Каприз дочери босса

Он обернулся. Она стоит в дверном проеме: волосы упали на лицо, кожа мягкая и розовая после душа.

Бледно-розовый халат, видимо, надет на голое тело.

Его инстинкты встрепенулись, взбодрилась и поднялась его плоть. Но Парис отвернулась, защищающимся жестом скрестив руки на груди.

Джек мысленно надавал себе пощечин и вернулся к прерванному занятию. Несколько секунд было потрачено на безуспешные усилия, после чего он понял, что пришел в себя еще не до конца. Похоже, он ищет муку в холодильнике.

— Где у тебя мука?

Парис беспомощно пожала плечами. Зачем ему мука?

— Она есть?

— Хм, в буфете полно всего, что я никогда не использую. Каролина припасла еще до моего переезда сюда. Она, наверное, думает, что я умею готовить.

— Большая часть людей умеет. — Вполне естественно, что он ответил, так обычно поступают нормальные люди. Но удивление от того, что он никуда не сбежал да еще укоризненно поучает ее, снова вывело Парис из себя.

— Может, просто некому было меня учить.

Он выглянул из-за дверцы шкафа с миской и немедленным кратким советом:

— Может, тебе пойти на курсы? Большинство людей учатся чему-нибудь новому.

Она прикусила губу, подавила предательское пощипывание в горле, обозвала себя парой обидных прозвищ, потому что он оказался прав, и повернулась, собираясь выйти.

— Нет, — рявкнул Джек, возможно, с большим напором, чем предполагал, но приказ сработал.

Парис остановилась, распрямила плечи. От легкого движения облегающая тело материя заискрилась переливающимися огоньками, напоминая Джеку, насколько разумнее позволить ей надеть на себя побольше одежды. Но тут она развернулась и вздернула свой проклятый подбородок, а взгляд убегающих глаз оказался влажным и серым, как небо, затянутое облаками.

— Ты ничему не научишься, если будешь всегда сбегать. — Голос Джека был таким же натянутым и жестким, как узел у него в груди.

Еда — первое, откровенный разговор — второе, кровать — третье, напомнил он себе, отходя в укромный уголок за буфетом, где до того заметил сковороду.

Джинсы — не самая лучшая одежда для того, кто позволяет себе воображать, насколько плотно лягут руки на переливающийся шелк.

Он хлопнул сковородку на плиту, зажег огонь, открыл полку с разной утварью для готовки и начал рыться на ней. После нескольких минут шока Парис начала привыкать к виду Джека, перемещающегося по ее кухне. Он ориентировался лучше ее.

— Что ты делаешь? — спросила она.

— Оладьи. — Он оторвал глаза от плошки перед ним, блокируя приближение Парис сверлящим взглядом. У нее перехватило дыхание. Привыкнет ли она когда-нибудь к воздействию этого взгляда? — А ты чего бы хотела?

Она моргнула в замешательстве.

— Похоже, в буфете есть кленовый сироп. Он нужен тебе?

Джек возобновил прерванную бурную деятельность.

Парис наблюдала, завороженная быстрыми, легкими движениями его руки с взбивалкой. Большие руки, а какие ловкие и умелые. Колени ее задрожали при воспоминании, как искусны эти руки были с нею… Желание повторить стало таким сильным, что ей пришлось прислониться к стенке стойки, чтобы не упасть.

Нет, подумала она, справившись с первой волной жара. Это уже не удовлетворит ее… не полностью.

— Ты предпочитаешь что-то другое?

Его вопрос вклинился в мысли. Откуда он знает?

Она сглотнула.

— Что другое?

— Кроме сиропа. — Он покосился на нее и снова резко отвернулся, на сей раз занявшись сковородкой. — Ну?

Его вопросы ошарашивали. До нее запоздало начало доходить их истинное значение.

— Я буду с сиропом, — промямлила она… если бы только знать, куда девать глаза.

Он решительно встряхнул сковородку, поставил ее обратно на плиту.

— Как ты обходишься без экономки?

Справедливый вопрос, сказала себе Парис, и заслуживающий внятного ответа. Нечего воображать его слова пощечиной проклюнувшемуся у нее чувству собственного достоинства.

— Я покупаю готовые продукты или заказываю обед.

Оладья шмякнулась на тарелку. Он налил еще немного теста на сковородку. Опять ее невероятно поразило, насколько по-домашнему он выглядит, и она позволила себе на мгновение отдаться мечтам. Вот бы каждый день просыпаться, а Джек, полуобнаженный и прекрасный, у нее на кухне…

Полуобнаженный, потому что его рубашка комом валяется на полу в ванной! Готовящий, потому что она ни на что не способна!

Ненавидя свою бесполезность, но твердо решив не предаваться напрасным самобичеваниям, Парис двинулась к буфету. Придется брать уроки: компьютер и кулинария. Она улыбнулась своей нетерпеливости. Возможно, лучше пока ограничиться чем-нибудь одним? Начать надо бы с компьютера, нужного для работы.

Водрузив сироп рядом с тарелкой, на которой возвышалась горка испеченных Джеком оладий, она стала искать приборы и салфетки и заметила кофе. Он сварил настоящий кофе, потому что она ненавидит растворимый. Он приготовил! Он остался!

— Не ожидала ничего подобного, — медленно сказала Парис. — Я думала, мы пойдем куда-нибудь. Нет!

На самом деле я думала, что ты уйдешь.

Его руки замерли, но он не оторвал глаз от стряпни.

— Ты бы предпочла это?

— Нет. Конечно, нет. — Она помедлила, смутившись. — Надеюсь, ты не возражаешь, что вся работа на тебе.

— Не возражаю. — Не раскрылся ни на секунду, предостерегая ее от поспешных выводов. — Мне нравится готовить.

— Да, вижу. — Она искоса взглянула на Джека, восхищаясь его мастерством и густым сладким ароматом, соблазнительно вползавшим в ноздри, дразнящим ее любопытство. — Где ты научился? — (Он повернулся, скептически приподняв бровь.) — Не пойми меня превратно, но мне показалось, что в вашей семье мужские и женские обязанности строго распределены. Или, может, ты на курсах учился?

Легкая усмешка. Хоть что-то…

— Никаких специальных курсов. И ты права относительно моей семьи. После того, как я стал жить отдельно, пришлось научиться.

— Выступаешь против домашней прислуги? — поддразнила она.

Он громко расхохотался. Парис почувствовала себя до нелепости польщенной.

— Никакой прислуги. Только четверо холостяков, работающих каждый за двоих. Вообрази горы грязного белья и валяющиеся повсюду распакованные картонные коробки. Сложная обстановка для выживания.

— Значит, кулинарии ты учился не у своих приятелей?

— У одной из их сестер, вообще-то.

Воспоминание промелькнуло у него на лице, и растущая радость Парис мгновенно угасла. Нет. Она не будет думать о том, что означает эта легкая улыбка и чему еще он мог выучиться у той сестры приятеля.

Не позволит ревности отравить изумительно прекрасный, легкий, полный скрытой радости разговор.

— А когда ты переехал в Орчард-Хиллс?

— Почти три года назад.

— Почему туда? На работу далеко добираться.

— Ну и что? Мне надоело жить в квартире. Хочется пространства, воздуха. Для семьи местечко самое подходящее.

— Да. — Она улыбнулась, вспоминая разбушевавшихся собак и детей, но старательно не думая о собственных собаках и детях. — Почти идеал.

— Только почти. — Его взгляд встретился с ее взглядом, и улыбка померкла, стоило ему подумать, что требуется для того, чтобы сделать место абсолютно идеальным. Она! — Есть несколько вещей, о которых я должен позаботиться, — медленно, серьезно сказал Джек.

Парис вздрогнула, беспокойно оглянулась. Ей вовсе не хотелось слышать об этих вещах. И Джек принудил себя отступить. Ему не хотелось терять недавно обретенную легкость общения. Не хотелось, чтобы она снова отвернулась от него. Не от него, с неожиданной ясностью осознал он. От собственных чувств.

Когда Парис не может их скрыть, она от них убегает.

Понимание доставило ему удовлетворение и помогло найти правильный тон для продолжения беседы. Он повернулся к поджаренным оладьям.

— Ты готова поесть?

— Я думала, ты никогда не спросишь. — Она улыбнулась, видимо успокоившись и следя, как он поливает сиропом стопку оладий. — Надеюсь, это все мне?