Выбор Ричарда Сеймура

Она часто делала так, когда была маленькая, сидя за столом в отцовском доме. Впрочем, он не был ее настоящим отцом. Он был отцом Ричарда. Смешно! Она была зачата только ради того, чтобы быть сыном, а в этом, оказывается, не было никакой необходимости. Сын у него уже был, только рожден не той женщиной. Как глупо, что Лоренс не знал правды. Многого бы тогда не произошло, потому что просто бы не имело смысла.

Тогда ее мать не пошла бы на тот отчаянный шаг, в результате которого родилась Ли. Хотя, скорее всего, она снова и снова пыталась бы родить сына, может, даже с помощью все того же садовника-итальянца. Но Ричарду тогда не пришлось бы жениться на ней, чтобы заполучить наследство, которое и так принадлежит ему по праву. Контроль над компанией перешел бы непосредственно от отца к сыну.

На пальце Ли сверкнул бриллиант кольца, подаренного Ричардом на помолвку, на миг ослепив ее. Рядом блестел золотой ободок обручального кольца. У него не было выбора – из всех дочерей Лоренса он мог жениться только на ней, потому что она не была родной. Избранница! Какая ложь! Какая насмешка! Он никого не выбирал, потому что Ли была его единственным шансом получить желаемое, на что он и так имел все права.

Единственным способом получить желаемое – вот чем была она для Ричарда, и не более. А охотник готов на все, лишь бы заполучить намеченную жертву.

Ричард крепко сжал ее руку и отодвинул стул, заставляя подняться.

– Мы едем домой, – мягким голосом, но решительно произнес он.

Домой… А где ее дом? Дом там, где сердце, вспомнила Ли расхожую фразу. Она никак не могла собрать воедино свои мысли, их как будто провернули в мясорубке и сделали фарш. Тело тем временем вышло из ресторана, поддерживаемое за талию крепкой мужской рукой. Затем оно село в машину, дверцу которой для нее заботливо открыли, и его даже пристегнули ремнем безопасности.

Самой же Ли было абсолютно все равно, что происходит. Ее недавно обретенный мир рухнул в одночасье. Она больше не принадлежала никому и ничему. Она снова была одна.

Нет, она не права. Был еще ребенок. Внук Лоренса. От нестерпимой муки Ли невольно застонала – она так радовалась, что в ее малыше не будет ни капли проклятой крови!

– С тобой все в порядке?

Лицемерное проявление заботы со стороны мужчины, сотворившего с ней такое, бессовестного лжеца и манипулятора, прорвало кокон, в котором Ли старалась укрыться. Ярость вскипела в ней и вылилась потоком слов.

– Нет, Ричард, не в порядке! Со мной отнюдь не все в порядке! И сомневаюсь, что когда-нибудь будет, благодаря тебе и тому, как бессовестно ты меня использовал.

Он бросил на нее быстрый и суровый взгляд.

– То, что сказала моя мать, не имеет к нам никакого отношения.

– Не имеет?! – Ли почувствовала, что срывается на визг, и усилием воли взяла себя в руки. – Еще как имеет! Ты, ублюдок, не делай из меня окончательную дуру! – Ли уже не контролировала себя.

– Здесь ты права – я действительно ублюдок. – Ричард коротко и хрипло рассмеялся. – И если я когда-нибудь сказал бы Лоренсу, что я его внебрачный сын, он немедленно воспользовался бы этим, превратив мою жизнь в еще больший кошмар. Вспомни Лоренса и то, как он относился к тебе!

– Но я не была его плотью и кровью, а ты был! – крикнула в ответ Ли.

– Ты думаешь, ему нужен был сын, который был бы ему ровней? Который мог бы с ним справиться? – резко спросил Ричард. – Лоренс получал бы извращенное удовольствие, ломая меня, как он пытался сломать тебя. Таков был характер этого человека. Только оставаясь аутсайдером, я смог заставить его уважать себя.

Ли не хотела думать об этом. Она хотела обвинять и обличать, а не сострадать, поэтому решила промолчать. То, как Ричард объяснил свое нежелание признаться Лоренсу, что он его сын, лишний раз свидетельствовало о том, что он хорошо понимал суть этого человека. Разве захотел бы Лоренс признать сыном человека, который не просто мог конкурировать с ним, а превзойти? Быть значительнее и успешнее? В своем эгоцентризме он не допустил бы этого даже в отношении собственного сына. А если этот сын к тому же незаконнорожденный, то Лоренс непременно лишил бы его всех юридических прав на наследство.

– Он бы посчитал это проявлением слабости, если бы я заявил ему, что являюсь его сыном, – продолжал Ричард с непоколебимой уверенностью. – Сынок, который хочет что-нибудь урвать, воспользоваться благами, облегчить свой путь наверх. Он никогда не оценил бы меня по достоинству. Лоренс уважал меня за то, что я боролся и отвоевывал у него каждую «пядь земли», постоянно бросал ему вызов.

Да, так оно и было, Ли сама была тому свидетелем. Но…

– Ты не должен был на него работать, Ричард, – упрямо настаивала она. – С твоими способностями ты мог преуспеть в чем угодно и где угодно.

Она увидела, как побелели костяшки пальцев, сжимающих руль.

– Он был моим отцом, – горько напомнил Ричард. – Я знал об этом с тех пор, как мне исполнилось семь. Лоренс Дюран, один из самых богатых и могущественных людей Австралии, – мой отец. Неужели ты думаешь, что я мог забыть об этом? Или сделать вид, что мне это безразлично?

Горечь в его голосе сменилась злостью.

– Всегда, когда родители моих соучеников приходили в школу на спектакли и спортивные соревнования, забирали своих детей на выходные и каникулы, привозили им подарки и угощения… я думал о нем. Я думал об остальных его детях, детях его жены, которым достаются его внимание и привилегии, потому что они законнорожденные.

Его сестры! Все четыре ее сестры – Фелисити, Ванесса, Кэролайн, Надин – пользовались всеми преимуществами дочерей Лоренса Дюрана, а Ричарду, как и самой Ли, не доставалось ничего.

Теперь она понимала стремление Ричарда получить все тем или иным путем. Она даже понимала его жажду реванша, но от этого было не легче. Для него она была всего лишь одним из средств достижения намеченной цели. Эдакий запасной вариант в рамках «генерального плана».

– Я давно поклялся себе…

Ли почти не слушала его. Ей вспомнились опасные вспышки какой-то темной страсти, безжалостная целеустремленность, присущая Ричарду.

– А я оказалась всего лишь невольной жертвой твоих амбиций, – перебила она, чувствуя, как испаряется ее недавно обретенное чувство собственной значимости как личности.

– Ты не жертва, – резко возразил он. – Ты – партнер.

Его двуличие возмутило Ли до глубины души, но она сдержалась и лишь коротко заметила:

– Партнера обычно посвящают в планы.

– Ты их знала, – настаивал Ричард. – Я сообщил тебе обо всем в день похорон Лоренса.

– Ах, да! Только ты забыл упомянуть самую важную деталь. Что я была единственной, на ком ты мог жениться. У тебя не было выбора. Я, и только я, могла тебе помочь выполнить завещание Лоренса и получить желаемое!

Он со злостью стукнул ладонью по рулю.

– Только не говори, что мой план не показался тебе привлекательным, Ли!

Тут уж и Ли дала волю своей ярости.

– Ты не имеешь представления, что для меня является привлекательным! Ты ни разу не затруднил себя выяснить это, Ричард Сеймур! Все, что тебе от меня требовалось, что тебя волновало, так это чтобы я послужила твоим целям.

– Это неправда! – воскликнул Ричард со страстью.

– Лжец! – не менее страстно крикнула Ли.

– Я никогда не обманывал тебя, Ли, – уже спокойнее произнес он. – Никогда!

– Как интересно ты оцениваешь произошедшее, – издевательски заметила Ли. – Малюсенькую крупинку правды ты похоронил под тонной лжи и считаешь, что эта крупинка тебя оправдывает? Ты лгал мне все это время, Ричард, лгал!

– Я никогда не лгал тебе, – проскрежетал Ричард сквозь стиснутые зубы.

Ли устала, очень устала. Да и что она могла сказать в ответ на эту очередную ложь? Она застыла в напряженном молчании и не произнесла ни слова до самого дома. Ей доставляло какое-то злорадное удовольствие знать, что Ричард потерял контроль над ситуацией, перестал быть режиссером этой постановки, но все пересиливала боль от предательства и разочарования, жалящая ее в самое сердце, словно рой шершней.