Каприз дочери босса

— Я не предохранялся, — с трудом выговорил Джек.

Парис попробовала унять сердцебиение. Трудно поверить, что она не подумала, не заметила и… относится к этому спокойно.

Джек — воплощение правильного образа жизни настолько потерял контроль над собой, так хотел ее, что забыл об одном из основных правил. Абсолютно неприличное ликование вскружило ей голову.

— Если ты волнуешься относительно нежелательной беременности, то не стоит. Я принимаю таблетки, врач мне рекомендовал, чтобы поддерживать нормальный гормональный фон. — Ей неведомо как удалось придать голосу спокойствие.

— Речь не только об этом.

— Понятно. — Парис выпрямилась со всем достоинством, возможным в теперешней ситуации. — Эдвард всегда был очень щепетилен в таких вопросах. Всегда.

— А другие?

— Какие?

Джек уставился на нее.

Она надменно выдержала его взгляд.

— Эдвард — единственный мужчина, с которым я спала.

Его глаза потемнели, став почти черными от непонятных ей эмоций. Потом он встряхнул головой.

— Все равно. Главное, что я даже не подумал, черт возьми! — В растерянности он вцепился себе в волосы. — Не предполагал, что все пойдет не так.

Его лицо окаменело.

Она переместилась поближе к нему, села рядом на корточки.

— Я тебе доверяю.

— На чем же основано твое доверие?

— На твоем чувстве ответственности.

Он схватил ее лицо, зажал между ладонями.

— О, да. Я действовал с большой ответственностью.

— Значит, мое доверие основано на твоей реакции. Она положила свои руки поверх его, твердо встретила его горящий взгляд. — Если бы ты занимался такими вещами постоянно, предполагаю, ты не бесновался бы так и не злился сам на себя.

Буря эмоций пронеслась в его выразительных темных глазах.

— Это первый случай, когда я не пользовался презервативом, — наконец признался он.

— Вообще?

— Вообще.

Парис плотнее прижалась к Джеку и мягко провела рукой по его кисти. На кончике языка вертелись слова любви. Но что он испытывает к ней? Он говорил, что после возникнут обязательства. Но что это означает?

Она проглотила любовные признания и успешно продемонстрировала дразнящую улыбку.

— Неужели в первый раз? Когда у подростков играют гормоны, то какой там безопасный секс!

— Даже тогда. — Линия окаменевшего подбородка стала чуть мягче, настороженность в глазах сменилась озабоченностью. Его руки стали нежнее, он провел большими пальцами по ее щекам. — С тобой все в порядке?

— Да, все нормально. Спасибо, что спрашиваешь. Она улыбнулась, его большие пальцы замерли в уголках ее рта. Мгновение она наслаждалась его лаской, покуда с унылой гримасой он не отодвинул ее. Провел рукой по лицу и пробормотал что-то насчет большой постели и старинных простыней. — Пардон?

— Я предполагал устроиться в другой обстановке.

В кровати, к примеру, и, возможно, даже с небольшой прелюдией.

Парис выпрямилась.

— Две недели прелюдии — довольно приличный срок.

— Вернее было бы сказать — шесть лет.

От удивления она отшатнулась, но Джек тут же подтащил ее к себе, обвив рукой за плечи.

— Ты шесть лет думал обо мне? — медленно уточнила она.

— Не скажу, что каждую минуту, — он провел рукой по ее волосам, — но излишне часто.

Его рука замерла, послышался тяжелый вздох.

— Ты была совсем ребенком. И просто не могла понимать, чего требуешь.

— Мне было восемнадцать, и я прекрасно знала, чего требую.

— На вечеринке ты разошлась и была настроена на дальнейшие развлечения. А я подвернулся под руку, плюс обычное любопытство, конечно.

— Ох, Джек, нет. — Парис села и торжественно покачала головой. — Я тебе и тогда говорила. Мне был нужен именно ты.

— Так сильно, что при малейшем препятствии ты собрала вещички и ускакала в Лондон?

— Ты, видимо, ожидал, что я буду болтаться поблизости в ожидании, когда твое мнение изменится?

— Нет. Я ничего не ждал от тебя, принцесса. — Одним пальцем он повернул ее лицо к себе и поцеловал в лоб. — И прилагаю, кстати, немыслимые старания, чтобы не изменить этому принципу.

И слова, и бесцеремонность жеста больно задели Парис, но она опустила голову, притворяясь, что занята расползшимися в стороны полами рубашки. Не надо ему знать, как ей обидно. Из того, что он говорил раньше, она сделала вывод, что за последние несколько недель они сильно продвинулись в своих отношениях. Прими к сведению намек, Парис. Не жди от него слишком многого.

Обеими руками она пригладила рубашку и выдала одну из лучших своих улыбок, говорящих, что все в порядке.

— Тем не менее я от тебя кое-чего ожидаю.

Джек застыл.

— Надеюсь, что ты способен выполнить свое обещание относительно угощения.

Он молчал и смотрел на нее так пристально, что она растерялась.

— И это все, чего ты хочешь? — спросил он.

Сердце Парис упало. Неужели ошиблась? Предлагали ли его бездонные глаза больше, чем обед, больше, чем его тело? Она склонилась к нему, коснулась кончиками пальцев его рта.

— Я хочу тебя, — тихо призналась она, но гордость побудила ее вскочить. Не может она больше притворяться похотливой девкой, не требующей ничего, кроме удовлетворения физических потребностей. Стоит выдержать некоторую дистанцию. — Я пойду в душ, а потом посмотрим, что там с едой.

В ответ — молчание. Затылком она чувствовала его взгляд, призывающий остановиться и оглянуться. Запахнув болтающуюся на ней рубашку поплотнее, она небрежно подняла плечико.

— Если ты все еще в настроении.

— Почему нет?

Парис не знала, как реагировать. Эмоции ее явно выбились из привычной колеи, что неудивительно. Сколько уже их крутили, вертели, сбивали в кучу, странно, что они совсем не исчезли за последнее время.

Чего он от нее хочет? Взаимоотношений с какими-то обязательствами. Ну, и как прикажете это понимать? Надо сматываться отсюда поскорее, пока она не совершила что-нибудь безнадежно дурацкое, отдающее дешевой мелодрамой — например, расплакалась.

— Я иду в душ, — пробормотала она и исчезла раньше, чем Джек успел ответить.

Так в чем же суть?

Джек метался по кухне, хлопая дверцами шкафов, открывая ящики и тут же забывая, что он ищет. Скреб подбородок и облокачивался на стойку, призывая себя к выдержке. Отдаленный шум воды врывался в окружающее его затянувшееся молчание. Удручающие размышления лезли в голову, не отпуская ни на минуту.

Максимум десять секунд — и он окажется в ванной, откинет занавеску в сторону. Еще десять, и ее влажное, пахнущее мылом тело будет прижато к кафельным плиткам. А он будет, слившись с ней, выпытывать правду. Он глухо выругался, вцепившись в стойку побелевшими пальцами.

И что он докажет?

Ничего, кроме того, что уже и так ясно. Одним небрежным пожатием плеч она способна превратить его в ненормального. Не может он больше слушать ее вымученные заявления о том, что она его хочет.

Как сильно? И надолго ли?

Ему надо знать, и он узнает… но не в ближайшие несколько секунд и не голый. Пренебрежительно фыркнув, он признался себе, что может требовать правды хоть всю ночь напролет, а после вспомнить только невероятное ощущение от близости, дикое упоение от ее стонов, радость узнавания своего имени на ее губах.

Черт! Он сжал пальцами горбинку носа, крепко зажмурил глаза и со свистом выдохнул. Проклятье! Надо что-то делать помимо того, чтобы вспоминать. Кофе!

Внезапно его осенило, что он ищет. Растворимый она терпеть не может, где-то должна быть кофемолка. Он более осознанно начал шарить по шкафам и нашел искомое среди множества других электроприборов.

Повод для удовлетворения налицо — чудо техники все еще упаковано, и в коробке лежит подробная инструкция.

Запустив процесс изготовления бодрящего напитка, он открыл холодильник и исследовал его содержимое.

Яйца, ветчины нет — первоначальное решение отпадает.

Можно приготовить оладьи. Отыскав где-то половину нужных ингредиентов, Джек ощутил покалывание в спине и понял, что она тут, наблюдает за ним. С нарочитой предосторожностью выпрямившись, он напомнил себе, что следует набраться терпения. Не позволять ей растоптать все его благие намерения.