Ожидание

– Спасибо.

– Я делаю это не ради тебя, – сардонически заметил он. – Я слишком дорожу своим рассудком.

8

– Ты уже прочел новости? Вот ужас-то! – Мэри Мюррей отложила газету и подлила мужу чаю.

Следуя многолетней фермерской привычке, Хью Мюррей встал на рассвете. Он уже успел переодеться в рабочий комбинезон, а жена и дочь завтракали в халатах.

– После того, что понаписали про Кэрол, я ни одному слову не верю, – заметил глава семьи, густо намазывая джем на тост.

– Бедняжка Кэрол, – вздохнула мать.

– Бедняжка Кэрол развлекается, а камни швыряют в нас! – Хью на все лады проклинал сплетниц-соседок, посмевших задирать нос перед его супругой после того, как центральные газеты раструбили о мнимом романе Кэрол.

– Мы-то знаем правду, милый.

В ответ на примирительное замечание жены он только хмыкнул.

– А во сколько ты, собственно говоря, вернулась с работы вчера вечером? – призвал Хью к ответу дочь, поднимая глаза от тарелки.

– В половине двенадцатого.

– А ведь ушла еще до того, как я встал.

– У меня прерывистый график, папа. Мне удалось подремать пару часов во время пересменки.

– Пару часов, – негодующе фыркнул Хью. – И опять поднялась ни свет ни заря! Ты похожа на привидение!

– Спасибо за комплимент, – сухо поблагодарила Мелли. Родительская забота – это, конечно, славно, но есть в ней и свои минусы для тех, кто привык к самостоятельной жизни. – А что там, в газетах пишут? – благоразумно сменила она тему.

– Да все про этого Дика Грейсона – видишь портрет на первой странице? – Мэри передала газету дочери.

Мелли в ужасе глядела на размытое фото. Она давно ждала этого, и все-таки сердце болезненно сжалось. Броские заголовки расплывались перед глазами.

– Какая трагедия, – продолжала Мэри, не замечая смятения дочери. – Бедный малыш! – Она глубоко вздохнула. – И ведь неизвестно, выживет ли! Ужасно, просто ужасно!

– Что такое? О чем ты? – прошептана Мелли еле слышно.

– Да что с тобой, родная? – Мэри в изумлении подняла взгляд: дочь лихорадочно перелистывала смятые листы, ища нужную страницу.

– О чем там пишут? Кто не выживет? – Мелли едва не разрыдалась от досады: статья, как сквозь землю провалилась!

– Да сынишка Дика Грейсона стал жертвой автокатастрофы…

Газета выпала из одеревеневших пальцев Мелли.

– Дик жив? – глухо спросила она. – Он не умер?

– Нет, родная, пострадал только его сын. Мистер Грейсон помчался в больницу, как и следовало ожидать; в толк не могу взять, чего здесь удивительного. Отец он или нет? – мягко улыбнулась Мэри.

– Мне надо одеться, – проговорила Мелли, рассеянно окинув взглядом махровый халат. – Который час?

– Куда ты собралась? – крикнул отец ей вслед.

– К Дику, конечно, – отозвалась Мелли удивленно, словно ответ напрашивался сам собой.

– Девчонки меня в гроб вгонят, – пожаловался Хью Мюррей жене, едва за дочерью захлопнулась дверь. – Жаль, что ты не родила мне сыновей.

– Доктор Мюррей?

Мелли шагнула навстречу. Благослови Господь Тимоти, не подвел и на этот раз!

– Я – Фред Бомэн, – представился толстяк, с энтузиазмом пожимая хрупкую ручку. – Какая неожиданность, – протянул он, – вы, в самом деле, врач?

– Честное слово, – торжественно заверила она. Мелли просто не верилось, что ее так легко пропустили. А все благодаря Тимоти! Когда она позвонила в больницу и сообщила, что на работу не выйдет, зять клещами вытянул из нее правду. Он не стал отговаривать сумасбродную родственницу и даже не подумал возмущаться. Напротив, перезвонил через полчаса и сообщил, что заказал для нее билет на первый же рейс до Нью-Йорка.

– Вы ведь понимаете, что в реанимацию посторонних не пускают? – спросил Бомэн. – Я вас проведу в отделение, доктор Мюррей, – он увлек коллегу к дверям, – но дальше выпутывайтесь сами.

Она кивнула. То же самое говорил и Тимоти. «Что ты станешь делать, если тебя выведут за ухо?» – полюбопытствовал он. И Мелли честно ответила: «Не знаю».

Если Тимоти и не одобрил ее легкомыслия, то вслух не сказал ничего. Напротив, ободряюще потрепал по плечу.

Разумеется, газетчики уже оккупировали холл, но и охрана не дремала. Фред Бомэн взял Мелли под руку, и она тотчас же почувствовала себя увереннее.

– Вы не поверите, на что способны одержимые поклонники! – сокрушенно покачал головой Фред. – У человека сын при смерти, а идиоты требуют автограф! Тут один репортер прорвался; так вошел в дверь, а вылетел в окно! В реанимационное отделение – прямо.

– Спасибо, я вам бесконечно признательна.

– Передавайте привет Тимоти. Родственники либо у мальчика, либо в комнате для посетителей.

Ну, и какого черта ты затеяла, Мелли? – бранила она себя, на ходу извлекая из кармана стетоскоп и для пущей убедительности вешая его на шею. Можно ли арестовать меня как самозванку, если я и в самом деле врач?

Дверь оказалась открытой, и Мелли – была не была – переступила порог. Что она скажет? Что сделает? Одержимая тревогой и страхом, Мелли просто не задумывалась о том, как поведет себя. Наверняка Дик тут же прогонит ее в шею…

Ковер пастельных тонов, мягкие плюшевые кресла, по-домашнему расставленные тут и там… казалось, здесь царят уют и умиротворенная тишина. А сколько слез пролилось в этих стенах! Мелли хорошо знала истинную цену обманчиво-мирной обстановке: слишком часто приходилось ей сообщать плохие новости родным и близким.

Здесь Дика не оказалось. Она заморгала, глубоко вздохнула. В противоположном конце комнаты сидели двое: совсем близко, соприкасаясь коленями. Мужчина держал руки женщины в своих. Даже от порога Мелли ощутила исходящую от них волну напряжения и усталости.

– Простите… простите, если помешала.

– Вы врач? – Женщина поднялась на ноги. Прелестное личико побледнело и осунулось; под глазами пролегли темные тени. – Нику хуже?

Итак, это мать Ника.

– Я здесь не работаю, – призналась Мелли.

Готовая на все, чтобы увидеть Дика, она не нашла в себе сил солгать этим людям. – А вы, должно быть, Мэрилин. Я… я друг Дика. Мне так хотел ось помочь…

– Он с Ником.

– Простите… мне не следовало приезжать, – пролепетала Мелли.

Как я посмела… Пред горем этой женщины все мои печали кажутся вздорными и пустячными. Она повернулась к двери, но Мэрилин удержала ее за руку.

– Нет же, не уходите. Дику так нужна поддержка. Мне легче: со мной Мердок. Не будь его, я, верно, повредилась бы в уме. Мы и не знали, что у Дика кто-то есть…

– Все не так… Мы не…

Что за чудесная улыбка у этой женщины: тень скорби только подчеркивает ее одухотворенную красоту!

– Но вы приехали; это кое-что значит.

Добрые слова немного успокоили Мелли, но сердце по-прежнему сжималось от боли: напрасно она сюда явилась, одержимая любовью дурочка! Дик не захочет ее видеть. Дик терпеть ее не может!

– Может, я лучше оставлю Дику записку? – предложила Мелли. Да, записка – именно то, что нужно; так оно куда разумнее и безопаснее! – Я, собственно, еще не знаю, где остановлюсь. – Она открыла записную книжку: Тимоти загодя присоветовал ей недорогой отель.

– Он пришел в сознание.

При звуке знакомого голоса Мелли вздрогнула. Оттолкнув ее, Мэрилин бросилась вперед и порывисто обняла Дика.

– Слава Богу, слава Богу! – снова и снова повторяла она.

Муж ее, высокий, худощавый мужчина с копной каштановых волос, коснулся ее руки. Отпустив Дика, Мэрилин уткнулась в плечо мужа.

– Вы ступайте в палату, а я побуду здесь, – распорядился Дик.

В дополнительном приглашении супруги не нуждались. Дик с тоской проводил их взглядом. Щеки его ввалились, лицо приобрело нездоровый землистый оттенок. По-прежнему не замечая присутствия Мелли, он устало рухнул в кресло. Глаза закрылись, голова бессильно упала на грудь. Мелли видела: Дик близок к обмороку, и только несгибаемая воля придает ему сил. Горе не находит выхода и подтачивает его изнутри.