Семь цветов любви

В последнюю ночь перед отлетом Себа в Англию и ее возвращением в Пленти Кри проснулась в постели одна. Приподнявшись на локте, она обвела комнату сонным взглядом и заметила неясный силуэт на фоне окна. Неподвижность, отдаленность — чувство, предвещавшее начало конца.

О нет, только не сейчас. Есть еще несколько драгоценных часов, которые я не согласна уступать судьбе.

Кри спустила ноги с кровати, подхватила с пола рубашку и прошлась по пушистому ковру. Мужчина почувствовал ее приближение — она видела, как мускулы на плечах напряглись, — но не повернул головы. Почти болезненная сладость обуяла ее, когда она прижалась обнаженным телом к его спине и поцеловала плечи. Она просто хотела впитать в себя запах его тела, запечатлеть в своей памяти нежный шелк кожи. Теперь Кри сознавала с болью и горечью, что любит этого мужчину.

— Не можешь спать? — прозвучал в тиши глубокий тембр его голоса.

Большие загорелые руки накрыли ее кисти, прижали их к теплой, покрытой волосами груди. Под ладонью она почувствовала биение его сердца и испугалась, что ее собственное может не выдержать.

Их сцепленные руки скользнули вниз по его грудной клетке, вдоль плоского живота, и тут же последовала незамедлительная реакция — реакция мужчины на прикосновение женщины.

— Я собиралась спросить тебя то же самое, — беззаботно сказала она, пряча эмоции за непринужденностью. Надо побороть чувства и вспомнить, что их отношения несерьезны и недолговечны. Завтра все может закончиться. — Ты приучаешь себя к лондонскому времени?

— Похоже.

Себ с тоской смотрел, как она надевает рубашку и выходит на балкон. Он хотел чтобы она оставалась обнаженной и чтобы эти маленькие нежные руки ласкали его тело; он хотел, чтобы она опустилась на колени и заставила его забыть о Лондоне и о семье стервятников, которые налетят на него, как только он появится в Хитроу.

Несмотря на игривый тон Кри, Себ чувствовал изменения в ее настроении, напряжение в теле. Видимо, как и он, Кри испытывала сожаление по поводу отъезда и неуверенность в завтрашнем дне. Или она действительно просто радовалась и отдыхала? Возможно, лишь его одолевают тяжкие мысли.

— Ты абсолютно такая же, как в Пленти, — осторожно заметил Себ, усаживаясь рядом с ней в шезлонг. — Это значит, что ты сумела побороть свое отвращение к моему дому?

— Я никогда не говорила, что мне не нравится твой дом.

— Ты сказала, что чувствуешь себя здесь испуганной.

Женщина медленно повернула голову и посмотрела в его глаза, очень честные и проницательные.

— Ты пытаешься поссориться, Себ?

Поссориться? Нет, он сам не знает, что пытается сделать.

— Что ты думаешь о моем доме? — настойчиво повторил он.

Она взглянула вверх и указала рукой на небо.

— Впрочем, то, что мне действительно не нравится, так это звезды.

— Что не так со звездами?

— В городе небо недостаточно темное. Ваши звезды не такие, как наши, они тусклые.

Как легко она угадала его настроение… но нельзя позволять женщине управлять чувствами. Покачав головой, он начал указывать Кри на недостаток логики в ее суждениях, когда краем глаза заметил отблеск в черноте неба.

— Смотри, падающая звезда! Около Пояса Ориона.

— Где? Я не вижу! — Кри глядела в указанном направлении.

— Уже упала. У тебя замедленная реакция.

— Кажется, ты меня обманываешь. Думаю, не было никакой падающей звезды.

— Тогда тебе не стоит беспокоиться об исполнении желания.

— Хорошо, — протянула она разочарованно. — Где находится пояс, о котором ты упомянул?

— Пояс Ориона? — Себ наклонился ближе, чтобы она могла увидеть цепочку звезд. Так он мог вдыхать аромат ее кожи. — Видишь форму песочных часов вон там?

— Знаешь, я не очень знакома с данной формой.

Себ покачал головой: она шутит? Она думает, что ее фигуре не хватает совершенства? Он взял ее на руки и усадил к себе на колени. Теперь он может ощущать ее формы.

— Смотри три яркие звезды в ряд. Они формируют пояс песочных часов. — Он провел рукой по ее талии. — Видишь?

— Итак, Орион — это песочные часы?

— Орион — это охотник. — Себ рассмеялся и прижал подбородок к ее макушке.

— Ну, пусть будет охотником. — Кри подняла вверх руку. — А что это за яркая звезда?

— Сириус. А видишь ту, ржаво-оранжевую? — Он уткнулся носом в ее пламенно-рыжие локоны и глубоко вдохнул аромат духов. — Это звезда Бетельгейзе, А вон там Пропион, — у тебя еще много сюрпризов? — Она плотнее прижалась к мужским бедрам, не удивляясь его возбуждению. — Как так случилось, что ты много знаешь о звездах?

— Я вырос за городом. У нас тоже были яркие звезды.

— Честно? — Кри повернулась, чтобы посмотреть на него через плечо. Ее грудь коснулась стальных бицепсов. — Ты что, гений астрономии?

Женщина так искренне восхищалась, что Себу не захотелось разочаровывать ее.

— Однажды на Рождество мне подарили телескоп. Разве это делает меня гением астрономии?

— Возможно, хотя я и не представляю тебя наблюдающим за звездами и созерцающим вселенную. Даже когда ты был ребенком.

— И каким же ребенком ты меня представляешь?

— Серьезным, смышленым и сосредоточенным. Одним из тех, которые делают работу над ошибками сразу же после контрольной.

Себ улыбнулся, уловив разочарование в ее голосе.

— Думаю, ты жил в доме с лучшими английскими традициями, — продолжала Кри, — вместе с папой банкиром и мамой — настоящей леди, с сестрами и братьями, чье заветное желание было походить на тебя. — Кри бросила быстрый взгляд через плечо. — Ну, как?

— За исключением братьев и сестер, все правильно.

— Ты единственный ребенок в семье?

Он молчал, и в этой нерешительности Кри почудилось нежелание продолжать разговор.

Пожалуйста, не останавливайся. Пожалуйста, поделись со мной своими тайнами.

— Меня воспитывали как единственного ребенка, — осторожно сказал Себ.

Кри облизала пересохшие губы. Наконец она решилась спросить напрямик:

— Это значит, что у тебя были брат или сестра, которые умерли?

— Это значит, что у меня были единокровные братья и сестры, о существовании которых я даже не догадывался.

Кри так удивилась, что ей захотелось заглянуть в его глаза, но, уловив ее попытку повернуться, Себ крепко прижал женщину к груди.

— Как это произошло? — спросила она.

— Мои приемные родители молчали о родных братьях и сестрах, пока мне не исполнилось восемнадцать, — холодно объяснил он.

— А ты встречался с ними… со своими братьями и сестрами? — От образовавшегося в горле комка голос звучал хрипло и надорвано.

— Я хотел узнать, откуда появился, кто я и есть ли у меня родные.

— Итак, ты нашел своих биологических родителей?

— Да. — Себ горько усмехнулся. — Я нашел свою биологическую мать и целый выводок братьев и сестер, которые не желали меня знать, пока не проведали, что у меня есть талант к бизнесу.

— И теперь они хотят получить кусок от твоего состояния. — Кри вспомнила отрывки их разговоров, намеки, которые только теперь стали ей ясны. Оказывается, и его жизнь была не проста. Открытие, сделанное в восемнадцать лет, перевернуло его упорядоченную жизнь. — Вот почему ты помешан на контроле. Потому что после того, как обнаружил свое усыновление, ты почувствовал себя потерянным, дрейфующим по волнам судьбы? Или из-за того, что пустился в разгул, а потом пришлось заново налаживать нормальную жизнь?

— Я не нуждаюсь в психотерапии, — резко оборвал Себ.

— Нет? А мне показалось, что нуждаешься.

— Есть единственная терапия, которая мне нужна от тебя.

Да, об этом ей хорошо известно. Зачем бередить прошлое, если можно наслаждаться ее телом. Конечно, Себ, я знаю, что ты хочешь от меня, но неужели это все, что тебе нужно?

— Иногда человек сам не знает своих желаний, — прошептала Кри, прижимаясь губами к его руке, чтобы почувствовать на языке вкус его кожи.

— Я знаю, чего хочу, Кри. И я знаю, чего хочешь ты… — Его пальцы не знали стыда. — И в чем нуждаешься.