От любви не убежать

— Тогда кто же написал его?

— Не знаю. Это почерк не Рика.

— А Уитни… он тоже знал твой телефон?

— Еще бы, — зло засмеялся парень. — Как бы иначе он мог поднимать меня в три ночи и требовать, чтобы я срочно заменил у него в кабинете перегоревшую лампочку.

— Но если не Уитни, и не Рик, то кто?

— И для чего? — добавил Рейс. — Вот в чем…

Он замолчал и бросился к письменному столу. Откопав какое-то письмо, начинающееся с обращения «Дорогой Рик», подбежал к окну и сверил почерки.

— Писал один и тот же человек, — согласилась Кит, подойдя к нему. — И кто же?

— Его брат

— Ну, конечно! Он был здесь, после происшествия…

— Судя по всему, ты права.

— А они вломились сюда уже после его отъезда, чтобы раньше времени не поднимать шума. Разгром пустого опечатанного дома — вещь неприятная, но вполне понятная — так, мелкая уголовщина. А записка упала за полку, и ее не заметили.

— А может быть, не упала? Впрочем, этого мы знать не можем,

— Но там была не только записка.

Кит подвела его к стене возле стойки. Рядом с телефоном висели несколько фотографий: Рик и его брат, Рик и племянница Рейчел, но Кит показала на другую фотографию, где Рик был снят с мужчиной в поношенной одежде, державшим в руках жирную, только что выловленную из озера форель. Оба широко улыбались, и на лицах у них было написано неподдельное счастье.

— Собственно это сперва и привлекло мое внимание, — сказала Кит негромко. — Я с трудом узнала… У тебя тут такой счастливый вид.

— А я и был счастлив, — начал, было, Рейс. — А он так и умер, не узнав, кто я на самом деле.

— Это не все, — сказал Кит, указав на газетную статью, застекленную в рамке над фотографий.

Рейс замер. Он совсем забыл про эту публикацию в университетской газете, посвященную ученикам доктора Парксона. Заголовок статьи прямо указывал на Рейса.

Если Кит и заметила, что фамилия ученика в статье — Букер, а не Баркли, то не подала виду. Но Рейс не сомневался, что такое несоответствие не ускользнуло от ее внимания.

Оставалось надеяться, что на статью не обратили внимания, а что касается фотографии — то он на ней нисколько не похож на тощего затравленного подростка, много лет тому назад под покровом ночи сбежавшего из дома. — Интересно, позвонил он или нет? Ее вопрос вернул Рейса с небес на землю.

— Бог его знает. Да это теперь не имеет значения.

Сказано это было резко, почти грубо, и парень заметил, что на глазах Кит выступили слезы. Отвернувшись, он прошел в другой конец комнаты, ругая себя за то, что причинил ей боль. А может, он не сдержался при виде разгромленного дома? Пожалуй, но только ли это?

Рейс споткнулся обо что-то и, нагнувшись, поднял фотоаппарат для 35-миллиметровой пленки, который оказался раскрытым и пустым.

— Что? Они сломали его?

Рейс от неожиданности чуть не подскочил на месте, так тихо прозвучал ее голос,

— Нет, — сказал он, не поворачивая головы. — Не похоже.

— Ты думаешь, забрали пленку?

— Может быть, ее здесь никогда не было. Я не припомню, чтобы Рик держал дома фотоаппарат. — Он перевел взгляд на снимки, висевшие на стенке. — Рик всегда просил других сфотографировать его. Меня, говорил он, до такой степени выматывает микрофотографирование на работе, что дома ж не могу без чувства отвращения смотреть на фотоаппарат

— Микро… что?

— Микрофотографирование. Снимки, сделанные через микроскоп. Рик тщательно документировал результаты всякого эксперимента, даже если они казались неудовлетворительными.

Рейс пальцем провел по гладкой поверхности кофейного столика.

— А вот к себе он относился куда как небрежнее, — с горечью бросил он.

— Боже, Рейс… Она дотронулась до его руки, и Рейсу стало стыдно за свое поведение. Господи, подумал парень, она же заслуживает лучшего мужчину, чем он, особенно если вспомнить его прошлое. Он должен ей все рассказать. Больше тянуть нельзя, Рейс и без того позволил ей недопустимо близко приблизиться к себе, человеку, который не стоит ее волоска.

— Рейс'

Мягкий, нежный, полный сочувствия голос, от которого бросает в жар…

— Все в порядке, солнышко, — сказал он тихо. — Давай собираться, пока нас не поймали на месте.

Их последующие поиски оказались такими же бесплодными, впрочем, они ничего и не ожидали: слишком уж основательно здесь потрудились.

Обратный путь под палящим полуденным солнцем показался Рейсу более тяжелым.

— Извини, но это необходимо, — сказала Кит, накрывая его одеялом, и он вздрогнул, настолько непривычно было ему, что кто-то заботится о нем и переживает.

— Ничего, — бросил он сухо. — Я привык. И снова он вздрогнул от ее нежного и в то же время любопытного взгляда.

Они уже въезжали на дорожку из гравия, когда по глухому рычанию Гуса Рейс понял: что-то неладно. Он услышал, как пес зацарапал когтями по дверце, порываясь выскочить, и тихий, успокаивающий голос Кит: — Нельзя, Гус, сидеть!

Рейс с трудом сдержал себя, чтобы не выпрямиться и своими глазами не посмотреть, что так взволновало Гуса. Подумав, он решил спросить Кит, но та опередила его.

— Спокойно, Рус! Это новый автомобиль Лена, разве ты не видишь? Я знаю, ты его недолюбливаешь, но это не повод, чтобы заживо съедать нашего безобидного гостя. Мы сейчас его вежливо попросим уйти, и ты успокоишься.

Рейс почувствовал, как напряжение уходит, и он может расслабиться. До чего же она все-таки сообразительна. Но когда джип замер на дорожке, а с веранды послышались шаги, и мужской голос воскликнул: «Привет, пусик!» — он приготовился ко всяким неожиданностям.

Пусик? Злоба и ревность так охватила его, что он едва обратил внимания на нервозную нотку в голосе встречающего.

— Господи, — пробормотала Кит, — до чего же я ненавижу эти телячьи нежности.

Вновь раздались шаги, на этот раз по гравию, затем джип качнулся — это Кит и Гус сошли на землю, торопясь встретить Лена подальше от машины. Итак, Лен, мрачно подумал Рейс. Что ему здесь надо?

— Привет, душка! А я уже собирался оставить записку и ехать назад.

Подавив отвращение, которое вызвал в нем неестественный тон и наигранная веселость в голосе Лена, Рейс прислушался к разговору. Лен говорил довольно странно. Что это: напряжение, нервозность, страх?

— И о чем же ты хотел написать?

В спокойной, почти равнодушной речи Кит с трудом можно было заметить тревожные нотки.

— Ну-у… просто хотел передать привет, — брякнул Лен, но тут же, словно спохватившись, с жаром продолжил. — Ты говорила, что не против прокатиться в моем новом автомобиле, помнишь?

Совсем как актер, вспомнивший роль, подумал Рейс. И вообще, не нравится мне этот парень.

— Извини, Лен. Может быть, как-нибудь в другой раз? — неуверенно сказала Кит, затем быстро продолжила: — Гусу что-то нездоровится.

Последняя фраза прозвучала несколько зловеще.

— А когда он болеет, он становится просто психованный, кусает направо и налево.

Рейс чуть не фыркнул от смеха, услышав, как Лен бросился по дорожке из гравия назад. И, словно заглаживая столь явно проявленную трусливость, золотой мальчик бодро заявил издалека:

— А как насчет ближайших выходных, малышка? Я тебя отвезу в самый шикарный клуб на всем южном побережье — маленький ужин, изысканное вино, лунная дорожка на водной глади, и кроме нас — никого. И все это — для тебя. Ну, что скажешь?

Не удержавшись, Рейс на мгновение выглянул из машины и увидел Кит, разговаривавшую с Леном, Они так чудесно смотрелись рядом, стоя около роскошного белого автомобиля. Поистине это была та судьба, которой она заслуживала. А твоя участь, Рейс Баркли — всю жизнь накрываться собачьей подстилкой, сказал он себе с ожесточением, снова прячась под одеяло.

Лен Портер. Высокий красавец-блондин с надменной улыбкой на лице, дипломом юриста в кармане и целым миром возле своих ног. А его алчный взгляд, устремленный на Кит, от которого Рейса чуть не стошнило, не давал ему покоя.