Кто ищет – найдет

Интересно, что хочет сообщить Кейт?

– Но ты не узнала его имя?

– Нет. Они называли его Уолдо. Насколько я поняла, этот Уолдо гипнотизер. Очень сильный. Не знаю, что он сделал с Тиной, но это что-то случилось в Барстоу. Во всяком случае, я так думаю. В парке. Мы гуляли там втроем, а потом Тина отстала. Зашла в палатку какой-то гадалки. Ее не было минут сорок, а когда мы встретились у выхода, она показалась мне… ну, немного странной. И она ничего не помнила.

Хантер побарабанил по столу.

– Что будем делать? – спросила Кейт.

– Пока не знаю. – Он поднялся. – Завтра я приглашу врача. Хорошего специалиста. Посмотрим, что скажет док, а потом уже будем решать. У меня такое чувство, что этот чудо-гипнотизер где-то здесь.

– А ты не думаешь, что Уолдо может попытаться… ну, что-то сделать с Тиной?

Хант вздохнул.

– Я о ней позабочусь.

Едва он вошел в комнату, как Тина неспешно поднялась с кровати и шагнула ему навстречу. Кружевной пеньюар из легкого натурального шелка соскользнул с ее плеч и с тихим шорохом разлился лужицей по ковру. Освещенная сзади настольной лампой, она предстала перед ним сказочной красавицей с золотисто-матовой кожей и чудными рассыпавшимися по плечам огненно-медными волосами. Она стояла, опустив руки и ничуть не смущаясь своей наготы, и глядела на него спокойными, серьезными глазами. Его взгляд пробежал по ней сверху донизу, от кроваво-красного цветка губ на бледном лице до полных, гордо устремленных вперед грудей, увенчанных кажущимися багровыми шапочками сосков, от загадочного, темного треугольника внизу живота до изящных щиколоток и маленьких, деликатных ступней.

Остаться равнодушным к столь впечатляющей демонстрации мог бы разве что слепой. Хант не был слепым, он был всего лишь мужчиной со всем полагающимся его полу набору реакций. И реакции последовали незамедлительно.

– Сегодня нам никто не помешает, – негромко, но твердо сказала она. – Ты готов? Раздевайся!

Готов? Всегда! К черту сомнения, опасения, тревоги! Чем раньше он сделает этот неизбежный шаг, тем лучше для них обоих. Проблемы можно отложить до завтра. Сейчас надо избавиться от мучительного, терзавшего его все последние дни напряжения. Генри предлагал успокоительное, но то, что предлагает Тина, во сто крат приятнее, надежнее и вернее. Тем более что он уже чувствовал приближение оргазма.

Эта ночь будет принадлежать им.

Целая гамма эмоций отразилась на его лице за несколько секунд, но Тина уловила главное, то, что осталось в конце: решительность и желание. Их взгляды встретились, и она увидела, как расширяются и темнеют его зрачки, как пульсирует жилка на виске. Она ощутила исходящий от него жар неукротимой страсти. Воздух в комнате словно сгустился. Казалось, еще немного – и они оба вспыхнут, как два живых факела, пропитанные одним и тем же горючим составом.

Сегодня они пройдут весь путь до конца. Хватит намеков, игр, шуток.

Хант торопливо расстегнул рубашку, бросил ее на пол, потом повернулся и запер дверь. Замок щелкнул, и Тина вздрогнула, как от выстрела.

Он снял джинсы и, оставшись в одних трусах, шагнул к ней.

Она замерла на мгновение, но, подчиняясь овладевшей ею силе, подалась навстречу.

Поцелуй начался медленно, как игра между двумя давними партнерами, хорошо представляющими силы друг друга, но впервые сошедшимися в открытой схватке. Тина ласкала его пахнущие апельсином губы горячим влажным ртом и чувствовала, как разливается внутри нее густой жар, как закипают и плавятся в этой раскатывающейся волне клеточки тела, как заволакивает мозг дурманящий туман и как отключаются, словно в испытывающей перегрузку системе, функции и блоки и вылетают предохранители. Как будто электрический разряд пробежал с сухим потрескиванием по позвоночнику и вывел из строя все, что не имело отношения к главной и единственной операции. Внешний мир растворился в накатывающих один за другим валах желания.

Хант принимал ее ласки сначала сдержанно, но потом со все большей отзывчивостью. Она провела рукой по его покрытой пружинящими колечками волос груди и довольно улыбнулась, ощутив ответную дрожь и получив осязаемое подтверждение своей власти над ним.

Какая женщина, получив власть, не использует ее себе во благо? Тина не была исключением – ей тут же захотелось большего. Ладонь скользнула ниже, задержалась на напрягшемся животе, опустилась еще немного и наткнулась на живое, дрожащее, упругое и твердое доказательство его желания.

– Боже, ты восхитительна, – прошептал Хант, лаская губами мочку ее уха.

По ее шее пробежали мурашки. Он медленно и глубоко вдохнул, словно пробуя ее запах, и двинулся вниз. Руки его становились все требовательнее. Изучив рельеф спины, они сместились ниже, остановились на ягодицах, прогладили бедра. Тела их одновременно устремились вперед, и контакт отозвался новой, еще более сильной вспышкой. Груди потяжелели, наливаясь желанием. Соски превратились в пики, отчаянно, бесстыдно требовавшие внимания – прикосновения пальцев или, еще лучше, изысканных ласк более тонкого инструмента.

Уловив невысказанную просьбу Тины, Хант опустил голову и приник к ее груди, покрыв напрягшийся холмик горячим ртом. Невольный стон сорвался с ее губ, ноги вдруг ослабели и подкосились. Она отступила на шаг и, обняв его за талию, увлекла за собой на атласную простыню.

Он упал на нее всем весом, и Тина снова застонала от наслаждения.

Предоставив ему свободу действий, она занялась устранением последнего разделительного барьера. Ей хотелось испытать всю полноту своей власти над ним. Заставить его стонать, извиваться, дрожать, молить… Она хотела чувствовать напряжение каждой мышцы, слышать скрежет зубов и стук сердца, видеть его взмокшим от напряжения и, наконец, отдающим ей всего себя без остатка. Она хотела заглянуть в синие глаза и не найти в них ничего, что еще не сгорело бы в пламени охватившего их обоих пожара.

– Ты ведь понимаешь, что убиваешь меня? – хрипло рассмеялся он.

– Сделай одолжение, не умирай, пока я с тобой не закончу, ладно?

Хант не успел ответить, потому что Тина вдруг вывернулась из-под него и оказалась сверху.

– Лежи смирно, – промурлыкала она. – Будешь хорошим мальчиком, получишь конфетку.

Наконец-то он был полностью в ее подчинении, и она упивалась ощущением власти, созерцанием этого великолепного мужского тела, готового исполнить любые ее требования.

Тина наклонилась и медленно провела языком от горла до самого низа живота. У него перехватило дыхание, но пытка только началась. Ее губы спустились ниже, и Хант застонал. Она играла с ним, снова и снова подводя к краю и в последний миг отступая, чтобы дать ему короткую передышку и начать новую партию.

Он вцепился в простыню. Ее язык и губы исполняли медленный танец, каждое движение которого повергало его в дрожь. Она облизывала его, словно эскимо на палочке, и Хант чувствовал себя именно так – тающим на солнце мороженым.

Его прерывистое, учащающееся дыхание, стоны, хрипы – все эти звуки услаждали ее слух, были ей наградой за долгие дни мучений и распаляли бушевавший в ней жар. Ее собственное тело, влажное от пота и любовного сока, дрожало, требовало и молило. Все ее существо жаждало разрядки. Мысли путались в голове, а перед глазами мелькали и мелькали разноцветные круги. И все же она не уступала.

Солоноватый вкус на губах подсказал Тине, что Хант на грани, что заключенная в нем сила вот-вот взорвется и что причиной этого взрыва будет она.

Похоже, Хант понял ее замысел, потому что издал вдруг негромкий рык и, схватив ее за плечи, отстранил от себя.

– Так не пойдет.

Тина едва не закричала от восторга. Она все-таки победила! Она взяла над ним верх! Свела с ума!

– Я…

Он опрокинул ее на спину, развел ноги и протянул руку к прикроватной тумбочке.

– Секунду…

Она замерла, наблюдая за ним из-под опущенных ресниц, а когда он закончил, застонала от нетерпения.