Рыжее солнце любви

Но Лиси не детектив, а всего лишь дежурный офицер Алисия О'Райли, который обязан сообщать полиции обо всех подозрительных фактах, относящихся к делу.

Только как объяснить все это мужчине, который разве что рук не заламывает в отчаянии оттого, что его любимая женщина может оказаться в тюрьме?

Лиси отдала бы сейчас все что угодно, лишь бы в доме у Стеллы Линдсей не оказалось этого романа, из-за которого Дрю Донелли мерил шагами кабинет детектива Макнайта.

— Дрю, — произнесла она после некоторого молчания, — я понимаю твои чувства. Мне не раз доводилось видеть подобное. Но, поверь, если здесь какая-то ошибка, Макнайт разберется, что к чему. — Прах меня побери, — не слушая ее, пробормотал Донелли, — почему она отказалась звонить адвокату?! А если ее показания обернутся против нее?

— Значит, она уверена в себе, — попыталась успокоить его Лиси. — Значит, у нее есть на то основания. Дрю, на папке должны быть отпечатки пальцев, и мы проверим…

Дрю повернулся к ней — его брови срослись в одну грозную прямую, а рот перекосило в злобной усмешке, какой она еще ни разу у него не видела.

— Проверим?! Да ты не хуже меня знаешь, сколько времени уйдет на все эти дознания! А ведь на нее повесят не только кражу романа, но и убийство!

— Это гардеробщики вешают одежду, — не сдержавшись, съязвила Лиси. — Успокойся, Макнайт не идиот. Если твоя Стелла ни в чем не замешана, он сделает все, чтобы ее поскорее выпустили отсюда.

— Если вы все такие умные, то почему вы не можете понять, что преступник — более того, умный преступник — не станет хранить улику преступления в кухонном шкафу, и уж тем более не пригласит домой полицейского и репортера!

— Мы понимаем, но и ты пойми, что есть закон, который обязывает нас…

— Ну хватит, — махнул рукой Дрю и тяжело опустился на стул. — Закон, закон… Господи, как ты живешь? У тебя кругом одни законы и правила! Зачем ты вообще пошла в полицию, Лиси… или Фокси, как тебя называет твой дружок детектив.

— У дружка детектива есть имя, — с плохо сдерживаемым раздражением ответила Лиси. — Люди, Дрю Донелли, делятся на несколько типов. Одни смотрят новости, читают газеты и стонут, что жизнь несправедлива, а власти и полиция глухи к чужим несчастьям. Другие, убедившись, что жизнь несправедлива, пускаются во все тяжкие и делают все то, о чем потом говорят в новостях и пишут в газетах. А третьи встают с дивана, выключают телевизор и, отложив газету для тех случаев, когда она действительно им пригодится, идут туда, где пытаются изменить эти новости, эти статьи, эту жизнь. Мы с детективом Макнайтом и есть тот самый третий тип. И если ты считаешь, что мир стал хуже из-за таких, как мы, то засунь свое мнение себе в задницу и выметайся из кабинета «моего дружка».

Гневная отповедь сделала свое дело. Около минуты Дрю сидел и молча смотрел на Лиси, а она смотрела на него, почти уверенная в том, что он уйдет и вряд ли они когда-нибудь смогут говорить друг другу «ты». Лиси утешала себя лишь тем, что если Дрю Донелли сейчас хлопнет дверью, то он непоправимый эгоист, уверенный в том, что все вокруг должно крутиться вокруг его маленькой вселенной. И если это так, то Дрю вовсе не тот мужчина, из-за которого ей стоит лить слезы.

Однако столь разумные доводы почему-то оказались таким слабеньким утешением, что Лиси готова была рыдать, уткнувшись в коробку из-под пончиков, валявшуюся на столе, сразу как только за Дрю закроется дверь.

— Прости, я сам не знаю, что несу, — к своему великому облегчению, услышала Лиси. — Просто я уверен, что Стелла не могла это сделать. Не знаю, что произошло, но одно я знаю точно: Стелла не могла украсть «Сердце ангела» и уж точно не могла убить Стэна. И, ты уж прости меня, Лиси, — добавил он, не поднимая глаза от стола, на который пристально смотрел вот уже минуту, — если мне понадобится лгать и лжесвидетельствовать, чтобы доказать это, я буду делать и то и другое.

— Что ж, по крайней мере честно, — вяло улыбнулась Лиси и поднялась из-за стола. — Но я тоже кое в чем уверена: тебе не придется это делать.

Лиси пришлось потрудиться, чтобы раскопать среди тюбиков с кремом, пузырьков с духами и пилочек для ногтей несколько смятых и испачканных тушью билетов, о которых говорила Стелла Линдсей.

Стелла не солгала — даты и время, проставленное в билетах, полностью подтверждали ее алиби. Она уехала из Ноувервилла еще до того, как Стэнли Кшесински отправился на небеса, а вернулась в город за день до его похорон. В ящике валялось еще несколько мятых бумажек — складывалось впечатление, что Стелла бросила билеты в косметичку, а обнаружив, просто поленилась выбросить. Эти билеты Лиси на всякий случай тоже решила захватить с собой.

Алли все-таки пришлось оставить у Линды Элистер. Перепуганная женщина была у дома соседки уже через несколько минут после того, как к нему подкатил Билли, не поленившийся включить мигалку и сирену.

Линда пыталась выяснить причину, по которой порядочных и честных женщин, то есть Стеллу Линдсей, сажают в полицейскую машину и увозят на ночь глядя неведомо куда, то есть в полицейский участок. Лиси, которой было не до объяснений, ответила на единственный вопрос сердобольной миссис Элистер, заключавшийся в том, куда в такое время поедет несчастный мальчик. Узнав, что Алли направляется в участок вместе со своей сумасшедшей сестрицей, Линда Элистер схватилась за сердце и заявила, что не отпустит ребенка и даже, если понадобится, предоставит ему ночлег.

На споры у Лиси не оставалось времени, к тому же миссис Элистер сама предложила отличный выход из ситуации. Единственным, кого не устроили изменения в вечерней программе, был Алан, которому очень хотелось хоть раз увидеть «всамделишных» преступников. Поэтому он терпеливо клевал носом рядом с окном, выходящим на крыльцо, и категорически отказался ложиться до возвращения сестры.

Правда, приход сестры скорее разочаровал его, чем обрадовал: ночевка у миссис Элистер, довольно милой, но скучной женщины, была куда менее интересна и увлекательна, чем ночь, проведенная в полицейском участке.

Дрю немного утешил мальчика, пообещав, что за лишения, которые ему пришлось понести, он сможет в любой выходной целый день гулять и играть со Шредером.

Пока Дрю убеждал Алли, что ночь, проведенная в чужом доме, может показаться не такой уж скучной, как ему думается, Лиси узнала от миссис Элистер кое-что, заставившее ее пожалеть о том, что она не выслушала эту почтенную даму еще до отъезда в участок.

Оказалось, что миссис Элистер, частенько приглядывавшая за домом в отсутствие Стеллы, не далее как вчера приметила возле соседских ворот весьма подозрительного молодого человека. Зрение миссис Элистер оставляло желать лучшего, поэтому возраст мужчины и его пол она определила по очертаниям фигуры и одежде, болтавшейся на нем, «как мешок, в котором лежит лишь один кукурузный початок». На голове у незнакомца было что-то вроде кепи, и это кепи тоже было ему явно великовато.

Вначале миссис Элистер логично предположила, что молодой человек один из поклонников Стеллы, который уйдет, как только убедится, что предмета его воздыханий нет дома. Но, выглянув в окошко еще раз, миссис Элистер почувствовала, что парень не просто так бродит вокруг дома ее соседки. Он явно что-то высматривал и воровато оглядывался по сторонам, очевидно желая остаться незамеченным.

У миссис Элистер еще тогда мелькнула мысль позвонить в полицию, но, пожалев бродягу, она решила напугать его своей бдительностью и, выйдя на крыльцо, пристально посмотрела на молодого человека. Тот понял, что его заметили, и быстро ретировался.

Лиси, сталкивавшаяся с не менее изощренными уловками, на которые по наивности своей шли люди, желавшие, как и Дрю, помочь невинно обвиненным, сразу же заподозрила, что этот рассказ Линда Элистер сочинила, услышав от Алли о найденной папке с рукописью. Но, задав Линде несколько каверзных вопросов, Лиси поняла, что напрасно подозревает ее в попытке лжесвидетельства: та ни разу не запуталась в своих ответах, однако выразила большое сомнение в том, что узнала бы этого парня в другой одежде.