Завоевание твердыни

— Да, — сказала она уже спокойнее. — Это серьезный шаг. Будет только разумно, если мы узнаем друг друга получше, прежде чем поженимся.

—  Поженимся? — Патрик окинул ее взглядом, насмешливо улыбаясь. У Эстер все внутри похолодело. — Разве кто-нибудь говорил о свадьбе, Эстер?

Эстер бросило в жар, потом она снова побледнела. Гордо вскинув голову, она заставила себя посмотреть ему в глаза.

— Какая незадача. Что ж, не буду врать, ты не любишь этого, — я думала о свадьбе как о чем-то само собой разумеющемся. Наверное, потому, что уже была замужем. Ладно, признаю свою ошибку. — Эстер подошла к двери и открыла ее. — Если ты не возражаешь, я бы хотела некоторое время побыть одна.

Патрик стоял совсем близко от нее. Он смотрел сверху вниз на ее лицо, выражавшее решительность.

— Ставишь меня перед выбором? Либо обручальное кольцо, либо ничего?

— У меня уже есть обручальное кольцо. Но если ты хочешь уточнить, остаются ли в силе наши встречи у тебя в спальне, то отвечаю: «Нет». — Она усмехнулась. — От женщины-судьи ожидают соответствующего поведения. Я не уверена, входит ли туда вольное сожительство, поскольку такой ситуации никогда не возникало. Но раз уж я занимаю должность судьи, мой собственный кодекс чести не позволяет мне внебрачной связи.

— Отлично сформулировано, — заметил Патрик с глубокой неприязнью. — После этого ничего не остается, как только сказать «прощай».

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Эстер смотрела, как Патрик быстро прошел по дорожке к воротам. Потом хлопнула дверь, и она взбежала по лестнице наверх. Там она сбросила с себя одежду и встала под душ, включив воду как можно горячей, затем окатилась холодной, отчего у нее даже зубы застучали. Но лучше ей от этого не стало. Эстер вся горела от пережитого оскорбления. Какой же она была дуррой.Ее даже передернуло от презрения к себе. Идиотка. Глупая девчонка. Мечтала о свадьбе, а ему нужен был только секс! Никогда ей не забыть насмешливую улыбочку на его лице, никогда!

Чтобы дать выход ярости, Эстер отправилась в сад косить траву на газоне. Потом она копала, мотыжила, пропалывала… Наконец взялась обрывать засохшие цветы, но вынуждена была остановиться, иначе уничтожила бы все. Но работа в саду не излечила Эстер от раны, нанесенной Патриком. В конце концов, она схватила электропилу для обрезания ветвей, которой обычно работал Ричард. После Ричарда этим занимался Дэвид, но сегодня Эстер нуждалась именно в такой изматывающей работе.

Она взялась за дело с энтузиазмом, хотя пришлось повозиться, чтобы завести мотор. А начав, она уже не решалась выключить электропилу и продолжала продвигаться вдоль живой изгороди. Как генерап Шерман через Джорджию, с мрачным удовлетворением подумала она. Но малый рост мешал ей свободно управляться с пилой. В какой-то момент она сильно потянулась и потеряла равновесие. Не успев отвести электропилу, она вскрикнула — лезвие прошлось по ее бедру.

Тяжело дыша, вся в холодном поту от полученного шока, Эстер дрожащими пальцами выключила мотор. Кровь текла по ноге. Она захромала к дому.

Прижав к ране влажное полотенце, она позвонила Дэвиду. Он тут же примчался вместе с Тэлли. Они срочно доставили ее в медицинский центр и попросили вызвать доктора Медоуза.

— Тебе повезло, что я старомодный врачеватель, — сказал ее коллега по суду после того, как прочистил рану, сделал анестезирующий укол и стал зашивать. — По правилу тебя следовало препроводить в травмпункт.

— Извините. — До сих пор Эстер не доводилось иметь дело с хирургией, и приятного в ее новом опыте было мало.

— И как это только в голову тебе пришло — самой подрезать кусты? — выговаривал ей Дэвид, бледный от страха за нее. — Во-первых, еще рано. И потом, ты прекрасно знаешь, что об этом можно попросить меня!

— Перестань кричать на нее, — упрекнула его Тэлли и протянула Эстер стакан воды: — Попей, дорогая.

— Некоторое время придется полежать, — предупредил доктор Медоуз, собирая инструменты. — Заставь ее взять отпуск, Дэвид. Она неважно выглядит. Я поставлю в известность Джона Бригема. Кто-нибудь заменит тебя в суде в пятницу.

— Можно ли выглядеть хорошо при подобных обстоятельствах? — запротестовала Эстер, столько всего перенесшая в этот день. — Да я с ума сойду, сидя в одиночестве дома и ничего не делая.

— Не волнуйся, мы забираем тебя к себе, — успокоила ее Тэлли.

— И никаких возражений, — предупредил Дэвид.

Эстер и не думала возражать. Для разнообразия даже приятно, когда вокруг тебя суетятся и всячески стараются тебе угодить.

Через два дня она почувствовала себя лучше, однако ее утомляла необходимость скрывать свою депрессию. Роберт, услышав о несчастном случае, пришел проведать ее. Он с участием выслушал рассказ Эстер о разрыве с Патриком.

— Ты уверена, что все кончено? — мягко спросил он ее.

— Боюсь, что да. — Эстер вздохнула и передвинула больную ногу.

— Жаль, — только и сказал Роберт.

В этот же вечер после ужина зазвонил телефон. Тэлли взяла трубку и передала ее Эстер:

— Тебя.

Эстер только что не выхватила трубку у Тэлли. И с трудом скрыла разочарование, услышав голос матери. Роберт сообщил Селии Лукас о неприятности, произошедшей с Эстер, и она теперь с ума сходила из-за того, что дочь ничего ей не сказала.

— Я не хотела волновать тебя, мама, — устало ответила Эстер.

— О чем ты говоришь! Пусть Дэвид посадит тебя на поезд, а я встречу тебя в Лемингтоне. Пора моей девочке погостить дома.

Две недели Эстер пробыла в Уорике, в маленьком коттедже с видом на реку и настоящий, древний замок. Когда Селия узнала, что Патрик уже в прошлом, она лишь спросила почему, выслушала ответ и, видя, что дочери больно говорить на эту тему, больше не возвращалась к ней. Эстер обнаружила, что дома и стены лечат. Приятно было снова спать в своей комнате, окнами выходящей на живописные окрестности, прихрамывая, прогуливаться по берегу реки с Парисом и Эгги, когда нога уже позволяла; принимать друзей, приезжавших навестить ее.

Она рада была передышке, но еще более — возвращению к работе и обычным занятиям в Чеслкомбе. Поэтому охотно приняла предложение матери отвезти ее домой.

— Я останусь с тобой на одну ночь, чтобы помочь устроиться, но мне придется сразу же вернуться из-за Париса и Эгги. Им не нравится собачий приют.

— Им-то нравится, — уточнила Эстер. — Это тебе не нравится, мама.

Первым движением Эстер по возвращении домой было проверить автоответчик. Но сообщений не было — ни от Патрика, ни от кого другого. Аппарат не работал.

— Я сейчас, только позвоню Тэлли по телефону наверху. С этим аппаратом что-то случилось.

— Будь осторожна, — предостерегла ее Селия. — Береги ногу.

Эстер поднялась наверх, бросила на кровать дорожную сумку и позвонила Тэлли сообщить, что вернулась. От нее она узнала, что на следующий день после ее отъезда в Уорик случился сильный шторм.

— Наверное, мой автоответчик был поврежден молнией, — спустившись, сказала она Селии. — Даже в страховую компанию не обратишься — форс-мажорные обстоятельства или что-то в этом роде.

— Купи сразу другой. Я привыкла оставлять сообщения, когда не застаю тебя дома. — Селия всмотрелась в загорелое лицо дочери. — Ты хоть загорела, сидя у меня в саду. В своем никогда не присядешь.

— Да уж. Сидеть мне некогда. — Она уныло взглянула в окно. — Я оставляла его в идеальном порядке, а теперь… Ты только взгляни!

Селия уехала, и Эстер стало тоскливо. Никто, кроме Конвеев, еще не знал о том, что она вернулась, и Тэлли продолжала работать вместо нее в магазине. И все же ей пока не хотелось возвращаться в магазин. Нога еще давала о себе знать, и Эстер не улыбалось стоять весь день за прилавком. Но в суде-то она могла бы появиться на этой неделе. И могла бы заняться обрезанием засохших цветов, даже немножко пополоть, не очень перегружая себя. Ни с какими механизмами она пока не будет связываться.