она протянула ошеломленной Татьяне листок с заключением.

Катя прыгнула к матери на кровать, они вместе впились глазами в строчки, напечатанные на машинке. Под текстом стояли подписи докторов и штамп Онкологического центра.

— Мамочка, так с тобой, оказывается, все в порядке! — почти завизжала Катя, бросаясь ей на шею.

Татьяна побледнела. Стук сердца колоколом отдавался в ушах. Она переводила взгляд с улыбающейся Нины Васильевны на Олега, с него — на Катю, и снова — на Нину Васильевну.

— Наверное, когда делали снимок, вы дернули головой? — предположила доктор.

— Да… возможно… — пролепетала Татьяна. — После обморока я чувствовала себя немного не в своей тарелке…

В коридоре послышались приближающиеся шаги и голоса. Дверь раскрылась, и вошел директор больницы, а за ним — целая свита в белых халатах. Нина Васильевна охнула от изумления и поспешно встала. Здесь было все ее начальство! Рядом с директором семенил маленький сухощавый человек лет шестидесяти в накинутом на плечи халате. С первого взгляда в нем угадывался иностранец. Он улыбался, что-то быстро и тихо говорил, и при этом непрерывно потирал руки, будто тщательно намыливал их мылом.

«Штальберг», — догадалась Татьяна, хотя до этого никогда его не видела.

Он остановился так внезапно, что юная переводчица, лихорадочно теребившая пухлый «Немецко-русский медицинский словарь», едва не наскочила на него сзади. За переводчицей в палату вошел Виктор. Он все-таки сдержал слово привести к Татьяне мировую знаменитость!

— Больная? — спросил профессор через переводчицу.

Директор нетерпеливо протянул руку к конверту, который все еще держала Нина Васильевна.

— Дайте сюда… — быстро сказал он.

Доктор протянула ему конверт. Директор извлек из него снимки и результаты анализов, причем половину бумаг рассыпал от волнения на пол. Сопровождающие бросились их поднимать.

Рентгеновский снимок, по которому был поставлен диагноз, оказался в руках у Штальберга. Подняв брови, он с минуту разглядывал его, наклоняя голову то вправо, то влево. Потом произнес: «Пф!» и пожал плечами. Один из докторов показал ему на сомнительное место на снимке.

— Типичная ошибка начинающих онкологов! — заявил профессор, возвращая снимок. — Вы не первые принимаете за опухоль выступ лобной кости, это часто бывает в практике.

Ему подали листы с диаграммами. Профессор бегло просмотрел их и тоже вернул.

— Из-за этого вы привезли меня сюда? — осведомился он с любезной улыбкой, в которой, однако, чувствовалась ирония. — Право же, вам достаточно было обратиться к любому из специалистов Онкологического центра, где я всю прошлую неделю проводил семинары. — Штальберг обернулся к Татьяне и подмигнул ей. — Голова у вас в полном порядке!

Татьяна растерянно молчала.

— Не хотите ли взглянуть на нашу амбулаторию? — стараясь сгладить неловкую паузу, сказал директор и взял Штальберга под руку. — У нас появилось новое импортное оборудование…

Толпа докторов покинула палату. Виктор, закрыв за ними дверь, вернулся к Татьяне.

— Ты слышала, что сказал профессор? Мне кажется, ему можно верить.

— Это был сам Штальберг! — Татьяна все еще не могла опомниться. — А я его даже не поблагодарила… Я же знаю немецкий, а молчала, как студентка на экзамене…

Виктор рассмеялся, а Катя радостно захлопала в ладони:

— Чудо! Чудо! Это свечка помогла, которую я поставила в церкви!

Виктор присел возле Татьяны и взял ее за руку.

— Таня, ты даже представить себе не можешь, как я рад!

Она с улыбкой откинулась на подушку.

Катя пощупала ее лоб.

— У мамы все еще держится температура…

— Простуда, — сказала Нина Васильевна. — Не надо было сидеть у окна на сквозняке.

11

Татьяна почувствовала, что стала по-новому воспринимать окружающий мир. Особенно это проявилось в то субботнее утро, когда она, выписавшись из больницы, ехала в машине. Солнце, раскалив Москву, в ослепительно-синем мареве взлетало откуда-то из-за новоарбатских высоток, вспыхивало в окнах домов и нестерпимо било в глаза. Татьяна почти не слушала радостное щебетанье Кати. Она жадно, словно видя впервые, рассматривала мелькавшие за окном витрины магазинов, рекламные стенды, пестрые ларьки, прохожих, припаркованные к кромке тротуара автомобили. «Солнце опять светит для меня, — с возрастающим изумлением думала она. — И эти улицы, и киоски, и магазины — тоже для меня… Все это снова вернулось ко мне… В сентябре я выйду на работу и окунусь в привычную жизнь института, как будто и не было дней предсмертного ужаса. Будничная жизнь. Город. Солнце… Как странно. Неужели все это для меня?..»