Дай мне шанс

О Дэвиде думать было невозможно, о маме тоже, и Кайли стала думать о коне Эдельвейсе. Как он бегает по своему загону, иногда останавливается, вытягивает голову между бревнышками в заборе и, дотянувшись до заиндевелой травы, хрупает ею обстоятельно и ласково. Для Эдельвейса нет ничего такого, как для нее, Кайли Уильямс, — только свобода, ограниченная забором, и небо, опрокинутое куполом, и гул земли под ногами, если быстро бежишь.

Эдельвейсу не надо думать и искать деньги. Сорок тысяч, до завтрашнего дня.

Господи, можно, в следующей жизни я буду лошадью, а? В этой я плохая лошадь, я все рвусь и рвусь и никак не выиграю забег, но в следующей-то — можно?..

Кайли открыла глаза и взглянула на часы. Прошло семь минут.

Еще ведь не поздно, даже девяти нет. Каким бесконечным оказался этот день. Каким тягучим. Неужели остальные дни теперь тоже будут такими? Об этом никто не рассказывал.

Кайли нашарила в кармане мобильный телефон и позвонила Ширли — единственному человеку, который у нее оставался и в котором она могла быть уверена. Подруга долго не поднимала трубку, и Кайли долго и мучительно соображала, который час нынче на другой стороне земли и не разбудит ли она Ширли, но вычислить не успела — в трубке грянул звонкий голос:

— Алло!

— Привет, — сказала Кайли и заплакала.

Она плакала, всхлипывала, давилась слезами и говорила, говорила. Ей было все равно сейчас, сколько будет стоить этот телефонный разговор. Десятком долларов больше или меньше — какая разница?! Она говорила про все — про маму, про замысел Джона Ходжеза, про то, как Дэвид сегодня утром выгонял свою секретаршу-предательницу и как после всего этого не хочется жить, а жить надо, потому что, кроме нее, Кайли, маму никто не спасет.

— Так, — сказала ошеломленная Ширли, когда Кайли затихла и только всхлипывала в трубке, — так, почему я впервые об этом слышу?!

Она имела в виду конечно же авантюру с «Лавандой». Про болезнь Глэдис она знала давно — с того же дня, что и сама Кайли.

— Потому что мне было стыдно тебе признаться, — пробормотала Кайли и потянулась за салфеткой — черт с ними, с синицами, высморкаться надо.

— И правильно! — рявкнула лучшая подружка тоном, очень похожим на сегодняшний тон Элсона. — Потому что отговорила бы! Это чудовищная глупость! Ты там совсем помешалась без меня!

— Я не помешалась.

— Помешалась. С катушек съехала. Сбрендила. Как еще это называется? Кем надо быть, чтобы так кошмарно вляпаться? И чего ты добилась? Неужели было неясно, что тебя быстро поймают?

— Я так не думала.

— Ладно. — В трубке послышался протяжный легкий свист — кажется, Ширли выдохнула сквозь зубы. — Сиди там, ничего не делай. Я сейчас приеду.

Кайли даже сморкаться перестала.

— Ты что, в Нью-Йорке?!

— Балда. Я за тридевять земель. Но к завтрашнему утру я буду в Нью-Йорке — и мы что-нибудь…

И тут Кайли осенило. Озарило. Так, наверное, было с яблоком и этим законом всемирного тяготения… впрочем, черт бы с ним, с законом! Идея была такой ослепительной, что Кайли уронила трубку, продолжавшую что-то неразборчиво пищать голосом Ширли, бросилась в прихожую, схватила сумочку и вывалила ее содержимое прямо на пол. Раскатились ручки, упрыгал под тумбочку блистер с таблетками от головной боли. Кайли перебирала бумажки, носовые платки, перетряхнула записную книжку, отшвырнула в сторону какой-то рекламный проспект… Вот. Вот она.

Сегодня утром, сгребая со стола свои бумажки и запихивая их в сумочку как попало, Кайли сгребла и ее — визитку Саймона Крафта. Впрочем, если бы даже не взяла, то найти его телефон — никаких проблем. На флешке хранился файл с контактами представителей «Филадельфии текникс».

Едва не поскользнувшись, Кайли кинулась обратно на кухню. Мобильный телефон молчал — видимо, закончились деньги и голос Ширли пропал из трубки. Все равно, ее приезд ничего бы не решил. Ширли — не миллионерша, которая может добыть сорок тысяч, лишь едва прищелкнув пальцами. Она прилетит, сядет рядом с ней, Кайли, и начнет теребить ее, устраивать мозговой штурм. А что тут штурмовать? Всего-то нужен человек, который даст эти сорок тысяч.

Кайли взяла трубку домашнего телефона и набрала номер Саймона Крафта. Тот тоже долго не отвечал — вряд ли спит в такое время, но вполне может просто не реагировать, когда ему звонят с незнакомых номеров. Нет, повезло.

— Слушаю.

— Мистер Крафт, — заговорила Кайли торопливо, тут же вцепилась кончиками пальцев в край стола и заставила себя говорить медленнее, — это Кайли Уильямс, секретарша Дэвида Элсона.

— А! Мы, кажется, закончили с «Лавандой» все дела. Я ничего не подписывал, и если вы хотите предъявить мне иск…

— Никакого иска, мистер Крафт. Я по личному вопросу. Ваше предложение все еще в силе?

Он помолчал, потом переспросил:

— Предложение поужинать? Или я вас неправильно понял?

— Именно оно. Я его принимаю. Прямо сейчас. У вас, если можно.

Крафт хмыкнул.

— Вы меня удивили. Что ж, тем интереснее это будет. А как же ваш жених и начальник?

— Жениха у меня нет. Начальника теперь тоже. — Кайли переступила с ноги на ногу. Ступни немилосердно мерзли на плиточном полу. Сейчас предстояло выговорить самое главное. — Но я сделаю это не бесплатно.

— Ах, вот как.

Ей показалось или голос Крафта действительно сделался более равнодушным?

— Я сделаю это за сорок тысяч долларов. В долг или в подарок, как хотите.

Он молчал долго, очень долго. Кайли показалось, что Крафт сейчас положит трубку, но он не положил.

— Я не ослышался? — спросил он наконец. — Сорок тысяч долларов?

— Да, чеком на предъявителя. Они мне очень нужны, мистер Крафт, а вам, судя по вашей настойчивости, нужна я. Я в полном вашем распоряжении. Однако за сорок тысяч.

Это было мерзко, недопустимо, гадко. Прежняя Кайли никогда бы такого не произнесла. Прежняя Кайли скорее умерла бы, чем предложила себя человеку, который с самого начала показался ей неприятным. Прежняя Кайли не сидела бы в углу, отчаянно пытаясь вырваться и глядя на весь мир злыми глазами. Но тут уж не до принципов. Выжить бы.

— Оригинально! Вы окончательно меня заинтриговали, мисс Уильямс. Приезжайте.

— А деньги?

— Здесь поговорим. Записывайте адрес.

Она положила ручку и выключила телефон. Неясно, поможет ей Крафт или нет; она должна попробовать. Он ее последняя надежда, потому что других знакомых, которые могут взять и вот так выложить из кармана нужную сумму, у Кайли нет. И в ближайшие сутки не появится. Смешно надеяться, что сейчас на нее в метро налетит рассеянный миллионер и в качестве извинения за отдавленную ногу предложит жениться.

Надо бы переодеться. Кайли поднялась в спальню, быстро сбросила офисную одежду, за три минуты приняла душ, отыскала в шкафу какую-то блузку и юбку — кажется, симпатичные и друг к другу подходят, большего не нужно. Капля духов в ложбинку на шее, мазнугь по векам кисточкой с серебристыми тенями, а все остальное — неважно. Вряд ли Крафт будет рассматривать ее макияж. Никаких румян не надо: щеки лихорадочно горят, глаза блестят, а руки трясутся. Прекрасное зрелище.

Кайли подхватила в прихожей сумочку, наскоро запихав в нее все рассыпавшееся по полу, на всякий случай взяла мобильный телефон — нужно оплатить счет, вдруг из больницы позвонят — и выбежала на улицу.

Крафт жил в высоченном новом доме, где располагались престижнейшие квартиры — наверное, о подобной мечтал Джон. Поднимаясь на лифте на тридцать четвертый этаж, Кайли ловила свое отражение в натертых до блеска панелях и думала, что Джону, как бы он ни старался, до такого уровня еще расти и расти. Здесь ощущалось дыхание богатства — не сколоченного наспех двумя- тремя сомнительными сделками, а подлинного, устоявшегося. И если в доме Элсонов (о котором сейчас вспоминать не стоит) это богатство было словно вплетено в окружающую действительность, казалось естественным и не слишком заметным, то тут оно было призвано производить впечатление. Подходящий дом для Саймона Крафта.