Под небом Парижа

— Мадам, не хотелось бы исполнять роль петуха, возвещая восход светила, но приходится. Правда, боюсь, что уже не утро, а скорее полдень. Так что вы уже проспали свой утренний кофе. Поэтому я не стал подавать его в постель. Приглашаю вас через полчаса пройти в столовую, где вы получите пропитание и дальнейшие инструкции на сегодняшний день. Напоминаю, что вначале вам придется выступать в роли натурщицы. Можно даже в качестве спящей наяды. Думаю, такая роль вам сейчас вполне по силам. Не забудьте использовать трость при самостоятельных передвижениях. Она стоит у вас в ногах, возле кровати. Кстати, может быть, мне полить вас холодной водичкой, или вы уже окончательно проснулись?

Боже, какой зануда, подумала Кристель. Так хочется в него чем-нибудь запустить. Хотя бы подушкой или тапочками. Кстати, они, наверное, еще в сумке лежат. Машинально она начала приподниматься, собираясь отбросить легкое летнее одеяло, но тут же спохватилась, что лежит под этим одеялом практически обнаженная. Голая. В самом что ни на есть первозданном естестве. Вчера, усталая до предела, со слипающимися глазами, она еще успела кое-как разобрать постель и принять душ. А затем, прямо в каплях воды, не вытираясь и не одеваясь, добралась до кровати и тут же заснула. Она испуганно потянула на себя одеяло, как улитка, в любую минуту готовая скрыться под спиралью своего походного домика, и вступила в диалог с бесцеремонным хозяином дома. К счастью, вовремя вспомнила, что они уже перешли на ты.

— Ференц, как тебе не стыдно. Опять бесцеремонно вторгаешься в девичьи апартаменты, без предупреждения и без спроса.

— Вообще-то я стучал, — невинным голосом поправил ее хозяин. — Но безрезультатно. И решил, что молчание — знак согласия. Поэтому позволил себе войти. С другой стороны, молчание — это тревожный признак. Вдруг что случилось. Например, ты могла заснуть в ванне, полной воды… Я представил эту сцену, и мне стало безумно страшно.

— Оттого, что представил себе мое обнаженное тело в воде? Боже, неужели я так плохо выгляжу без одежды, что вызываю чувство страха?

— Так, судя по шуткам, ты уже вполне пробудилась, — усмехнулся Ференц. — Жду тебя внизу, в столовой. Постарайся не задерживаться. У нас, действительно, много дел. Кстати, наконец-то вернулся на работу мой обслуживающий персонал. Познакомишься с ними. У меня двое постоянных слуг. Иногда используется и приходящая прислуга. В основном, садовник и ремонтные рабочие. Пожилая дама, мадам Бюссон, что-то вроде домоправительницы. Весьма ревниво относится к своим полномочиям. Будем надеяться, что не заподозрит тебя в том, что ты на них посягаешь. Вторая постоянная служанка, Рози, молодая негритянка из Сенегала. Иногда она даже работает в качестве натурщицы. Довольно симпатичная. Но не стоит ревновать. У нее есть жених. Тоже сенегалец. Очень здоровый. Пожалуй, даже покрепче меня. Служил в Иностранном легионе, сейчас в полиции.

Поздний завтрак прошел весело. За столом им прислуживала Рози. Она оказалась очень милой. Высокая, с красивой фигурой и гордой осанкой, с тонкими чертами лица, цвета эбенового дерева, в пестрой национальной одежде, с цветастым тюрбаном на голове. Говорливая негритянка тут же сообщила новой знакомой хозяина, что закончила миссионерскую школу дома и хотела бы продолжить учебу во Франции. В лицее. Если жених позволит. И затем, уже до конца завтрака, курсируя между столом и кухней, периодически делала дополнения к рассказу о подготовке к собственной свадьбе.

После завтрака они прошли в мастерскую, куда заглянула и мадам Бюссон, дабы провести контрольный осмотр своих владений. Мадам оказалась довольно суровой и сдержанной. Она задала несколько незначительных хозяйственных вопросов, обращаясь исключительно к хозяину дома. На молодую гостью хозяина почти не смотрела. Лишь в конце разговора суховато спросила, не будет ли у той каких-то особых пожеланий. Получив отрицательный ответ, удовлетворенно кивнула и удалилась.

По оценке Ференца, немного побаивавшегося суровой мадам, знакомство прошло успешно. Наверное, ему виднее. Наверняка мадам Бюссон уже не раз приходилось общаться с различными красотками в этом доме. Кого-то привечать, кого-то выпроваживать. По крайней мере, она проявила тактичность и не стала уточнять, на какой срок собирается задерживаться гостья.

Потом мсье художник, многозначительно взглянув на часы, постучал пальцем по циферблату и предложил немного поработать. Вначале в его мастерской. Потом она может отправляться в отведенную ей собственную мастерскую. Конечно, меньшую по размерам, чем хозяйская, но более уютную. Как раз для женщин. И потрудиться там самостоятельно. Если у нее есть такое желание, конечно. Вообще-то, об этом было бы лучше спросить, когда она была еще в постели. А то вначале сгоняют с ложа, затем отправляют на каторжные работы в мастерскую, чуть ли не в кандалах, а потом вежливо спрашивают, не жмут ли эти кандалы. Но выражать свои жалобы вслух она не стала. В отместку решила нарисовать дружеский шарж на мэтра. Особого настроения с утра заниматься кистями и маслом не было. Да и нога немного побаливала. А устроиться уютно на диванчике, с альбомом и карандашом, было бы в самый раз.

Шарж у нее, правда, не получился. Слишком увлеклась зарисовкой с натуры, и рисунок получился серьезным. Просто передала облик художника, впавшего в творческий экстаз. Особенно выразительным получились его руки, живущие сами по себе. Конечно, писать эти руки пришлось по памяти. С дивана их было не разглядеть. Ференц возился у холста, развернув его так, чтобы ей, с этого дивана, не было видно картину. Никто не любит демонстрировать незавершенные работы, а тем более в самом начале, по первым наметкам.

Интересно все же, что он творит? Судя по некоторым движениям головой в ее сторону и регулярным быстрым взглядам, не исключено, что это ее портрет. А может, просто следит за тем, чтобы гостья не отвлекалась от работы. Между собой они не разговаривали. Иногда, правда, мастер что-то негромко напевал, похоже, на своем родном, мадьярском. Несколько раз он отходил от картины и смотрел на нее с расстояния, что-то прикидывая. Затем вновь возвращался. После двух часов работы заглянула Рози с сервировочным столиком на колесах, извинилась за вторжение и, сославшись на указания мадам Бюссон, предложила им перекусить.

Она быстро переставила на стол два стакана с апельсиновым соком, несколько тарелочек с ломтиками форели, ветчины и сыра, вазочку с виноградом, крекеры, джем и кофе. Кофе был свежесваренным и распространял весьма приятный, бодрящий запах.

Мэтр немного нервничал и за столом отделывался незначительными ремарками и междометиями, несмотря на все ее попытки втянуть его в разговор. Видимо, что-то у него не клеилось, ибо перед этим он несколько раз соскребал с холста краску, а потом принимался вновь подбирать нужный колер.

Кристель вскоре бросила пустые попытки наладить беседу, решив пустить процесс общения на самотек. В конце перерыва Ференц сообщил, что ему придется еще некоторое время поработать, а она может располагать оставшимся временем по своему желанию. Пойти полежать и почитать у себя в комнате или прогуляться по двору. Если захочет есть, то найти Рози несложно. Обычно она обитает где-то поблизости от столовой и приготовит Кристель что-нибудь.

И они вновь вернулись к своим занятиям.

Час спустя Кристель незаметно задремала, утомившись от непрерывного разглядывания мэтра. Видимо, она проспала довольно долго и с комфортом. Во всяком случае, при пробуждении выяснилось, что за стеклом потолка уже стемнело, что на темно-бархатном небе взошла луна, а на столе горят свечи в бронзовых подсвечниках. Ее ноги были укрыты клетчатым шотландским пледом, а голова покоилась на длинном валике с кисточками по бокам. Тепло и уютно.

Ференц сидел в кресле, придвинув его поближе к дивану, и разглядывал ее. Как долго он любовался ею, трудно сказать. Видимо, именно его пристальный взгляд ее и разбудил.

Некоторое время они смотрели друг другу прямо в глаза, откровенно и выразительно, как будто считывая сокровенные мысли. Потом Кристель немного подвинулась к спинке дивана, повернувшись на бок, и приглашающим жестом откинула прикрывавший бедра угол пледа.