Устрицы и белое вино

Жорж покраснел, окончательно смутился и неловко опрокинул чашку. Николет успела поймать ее на лету и, старательно промокнув своей салфеткой скатерть, поставила несчастную чашку на блюдце. От этого Жорж покраснел еще сильнее.

– Жорж, ты как маленький, мне даже неудобно, – сказала мадам Бернардье.

– Не нападай на сына, дорогая, – пришла на помощь Жоржу мадам Вольпиньяк, – подумаешь, с кем не бывает.

Жорж благодарно улыбнулся гостье и в поисках дополнительной защиты посмотрел на Николет. Она ответила улыбкой, но не произнесла ни единого слова.

– Ладно, Жорж, все в порядке, – успокоила сына мадам Бернардье, – мы с мадам Вольпиньяк еще поговорим, а ты покажи Николет свои коллекции.

Жорж увел Николет, и они затихли в его апартаментах. Подруги тоже какое-то время сидели молча. Потом мадам Вольпиньяк, сразу высоко оценившая замысел мадам Бернардье, доверительно шепнула:

– Мне так интересно, Селин, что они там делают?

– Давай я аккуратненько посмотрю, – шепотом предложила мадам Бернардье, на цыпочках подошла к двери и заглянула в щелку.

– Картинка! Сидят на полу, как голубки, и очень увлечены друг другом, – сообщила она. – Жорж показывает каталоги машин и хвастается своим «вольво». Слушай, она еще ближе к нему подсела. Невероятно!

– Моя Николет?

– Конечно, – продолжала подглядывать мадам Бернардье, – может, мне стоит войти? Он уже гладит ее по ручке.

– Лучше отойди от двери. Не съест он ее.

Мадам Бернардье пожала плечами.

– Но чтобы сразу такие нежности!

Она все-таки отошла от двери, и подруги принялись вспоминать свои ученические годы.

Вдруг, хлопнув дверью, вся в слезах, с пылающим лицом Николет вылетела в гостиную и прижалась к матери.

– Николет! Что случилось? – испугалась мадам Вольпиньяк.

Следом за ее дочерью вышел Жорж, прижимая к груди игрушечного мишку. Он остановился в дверях и виновато смотрел на Николет.

– Я должна была войти к ним! – заламывая руки, воскликнула мадам Бернардье. – Что ты наделал, Жорж? Отвечай! Как ты посмел ее обидеть?

Жорж пожал плечами и поцеловал мишку. А потом осторожно дотронулся мишкой до Николет и, заглядывая ей в глаза, опять почмокал губами. Николет передернула плечиками и заревела в голос.

– Ты ее не ударил? Точно? – строго спросила мадам Бернардье. – Что ты молчишь? Как в столбняке весь день.

– Ладно, давайте успокоимся все, – рассудительно предложила мадам Вольпиньяк. – Нам домой пора.

Вдруг Жорж снова повторил свой маневр с мишкой и протянул игрушку Николет. Она гордо отвернула голову, но мишку взяла. Жорж опять вздохнул. Так и не сказав ничего, он понуро ушел в свою комнату. Николет смотрела ему вслед уже с явным интересом и плакать перестала.

Ритуально поцеловав Жоржа в нос перед сном, мадам Бернардье поплотнее прикрыла дверь в его комнату и стала дожидаться мужа. Из-за всего случившегося она чувствовала себя не в своей тарелке. Мадам Бернардье ходила от окна к двери, и, когда наконец вернулся муж, она выпалила прямо на пороге:

– Меня сегодня навещала мадам Вольпиньяк со своей Николет. Наш Жорж совершенно не умеет галантно вести себя! Он увел Николет в свою комнату и сразу полез к ней целоваться! Николет выбежала от него вся в слезах!

– Какая ты у меня еще глупая, Селин! Парню всего два года, а ты требуешь от него куртуазных манер! Себя вспомни в его возрасте! – рассмеялся мсье Бернардье и неожиданно весело почесал свою покрасневшую левую бровь.

Мадам Бернардье совершенно не помнила себя в двухлетнем возрасте, но ее мать неоднократно рассказывала ей, как в день знакомства с трехлетним мсье Бернардье маленькая Селин до крови разбила ему левую бровь паровозиком игрушечной железной дороги...

Клара с улыбкой замолчала. А я засмеялась. Это было так хорошо и приятно – просто смеяться. Я ведь и не предполагала, что вообще когда-нибудь засмеюсь после сегодняшней омерзительной истории. И нельзя сказать, чтобы я смеялась как-то уж особенно пронзительно громко, но Жерар, который откровенно задремал на середине рассказа, тут же вздрогнул, открыл глаза, поежился и зевнул:

– А-а-вау-ва!

Я даже расслышала, как хрустнули его челюстные суставы.

Сладко спавший на гальке сытый Казимир мгновенно подскочил и выгнул хвост и спину, с выпученными глазами раздирая миниатюрную розовую пасть не хуже хозяина. Тут уж засмеялись мы все.

– Ладно, поехали домой, – сказала Клара. – Вив нужно хорошенько высыпаться в ее положении.

– Конечно, – согласился, потирая глаза, Жерар. – Конечно. – Но не тронулся с места.

– Почему вы так уверены? – спросила я.

– Опыт большой. – Клара с улыбкой вздохнула, вставая на ноги. – У меня же, кроме него, еще Софи и Николет.

– Николет? Из этой истории?

– Нет, та – дочка моей приятельницы.

– Надо же, а ваш сын не упоминал о сестрах.

– Ну, они давно замужем. – Она махнула рукой.

– Аа-аа-вау! – снова выразительно зевнул Жерар и помотал головой.

– Слушай, сынок, а не окунуться ли тебе в море? Как бы ты не уснул за рулем.

– Отличная идея, ма! – Он встал и энергично помахал руками. – А вы, дамы?

– Мы с Вив тебя подождем, поболтаем, а ты иди, иди, сынок, поплавай.

– Ну как хотите. – Жерар пошел к воде, на ходу стягивая рубашку.

Казимир деловито затрусил следом.

– Прямо как собака, – сказала я. – Неужели полезет купаться?

– Вряд ли. – Клара пожала плечами. – Собаки ведь тоже не все любят воду.

– Да, – согласилась я, думая о том, что тоже с удовольствием бы поплавала, но решила, что присоединиться к Жерару, наверное, будет неудобно. – У моих родителей две – овчарка и дворняга. И обе не большие любительницы купаний. Особенно Рона, овчарка. Лезет в воду, исключительно если нужно принести палку. Она очень ответственная, Рона. К мытью в ванной она относится, как к серьезному заданию, – терпит молча.

– А дворняга?

– Блэк? Блэк любит, когда ее моют в ванной, но чтобы вода была теплой. Она так радостно машет хвостом, а она большая, видимо, помесь с ньюфом, просто огромная, что, пока ее вымоешь, сама будешь мокрая с головы до ног. А в реке она не любит.

– Странно, вроде ньюфаундленды любят воду.

– Ну скорее всего она подражает Роне. Рона вообще с характером и очень на нее давит. Она считает Блэк своей собственностью.

– Все, как у людей. – Клара усмехнулась. – Приходи к нам в гости, у нас много животных.

– Спасибо, – сказала я.

Тем временем Жерар разделся и постепенно входил в воду. Котенок сначала ринулся за ним, но тут же отпрыгнул, брезгливо отряхивая лапки. А Жерар нырнул.

– Иа-а-ах! – завопил Казимир, пометался по берегу и, продолжая вопить, стрелой понесся к нам. – Йа-а-ах-яяя!

– Тихо, тихо, малыш. – Клара наклонилась и взяла его на руки. – Все хорошо. Ничего страшного не произошло.

Кот вопить перестал, жался к ней, но судорожно вертел головой. Жерар плыл прямо по лунной дорожке. Я откровенно завидовала ему: я люблю купаться ночью. Особенно в такой изумительный штиль!

– Как ты себя чувствуешь, Вив? – спросила Клара.

– Нормально. Надо же, как он нервничает из-за Жерара!

– Ну, кошки вообще народ сознательный. Слушай, Вив, я тебя очень прошу, никогда не рассказывай сегодняшнюю эпопею своему Шарлю.

Я растерялась.

– А если он все равно узнает? Лучше же, если от меня. Простит, значит, простит. Нет так нет...

– Не лучше и не узнает. Мы с сыном не затем сегодня полуночничали, чтобы распускать сплетни.

– Но все-таки зачем?

– Не «зачем», а «почему». Потому что у Селин, матери маленькой Николет, был роман с этим красавчиком. Я тебе сразу сказала, что у них все кончилось неважно именно из-за Аманды.

– Ты же напирала на какое-то колдовство!

– Не обижайся. С колдовством глупо вышло, конечно. Но у меня просто язык не поворачивался произнести слово «суицид». И потом, в тот момент я не знала, что ты нарядилась для этого дурака, а не для своего Шарля. Я ведь начала догадываться в чем дело, только когда ты распрощалась с нами возле нежилого дома и влетела в подъезд.