Как ты прекрасна!

Стараясь не показать, как не по душе ей общество рыжей стервы, Гвендолин познакомила ее со своими друзьями и раздраженно стиснула зубы, когда Ида, окинув Людвига мгновенным оценивающим взглядом, обратилась к ней:

— Подумать только! Ты явно не теряла времени, оплакивая разрыв с Оскаром! И как просто оказалось его заменить! Умная девочка, у тебя хорошая головка. Кстати, а что случилось с Даниелом? Я уже сто лет его не видела. Хотя вообще-то он заезжал ко мне на той неделе и мы неплохо провели время…

Гвендолин почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо, и тщательно скрываемый гнев на мгновение вспыхнул в ее глазах.

— Людвиг — мой новый начальник, Ида, — решительно ответила она. — А что касается Даниела… так ведь он был тут временно. Однако я полагаю, он сам должен был рассказать тебе об этом. Разве нет?

Устоять перед искушением уколоть нахалку и лгунью не было никаких сил, поскольку Ида наверняка выдумала несуществующую связь с Хартли. И не потому, что догадывалась о чувствах, которые Гвендолин испытывала к Даниелу, а просто потому, что относилась к женщинам определенного сорта, которые всех, и себя в том числе, готовы убедить, что не существует мужчины, способного устоять перед ними. И надо же было бедняге Нику нарваться именно на такую особу!

Гвендолин испытала искреннее удовлетворение, увидев, как вспыхнуло умело подкрашенное лицо, с какой неприязнью взглянула на нее рыжеволосая красотка. Она резко повернулась и, отойдя в сторону, тут же принялась с кем-то кокетничать.

— Ничего себе! Да она самая настоящая пожирательница мужчин! — не замедлила прокомментировать одна из подружек Гвендолин.

А Людвиг, едва Ида отошла от них, скорчил гримасу.

— Хотя я и не должен так говорить, ведь она твоя подруга, но эта женщина просто дура.

— Она мне не подруга, — ответила Гвендолин, добавив с легкой запинкой: — Извини, если она смутила тебя, предположив, что мы с тобой… ну, что ты мой друг. Не объяснять же ей, что у тебя есть невеста.

— Я вовсе не смутился, — успокоил ее он. — Разве что слегка… огорчился.

Гвендолин озадаченно взглянула на него, и он с улыбкой пояснил:

— Ты очень привлекательная и очень умная. Если кто-то думает, что ты моя подружка, это только льстит моему самолюбию. Не хочу вмешиваться не в свое дело, но, судя по замечанию Иды, сейчас в твоей жизни нет никого, кто бы…

Ей приходилось слышать такие слова и раньше, когда какой-нибудь мужчина, знакомясь с ней, проявлял неподдельный интерес. Однако каким бы приятным и искренним он ей ни казался, всегда существовала преграда: мысль о том, что, если она позволит этому знакомству развиваться, рано или поздно наступит момент, когда ей придется рассказать правду о своем прошлом.

Правда, сейчас ситуация была совсем иная. Людвиг вовсе не имел на нее виды, просто по-дружески подшучивал над ней. Но Гвендолин все равно решила расставить все точки над «i».

— Да, сейчас у меня действительно никого нет, — сказала она. — И я не намерена…

— Не намерена ни с кем заводить роман, — проницательно закончил за нее Людвиг.

— Совершенно верно.

— Могу ответить тебе тем же, ведь у меня, как тебе известно, есть невеста, которую я люблю. Но ведь это же не означает, что нам нельзя быть друзьями, а?

— Конечно, друзьями мы вполне можем быть, — согласилась Гвендолин.

— Я еще не говорил тебе, но скоро состоится конференция, посвященная роли рекламы в современном мире. Она будет проходить в Сан-Антонио. Даниел считает ее очень важной, поскольку помимо выступлений там будут показывать ролики, победившие на международных конкурсах кинорекламы. Ты сможешь поехать?

Гвендолин кивнула.

— Звучит заманчиво. А на сколько дней рассчитана конференция?

— Всего на пару дней. Мы должны будем выехать в следующую пятницу утром, а вернемся вечером в воскресенье…

Поздно вечером, уже лежа в постели, Гвендолин подумала, приедет ли на конференцию сам Даниел, и в ту же секунду тело ее напряглось от болезненно-острого желания.

Сколько раз она приказывала себе забыть его, столько же и терпела полное фиаско. Похоже, это не в ее силах — перестать думать о нем, желать его, любить его.

Кэтти по-прежнему варила кофе, но не относила его в кабинет начальника, как было при Даниеле, а расставляла чашки на столике у окна. Людвиг, устав от работы, иногда устраивал себе маленький перерыв и предпочитал проводить его в компании двух симпатичных, но таких не похожих друг на друга девушек.

Но накануне перед отправлением на конференцию получилось так, что традиционный кофе они пили вдвоем, без Кэтти.

— Хотелось бы мне, чтобы ролики, снятые на нашей студии, тоже получали призы и награды. Чтобы о них говорили, — мечтательно произнес Людвиг.

— Думаю, это наверняка случится, — ответила Гвендолин. — Причем довольно скоро. Смотри, какие известные фирмы стали обращаться к нам!

— Дай-то Бог… Знаешь, я хочу сейчас съездить посмотреть, как на натуре снимают сюжет о самом современном альпинистском снаряжении. Мне это будет интересно еще и потому, что помимо горных лыж я увлекаюсь и скалолазанием. Но когда я предложил моей Бет подняться в горы, она наотрез отказалась. Сказала, что лучше будет с них спускаться. И посмотри, чем все это для меня кончилось.

Людвиг продемонстрировал хихикающей Гвендолин ногу в гипсе.

— А Даниел? — спросила девушка. — У него есть какие-нибудь увлечения. Или для него существует только работа?

— Ну, работа для него на первом месте. Прежде всего потому, что он пришел в бизнес не с парадного входа. Вместо того чтобы после окончания университета начать работать у своего отца в крупной строительной фирме, он предпочел с нуля организовывать свой бизнес.

— Значит, он предпочитает опираться на собственный опыт?

— Да, всегда и во всем. Даниел — этакий первопроходец в прямом и переносном смысле. У него крупные деревообрабатывающие предприятия в Канаде. Он контролирует заготовку пушнины. А теперь вот решил заняться рекламой, но прежде до тонкостей изучил эту область киноиндустрии.

Первопроходец. Отважный и бесшабашный. Такое определение вполне подходило тому Даниелу — Харту, как по-приятельски назвал его пожилой инспектор полетов, — которого она встретила снежным днем на краю света. Бородатому, в теплой куртке с поднятым капюшоном, то смеющемуся неизвестно чему, то сосредоточенно насупленному, когда он вел свой вездеход в сплошной белой мгле к бревенчатому дому на берегу замерзшего озера одному ему ведомой дорогой…

Что он делал там? Какая нелегкая занесла его в такую даль от цивилизации? Гвендолин не решилась спросить об этом Людвига. Тогда пришлось бы признаться, что она и раньше встречала своего шефа, а это никак не входило в ее планы. К тому же молодой человек скорее всего и не знал такие подробности из жизни пятилетней давности своего будущего родственника.

Они еще поболтали, пока не кончился кофе, а потом Людвиг пожелал Гвендолин счастливо оставаться и, взяв палку, прихрамывая, направился к двери.

Они решили выехать на следующий день пораньше и на машине Кушинга. Отец пообещал подвезти Гвендолин, тогда ей не пришлось бросать свой «форд» у студии на все выходные. Девушка постаралась переделать как можно больше дел, чтобы утром осталось лишь разобрать почту, а потому засиделась допоздна.

Людвиг так и не вернулся в офис, и дверь из приемной в его кабинет, естественно, была закрыта. Но Гвендолин все время оборачивалась на нее, пока не поняла, что это злая шутка, которую играет с ней воображение. Ей чудилось, что комната за ее спиной вовсе не пуста и стоит только отворить дверь, как она увидит сидящего за письменным столом Даниела. Один раз даже, чтобы избавиться от навязчивой идеи, Гвендолин так и поступила: распахнула дверь в кабинет и замерла на пороге, с тоской глядя на пустой стол и мысленно представляя себе Хартли, склонившегося над бумагами.

Горло неожиданно перехватило судорогой: страдание, вызываемое неразделенной, несбыточной любовью, причиняло ей настоящую боль. И одновременно в душе ее нарастал гнев — гнев на себя за свое глупое поведение, за то, что, терзаясь своими переживаниями, она заставляет страдать близких ей людей.