Замок для двоих

— Вашим долгом, безусловно, было дать мне знать то, что вы обнаружили.

— И вы считаете, что я нарушила свой долг. Я же так не считаю. Таким образом, наши взгляды опять оказались несовместимыми. Вы, очевидно, почувствуете большое облегчение, когда я уеду. До свидания, сеньор.

— Вы будете за обедом?

— Нет. Кухарка даст мне что-нибудь с собой. Как только соберусь, я отправлюсь в мой следующий parador. Благодарю вас за ваше щедрое гостеприимство.

— Не за что.

— До свидания, сеньор.

— Прощайте, сеньорита.

Венеция вышла из кабинета и поднялась в свою комнату. Она позвонила Паскуале и попросила приготовить немного продуктов в дорогу. Потом побросала свои вещи в чемодан с несвойственной ей небрежностью. Девушка попросила разрешения повидаться с сеньорой и была принята в ее роскошном будуаре. Так случилось, объяснила Венеция, что ей надо немедленно уехать. Сеньора была сама любезность. Она была очень рада познакомиться с Венецией, сеньориты будут по ней скучать, и, если она снова приедет в Испанию, обязательно должна посетить их. Но Венеции показалось, что женщина не огорчена ее отъездом.

Вернувшись к себе, Венеция позвонила горничным и попросила их вынести ее вещи, зная, что не должна делать это сама. Убедилась в том, что ничего не забыла, и в последний раз оглядела комнату, к которой так привыкла. Затем выглянула из окна, любуясь садом, залитым солнцем бассейном и раскинувшимися за стенами замка полями в обрамлении гор. Необъяснимые слезы застилали ей глаза. Девушке было жаль покидать замок, тем более при таких обстоятельствах. Здесь она была счастлива.

Она попрощалась с Хоакиной и Эмилией, оставила им свой адрес, обещала увидеться с Хоакиной, когда та приедет в Англию. Несомненно, сестры думали, что Венеция уезжает из-за того, что дон Андре сердит на нее. Девушка в последний раз спустилась по мраморной лестнице, но не зашла в кабинет. Она уже попрощалась с сеньором.

Когда Венеция проходила через баронский зал с его высоким потолком и прекрасными аранжировками цветов сеньоры де Квеведо, подошел Матиас, чтобы проводить ее до машины. Она дала ему хорошие чаевые, но он их взял неохотно, сказав по-испански: «Мы будем с нетерпением ждать, сеньорита, вашего следующего визита в наш замок». Не успел он договорить, как из коридора вышел дон Андре.

— Спасибо, Матиас. Я сам провожу сеньориту до машины.

Матиас быстро удалился, явно довольный тем, что глава семьи помнил о долге вежливости.

— У вас достаточно денег на остальную часть вашего путешествия, сеньорита?

— Да, благодарю вас.

— Должен признаться, мне не нравится идея вашей поездки по Испании в одиночестве.

Венеция промолчала. К чему отвечать, если ничего нельзя изменить?

— Какой у вас маршрут, сеньорита?

— Мадрид с заездом по дороге в Хаэн и Мансанарес. Из Мадрида я поеду в Авилу и Толедо, а затем через Бургос в Бильбао.

— Надеюсь, ваша машина больше не сломается. Я бы хотел, чтобы Матиас посмотрел ее перед вашим отъездом.

— Он сказал, что автомобиль провезет меня через всю Испанию. Я доверяю ему.

Наступило неловкое молчание. Впервые Венеция заметила, что дон Андре смущен.

— Я не имею права просить вас, сеньорита, но…

— Но…

— Пожалуйста, ради вашей безопасности, не подвозите незнакомых людей.

Она сразу вспомнила праздничный день в маленьком городке и о своем спасении от назойливых объятий молодого человека, чье имя почти забыла.

— Не думаю, что буду подвозить незнакомцев.

— Я хотел бы попросить вас еще об одном. Не могли бы вы звонить мне каждый вечер, чтобы я знал, где вы, как вы… Иначе я буду волноваться.

— Конечно, — кивнула Венеция, — если вам от этого будет легче.

— Благодарю вас. Каждый вечер около восьми часов? Тогда я буду ждать ваших звонков.

Он открыл дверь центрального входа, и они прошли к ее автомобилю. Служанки оставили чемоданы возле машины, и сеньор помог ей положить их в багажник. Подбежала Паскуала с пакетом со снедью, еще раз пожала Венеции руку и удалилась.

— Теперь все готово, — произнес дон Андре.

— Да, можно уезжать. Еще раз благодарю вас за эти прекрасные недели в вашем чудесном castillo.

Она протянула ему руку, и он долго не выпускал ее. Повисло молчание, словно каждый ждал, чтобы другой нарушил его. В этом молчании витала смутная надежда на что-то, проскальзывало сожаление. Было ли это сожаление о том, что их отношения не сложились? Она взглянула ясными серо-зелеными глазами в его темные глаза и увидела, что они непроницаемые, как всегда. Возможно, он втайне чувствует облегчение, оттого что она уезжает. Две испанские семьи, с их взаимным восхищением друг другом, могли опять сомкнуть ряды, избавившись от иностранки. И дон Андре освободился от нарушительницы его спокойствия.

Она протянула руку:

— Adiуs note 25, seсor.

— Adiуs, Венеция. — Он открыл для нее дверцу машины.

Она выехала через высокую арку, теперь уже в последний раз. В зеркале Венеция видела, что он прошел к арке и следил за машиной, пока та не свернула за первый из крутых поворотов.

Грусть не проходила. В тот день девушка уехала недалеко. Большая часть дороги шла по горам, но наконец она достигла шоссе и долго сидела у обочины за своим одиноким ленчем. Сегодня ей никто не мешал, никто не просил подвезти. Венеция проехала еще какое-то расстояние и остановилась переночевать довольно рано. Решила взять себе за правило заканчивать день до темноты.

В восемь часов путешественница позвонила в castillo. Как обычно, соединили не сразу, но наконец она услышала голос дона Андре.

— Все хорошо? — спросил он.

— Да. Я нахожусь еще в одном испанском замке. В parador в Хаэне.

— Да, я знаю его.

— Он напоминает мне ваш. Тоже на вершине холма и с массивными стенами. Но он не такой большой. Думаю, что завтра, возможно, посещу Толедо, прежде чем поехать в Мадрид.

— Вы позвоните мне оттуда?

— Если хотите.

— Хочу, сеньорита. Надеюсь, что вам понравится ваше путешествие.

— Спасибо. Adiуs, seсor.

Очень короткий и деловой разговор, подумала Венеция. Сеньор чувствовал себя ответственным за ее безопасность, так же как и за безопасность своих племянниц. Без сомнения, у него было чувство долга перед работниками, перед слугами, перед семьей. Возможно, он был бы рад, если бы племянницы удачно вышли замуж и уехали. Может быть, он сам не женится из-за них? Но нет, вряд ли. Понятие семьи в Испании настолько свято, родственные узы настолько крепки, что Фернанда могла бы легко переехать в castillo в качестве хозяйки. Замок достаточно велик для того, чтобы дон Андре и Фернанда, если бы захотели, заняли бы совершенно изолированные апартаменты.

На следующий вечер девушка позвонила из Толедо, но дона Андре не могли найти, и она удивилась тому, как это ее разочаровало. На следующий вечер, все еще находясь в Толедо, Венеция поговорила с ним не много. Да, она провела весь день в Толедо — какой чудесный город! Да, она видела замечательную церковь Сан Хуан де лос Реес — такие прекрасные аркады — и собор. И ездила в parador на ленч, и видела Пуэрта-дель-Соль, и была в церкви Санта Мария Бланка в мавританском стиле. «Я ужасно устала, — сказала она ему, — но страшно очарована».

— Аннина приезжала домой на уик-энд, — сообщил дон Андре, — и очень огорчилась, узнав, что вы уехали. Она шлет вам привет.

— Вы говорили с ней, сеньор?

— Говорил.

— И как она реагировала?

— Очень подавлена. Но это для нее хорошо.

— Дон Андре, надеюсь, она не думает, что это я рассказала вам обо всем.

— Она знает факты, сеньорита. И с этого времени за ней будут следить. Что вы делаете завтра?

— Рано утром уезжаю в Мадрид.

— Будьте осторожны. Желаю вам хорошо провести время.

— Спасибо. Adiуs, seсor.

В тот день она побывала в Авиле и была совершенно очарована городом, окруженным стенами. А вечером, как всегда, позвонила дону Андре. Они говорили дольше обычного, и он называл ее Венецией вместо сеньориты, но посредине разговора их прервала небрежная телефонистка. Потом Венеция звонила ему из Сеговии, затем опять из Мадрида и из Бургоса. В его глубоком голосе слышалась теплота, которой она раньше не замечала. И теперь он называл ее Венецией, а если девушка провоцировала его, не гневался, а подтрунивал над ней. Когда она видела что-то красивое, или занятное, или особенно интересное, ей хотелось поделиться с ним впечатлениями; если их внезапно прерывали или он сам быстро заканчивал разговор, Венеция чувствовала страшное разочарование.