Развеянные чары

А затем из тьмы страсти и огня блаженства вылущилось еще одно. Словно взрыв в голове, словно вспышка под веками: та ночь и это утро! Она вспомнила их первую ночь, вспомнила руки и губы, вспомнила жар тела и биение сердца и уже хотела простонать, прошептать, выдохнуть это, но слов больше не было, и единственным звуком, нарушавшим тишину комнаты, было их общее дыхание.

Коннор приподнялся над ней и взглянул в синие глаза. Он сразу все увидел и понял, и уже не надо было ничего говорить, так что Линда с глухим стоном уткнулась ему в грудь, с силой притянув к себе, словно хотела раствориться в нем, спрятаться навсегда, растаять — но остаться с ним.

Все стало на свои места. Пенни с ее злыми и жестокими разоблачениями, бегство на остров, даже стук падения ее туфельки, когда они занимались любовью в ту ночь…

— Я вспомнила…

Молчание. Вечность.

— Линда… Когда?

— Только что. Странно… ни боли, ни напряжения. Точно окно открыли, а за ним — жизнь. Все случилось в тот момент, когда…

До нее дошло, что именно она собиралась сказать, и она вспыхнула, вновь спрятав лицо у него на груди. Коннор кивнул. Взгляд его стал ледяным.

— Понимаю.

Что-то в его голосе заставило ее отстраниться от него. Линда старалась не смотреть в глаза Коннору, боясь увидеть в них нечто страшное.

— Доктор сказал, это случится… Теперь я понимаю… В тот день я ударилась дважды — в вертолете и в доме, когда споткнулась о туфлю. Ночью, ты тогда вышел… После этого я ничего не помнила.

— Итак… Что же ты теперь думаешь об измене своего мужа? Что чувствуешь?

— Злость. Смешно. За эти два дня я испытала столько счастья… похоже, я просто была не готова к тому, что память вернется так сразу…

— И ты не рада?

— Нет, что ты, конечно рада! Только… все слишком сложно. Эти воспоминания Пенни, обвинения в растрате… Ник не был вором!

— Что ты собираешься теперь делать?

Коннор сел. Немного резко.

— Не знаю, Коннор. Мне надо привыкнуть… к себе самой, к тебе… к нам.

Это он понимал. Долгие годы Линда Чериш выстраивала глухую защиту, но последние два дня уничтожили почти все, и теперь ей требовалось пережить потрясение от мысли, что она и Коннор Брендон — любовники.

Именно поэтому Коннор молча позволил ей встать и только смотрел на ее прекрасное грациозное тело, когда она собирала разбросанную одежду с пола. Только когда она взялась за ручку двери, Коннор негромко спросил:

— Перегруппировка сил?

— Да.

Он вскочил и подошел к ней. У Линды мгновенно закружилась голова, ноги подкосились и краска бросилась в лицо, но златоглазый конкистадор ухмыльнулся жестокой и хищной усмешкой.

— Тогда рекомендую побыстрее открыть дверь и бежать отсюда, иначе через минуту ты вновь окажешься в моей постели.

Она пулей вылетела из спальни, больше всего злясь на то, что именно в постель к Коннору ей и хотелось.

10

Линда стояла под душем, и упругие струи воды возвращали силы измученному телу.

Теперь ею владело одно желание: побыстрее познакомиться заново с Линдой Чериш.

Предательство Ника и Пенни привело только к одному: Коннор Брендон властно заполнил все зияющие пустоты ее, Линды, жизни. Что же до Ника и Пенни… их было даже жаль.

Она сама возвела Ника на пьедестал, сама доверилась ему с такой легкостью, потому что привыкла к тому, что все в жизни должно происходить по правилам, четко и точно. Но жизнь не всегда вписывается в рамки правил.

Теперь Линде было не до правильности. Она любила, а значит, прошлое и будущее ее не волновали.

Линда вспоминала те моменты, когда в голосе Коннора звучал холодок отчуждения, и эти воспоминания ранили ее. Что поделать, не очень-то она умела делать мужчину счастливым. Снежные королевы не дарят тепла, только красота влечет в них, заставляя совершать безумства, от которых так просто опомниться. А это значит, что и Коннор рано или поздно оставит ее.

Какую-то часть ее души это убьет.

Чем больше она узнавала о Конноре, тем сильнее влюблялась в него, что уж говорить о сексе… Ее тело словно проснулось после зимней спячки длиной в целую жизнь.

Линда задумчиво расчесывала волосы щеткой. Коннор не любит ее, во всяком случае он и словом об этом не обмолвился, а что до секса… Желание, влечение — все это просто химия, но не любовь. Кроме того, моя дорогая, ты ведь и сама подумываешь о бегстве!

Линда выпрямилась, глубоко вздохнула и вышла из комнаты.

Коннор был внизу, стоял у окна и что-то рассматривал, очень пристально. При виде широкоплечей, мускулистой фигуры у Линды моментально пересохло во рту, и серебряные молоточки в ушах грянули тревожную дробь. Она вспомнила их первую ночь и темный силуэт на фоне мягкого свечения ночного океана. О чем тогда думал Коннор Брендон?

И о чем он думает сейчас?

Мужчина повернулся, и Линда вновь увидела перед собой бронзовую маску с бесстрастными золотыми глазами.

— Все в порядке?

— Да, все отлично.

— Я приготовил еще кофе.

— Спасибо.

Губы искривились в мрачной улыбке.

— Слишком поздно, Линда. Мы уже не можем вернуться к началу. Я знаю, что с тобой творится в моих объятиях. Мы оба знаем, что наши желания нам неподвластны.

— Ну и…

Желание, страсть, секс — ни слова о любви!

— Я хочу услышать, что ты думаешь, Линда.

— Отличный секс.

Мужчины не любят, когда им говорят о любви. Их это пугает. Говорить надо именно так: слегка небрежно, с иронией, в конце можно добавить как бы между прочим: кстати, я тебя люблю.

Вот только она так не может.

Она его любит и будет отдавать ему всю себя без остатка до конца… нет, не жизни, конечно. Скоро Коннор пресытится ею, остынет и бросит ее. Ни обещаний, ни обязательств, ни слез, ни печали.

Пожалуй, надо сменить тему.

— У тебя не сохранилась вчерашняя газета?

— Сохранилась.

— Я хотела бы перечитать еще раз.

— На диване.

— И сегодняшние, если можно.

— Зачем?

— Я хочу досконально изучить все, что написано о растратах в фонде Чериша.

— А зачем? Ты же не имеешь доступа к финансовым документам фонда.

— Нет, но у меня есть право подписи.

Золотые глаза сузились, хищник подобрался и приготовился… к чему?

— Ты когда-нибудь пользовалась ею?

— Да. Когда Тони был в отъезде.

— У кого еще было право подписи?

— Только у меня, Тони и Френка Суини.

— Расскажи мне о Френке.

— Ну… сначала он был менеджером, но после основания фонда Ник сделал его управляющим и своим доверенным лицом. Коннор, я хочу выяснить, были ли какие-то проблемы или задержки в финансовых операциях.

— Зачем?

Линда подняла голову выше. Теперь синие глаза были холодны как лед.

— Потому что имя Ника опозорено. Что бы он ни сделал со мной, он не был вором! Кроме того, моя репутация тоже под угрозой, а этого нельзя допустить, если я хочу остаться в бизнесе.

— Кай тебя ни в чем не подозревает.

— Кай независимый вкладчик, но и он не будет рисковать своим банком. Да я этого и не допустила бы. Ни в коем случае.

Коннор отвел глаза. Его раздирали странные чувства, чем-то напоминавшие ревность. Всего полчаса назад эта красавица трепетала в его руках, позволяя ему делать с ней все что угодно, но сейчас она спокойна и холодна, как все снега Арктики, и ее самоконтролю может позавидовать самурай.

Она снова строит свою стену отчуждения, кирпичик за кирпичиком, ярус за ярусом, она по-прежнему думает о своем муже и беспокоится за свою деловую репутацию. Коннор чувствовал, как Линда ускользает от него.

— Почему Ник доверил тебе право подписи, если не планировал твоего активного участия в делах фонда?

Линда села на диван, откинула гриву черных волос за плечи. Взяла газету и принялась листать. Потом резко отшвырнула ее и подняла холодный до враждебности взгляд на опешившего Коннора.

— Муж уважал мои деловые качества. Право подписи было лишь знаком этого уважения. Он ведь не собирался умирать так рано. Кроме того, он хотел, чтобы я была в курсе всех дел.