Нежданный гость

– Ты уезжаешь.

Господи. Один звук этих слов уже вызвал боль. Мейсон взглянул на нее, выключил мотор, повернулся к ней, его лицо не выглядело ни приветливым, ни обрадованным.

– Да.

– Я просила тебя подождать. – Рииз в ярости вскарабкалась в кабину внедорожника, проклиная узкую юбку, стеснявшую движения. С силой захлопнула дверцу. – Я что, просила слишком много?

По лицу Мейсона пробежала тень раздражения. Прежде чем сесть в машину, он принял душ, его вьющиеся волосы еще не высохли. Он выглядел очень хорошо, невольно вызывая в ее памяти события прошлой ночи и того, что произошло между ними в этой кабине много лет назад. Армейский жетон блестел на фоне оливково-зеленой рубашки, оттенявшей его глаза. Сильно поношенные джинсы ладно облегали бедра. После прошлой ночи Рииз точно знала, что никогда не будет лежать в объятиях никакого другого мужчины. Эта мысль ужасала. Особенно после того, как он списал их со счетов. До того, как у них появился шанс начать все сначала. Мейсон продолжал молчать, Рииз сделала очередную попытку:

– Я просила: не уходи никуда. Ты что, не понял?

Невразумительное мычание только сильнее разозлило ее. Она не смогла сдержать гнев. Стиснув зубы, забарабанила его в грудь. Она была возмущена. Обижена.

– Прекрати свое дурацкое мычание! – От острой боли, пронзившей левую руку, у нее задрожали пальцы. – Я думала, ты повзрослел с тех пор, когда не хотел разговаривать со мной.

– Черт! Да я, может быть, не знаю, что сказать. Это мой ответ по умолчанию. И мне не нравится, когда со мной обращаются как с частной собственностью.

– Если бы ты вел себя как взрослый человек и прекратил свои фокусы, мы могли бы о чем-нибудь договориться.

– Мы? – удивился он. Резкий невеселый смех быстро замер. – Мы никогда не могли ни о чем договориться. – Взгляд Мейсона сделался жестоким. Он наклонил голову. – Не мне одному не мешает повзрослеть.

– Ну и дела. Но ведь это ты постоянно бегаешь от меня, постоянно молчишь. Мычишь вместо того, чтобы отвечать. А потом убегаешь. – Ее возмущение достигло астрономических пределов. Все старые обиды выплеснулись наружу. – Господи, Мейсон. Ты думаешь, почему я захотела развестись? Я так ждала твоего возвращения домой. А потом, когда возникли проблемы, ты не говорил ничего, кроме дежурных фраз.

– Ты говорила столько, что хватило на нас обоих.

– Я знаю, что делала ошибки. – Она не могла остановиться. В ее словах звенели годы боли, сожалений и горечи. – А потом ты добровольно записался на новый срок. Предпочел вернуться в Афганистан, лишь бы не оставаться со своей женой.

В ответ на ярость Мейсон резко сунул руку в волосы.

– Как ты думаешь: почему?

Вопрос ошеломил ее. Рииз застыла и тут же поняла: ей не нравится, какой оборот принимает их разговор.

Со страхом ожидая его ответа, она срывающимся голосом произнесла:

– Тебе было легче прыгнуть с парашютом, чем поговорить со мной.

– Знаешь, быть твоим мужем чертовски трудно. От его слов у нее упало сердце.

– Я понимаю, что давила на тебя слишком сильно.

– Я не об этом.

– Тогда о чем?

Мейсон отвернулся и уставился в окно. Рииз не дыша смотрела на его профиль и ждала. Может быть, она и переборщила, но сделала все, что могла, чтобы сохранить семью. И теперь он утверждает, что вся проблема в ней?

– Ты невозможная женщина, Рииз. – У Рииз отвисла челюсть, он продолжил: – Я вернулся в Афганистан, потому что служить там было легче, чем жить с тобой.

Она вскинула на него удивленный взгляд.

– Обезвреживать мины легче, чем жить со мной?

– Да. – Он грустно рассмеялся. – Обезвреживать мины легче, чем жить с тобой.

Рииз захлопала глазами, стараясь сдержать слезы, силясь переварить его слова. Пытаясь понять, почему так трудно быть мужем Рииз Майклз.

– На службе я, по крайней мере, что-то значил. Был жизненно важной частью команды. Был нужен людям.

– Ты был нужен мне.

Он бросил на нее взгляд, проникавший в самую душу.

– С тобой я чувствовал себя посторонним.

Тук-тук-тук. Тишину в кабине нарушал только звук остывающего двигателя. Слабый запах машинного масла проникал в ноздри. Сердце Рииз медленно поднималось все выше и выше, пока не остановилось в горле, перекрыв воздух. Мейсон покачал головой. Движение едва заметное, тем весомее его значение.

– Твои родители… – Он не мог подобрать нужных слов.

На миг у нее блеснула надежда. Ну конечно, он смертельно ошибался в своих оценках. Ей необходимо, чтобы он ошибался. Рииз быстро втянула воздух.

– Ты же не станешь обвинять в наших проблемах моих родителей.

– Проблема в твоих отношениях с ними. Они радовались тому, что с тобой надо возиться, как с избалованной принцессой.

Сердце Рииз сжималось все больше и больше, пока не сделалось размером с изюминку. Кровь отхлынула от лица.

– Принцессой? – Она ненавидела это прозвище.

– Да перестань! – Не скрывая раздражения, он наконец повернулся к ней всем телом, одной рукой схватившись за руль, другую положив на спинку кресла за ее спиной, уперев колено в сиденье между ними. – Каждый раз, когда у нас возникала проблема, ты бежала к мамочке с папочкой. Ты никогда не обращалась ко мне. Что бы ни случилось, за помощью к родителям. И за деньгами, и за советом. Родители бросали деньги, и вуаля, дело сделано.

Даже моргая со скоростью света, Рииз не могла не заметить злости на его лице.

– Это неправда.

Ее слова прозвучали тихо, словно придавленные воспоминаниями десятилетней давности. Она складывала их одно за другим. Выросшая из обвинений стена оказалась такой высокой, что Рииз поняла: ей никогда не разрушить ее. Она вспомнила, как обращалась к отцу, когда сломалась посудомоечная машина. Вместо того чтобы починить ее, родители оплатили установку другой, новейшего образца, которая выглядела в их маленькой квартирке как седло на корове. Когда Зверю понадобилось поменять резину, она, не посоветовавшись с Мейсоном, позвонила родителям, те немедленно прислали новый внедорожник, напичканный новомодными гаджетами. Рииз никак не могла понять, почему Мейсон так ненавидел новенький сверкающий автомобиль. Она сочла это неблагодарностью. И высказала ему прямо в глаза. Ей казалось, она сглаживает острые углы. Облегчает им жизнь. Ей никогда не приходило в голову, что она все портит, ставит Мейсона в неравное положение. Заставляет его чувствовать себя третьим лишним.

– Ты не думала о том, что нужно дать мне возможность почувствовать себя нужным тебе, а не просить родственников решать проблемы. – Мейсон сильно вцепился руками в руль, у него побелели костяшки пальцев. Лицо сделалось мрачным. Он печально вздохнул. – Я понимаю, тебя так воспитали, Рииз. – Он уже не выглядел злым, скорее смирившимся. Рииз стало еще больнее. – Чертовски бесило, что из меня делают жалкого тупого недоумка, которому нельзя доверить даже мелкие дела, не говоря уже о больших.

– Господи, Мейсон!

Что это? Его версия или жестокая правда? Он наконец сказал ей, что происходило с ним, его слова вызвали боль, которую она даже не могла себе представить. Все прошедшие годы Рииз была уверена в том, что основная причина развода в нем. Его повадки доминантного самца и нежелание ничего обсуждать привели к фатальному разрыву. А значит, и вина на нем. Она была слишком зациклена на себе, чтобы видеть правду.

– Ты был нужен мне, – повторила Рииз, закрывая глаза.

Ее убивала мысль о том, что она сыграла такую большую роль в разрушении их брака. На глаза наворачивались слезы злости. На саму себя. Как она могла быть такой глупой. Больше всего злило, что они, похоже, до сих пор не могли выбраться из своего прошлого, не знали, как преодолеть собственные ошибки. Страх. Стыд. Боль. Как бы ей хотелось похоронить все это. Рииз повернулась к нему лицом, его манящий запах наполнил ноздри, вызывая боль от нахлынувших воспоминаний. Густые загнутые ресницы обрамляли светло-карие глаза, сверкавшие так ярко, что, казалось, могли спалить ее дотла. В невольном порыве Рииз протянула руку и схватила его рубашку вместе с армейским жетоном, сомкнув пальцы вокруг металлической пластины.