Три недели в Париже

Жан неотрывно смотрел на Джессику, потом перевел взгляд на Алена и наконец на Александру. Он их узнал, но ничего не сказал. Медленно покачав головой, он тяжело вздохнул и шире распахнул дверь:

— Нам лучше зайти в дом.

Пока они вчетвером шли за Жаном по просторному каменному холлу, Джессике удалось взять себя в руки. Спустившись на три ступеньки, они оказались в длинной просторной комнате с выходящими на террасу застекленными дверями. Словно сквозь туман, Джессика разглядела темную мебель и старые обюссонские ковры.

Остановившись, Жан жестом указал на кресла и диваны.

— Прошу вас, — пробормотал он.

Сам он садиться не стал и отошел к камину. Когда все расселись по местам, Жан спросил у Тома:

— Мы с вами встречались в Париже несколько лет назад?

— Нет.

— Как же вы меня нашли?

— У моей приятельницы Алексы есть фотография, на которой Джессика снята рядом с вами. Когда я упомянул ваше имя, она сказала, что человека на фотографии звали Люсьен Жирар, и поведала историю вашего исчезновения.

— Понятно.

Не в силах больше сдерживаться, Джессика спросила:

— Но почему? Почему ты сделал это?

Он не ответил.

В саду шелестел листвой ветерок, пели птицы. Сквозь раскрытые окна в комнату лился аромат цветущих роз.

— По-моему, ты должен все мне объяснить. И Алену тоже. Мы долго тебя искали, а когда не смогли найти, решили, что ты погиб. Мы оплакивали тебя! — Джессика покачала головой, ее глаза наполнились слезами. — Я оплакивала тебя до сегодняшнего дня. — Ее голос дрогнул, и она не смогла продолжать.

— Ты права, я должен все вам объяснить. — Сев в кресло у камина, он начал рассказывать: — Я сказал, что еду в Монте-Карло на съемки, потому что не мог открыть тебе правду.

— Какую правду?

— Что я не Люсьен Жирар. Что я… Жан де Бове-Кресс. Двенадцать лет назад после крупной ссоры с отцом я покинул этот дом. Отец не одобрял моего желания стать актером и порвал со мной отношения. Его любимцем, а также наследником титула и земель был мой старший брат Филипп. Семь лет назад Филипп трагически погиб. Он летел на частном самолете к невесте на Корсику, и его самолет попал в грозу. Все, кто был на борту, погибли. Когда мой отец узнал о гибели брата, его разбил паралич. Мать вызвала меня в Монткресс. Нужно было устроить похороны брата, позаботиться о родителях…

— Но почему ты мне ничего не сказал? — спросила Джессика. — Я бы поехала с тобой, помогала бы тебе.

— Мне некогда было объясняться. Я должен был срочно уезжать. Но я думал провести здесь, на Луаре, не больше недели. — Жан замолчал, откинулся на спинку кресла и тяжело вздохнул.

Внимательно глядя на него, Джессика подумала, что он выглядит старше своих тридцати пяти лет. Он казался истощенным, узкое лицо испещрили морщины. Внезапно она осознала, что он уже не так хорош, как прежде.

Под пристальным взглядом Джессики Жан де Бове-Кресс почувствовал себя неуютно. Она никогда не казалась ему такой красивой, такой желанной. Он никогда не переставал ее любить. Жан с ужасом почувствовал, что готов расплакаться. Он взял себя в руки, поднялся и подошел к камину. Прочистив горло, Жан проговорил:

— Пожалуйста, поверь мне, Джессика, я в самом деле хотел все тебе рассказать, когда вернусь в Париж. Я надеялся, что все останется по-прежнему и мы с тобой будем вместе. Но обстоятельства оказались сильнее меня.

Нахмурившись, Ален спросил:

— И что же случилось потом?

— Сразу после похорон брата я заболел. Очень тяжело. Боль в горле, ломота во всем теле, обильный пот по ночам, высокая температура. Я рассказал об этих симптомах врачу моего отца, и он потребовал, чтобы я немедленно явился к нему на осмотр.

Джессика затаила дыхание. Она поняла: сейчас они услышат нечто страшное.

— Доктор Битоэн направил меня к онкологу в Орлеан. Мне сделали анализы, и их результаты подтвердили худшие опасения: у меня обнаружилась болезнь Ходжкина.

— Но ты же был совсем молодым, тебе исполнилось всего двадцать пять! — воскликнула Джессика.

— Эта болезнь поражает совсем молодых людей, — ответил Жан. — Когда мне поставили диагноз…

— Но почему ты мне не позвонил? — с жаром перебила его Джессика. — Я бы сразу к тебе примчалась. Я любила тебя.

— Знаю, и я тебя люблю… — Он закашлялся. — И я любил тебя, Джессика. Но я понял, что мне нечего тебе предложить. У меня на руках оставались инвалидка-мать и парализованный отец, я был обязан заниматься имущественными делами. А ты была так молода. К тому же я не думал, что долго проживу.

— Но ты же дожил до сегодняшнего дня, — сказал Ален, укоризненно глядя на Жана.

— Да, дожил. После долгого, изнурительного лечения наступила ремиссия месяцев на восемь. Но врачи говорят, что рак может вернуться. — Он посмотрел на Джессику. — Я не мог позволить себе жениться.

— Но ты женился. И завел ребенка.

— Да. Три года назад я женился. Недалеко от нас жила моя подруга детства, и, когда я вышел из больницы, она стала мне помогать. Потом умер отец, за ним через несколько месяцев последовала мать. Я был подавлен. Анник была моей единственной опорой. Со временем мы стали любовниками, но я и не помышлял о женитьбе.

— Тогда почему ты на ней женился? А не на мне? Я бы приехала к тебе. Я тоже могла бы стать тебе опорой.

— Потому что, к моему величайшему изумлению, Анник забеременела. Я не представлял себе, что такое возможно. Обычно противораковая терапия делает мужчину бесплодным. Но Анник забеременела. Я был ей благодарен, она меня любила, хотела выйти за меня замуж. Я поступил правильно — она родила мне сына, который унаследует титул и земли и продолжит наш род, когда меня не станет.

— А сколько лет вашему сыну? — спросила Александра.

— Три.

— А теперь у тебя опять ремиссия? — спросил Ален.

— Нет. Я сейчас на химиотерапии.

На глазах у Джессики по-прежнему блестели слезы.

— Я бы сумела все понять. Я бы приехала к тебе, Люсьен. Ты был смыслом моей жизни, — медленно проговорила она.

Светлые серо-голубые глаза Жана наполнились слезами. Он хотел ответить Джессике, но не мог.

Джессика поднялась и направилась к нему. Жан шагнул ей навстречу. Она заметила слезы на его щеках, боль и печаль в глазах. Он нежно обнял ее и тихо сказал:

— Я думал, что поступаю правильно. — Когда она не ответила, Жан прошептал: — Прости меня, Джессика.

— Прощаю, — ответила она, крепче прижавшись к его груди. — Я прощаю тебя, Люсьен. Я всегда буду думать о тебе как о Люсьене, вспоминать тебя под этим именем.

— Я знаю.

Внезапно раздался шум, топот бегущих ног, Жан с Джессикой отпрянули друг от друга, и в библиотеку из сада вбежал маленький мальчик.

— Папа! Папа! Я здесь! — крикнул он, но, увидев незнакомых, остановился.

Жан подошел к нему, взял за руку и подвел к Джессике.

— Это мой сын… Люсьен, — произнес он.

Она посмотрела на Жана, потом, присев на корточки, дотронулась до детской щечки и улыбнулась:

— Привет. Меня зовут Джессика.

Мальчик тоже улыбнулся:

— Здравствуйте.

Совладав с чувствами, Джессика поднялась и бросила взгляд на Александру и двоих мужчин.

— Пожалуй, нам пора, — сказала она и, обращаясь к Жану, добавила: — Спасибо, что все мне объяснил.

— Надеюсь, ты все поняла.

— Да, все.

Понизив голос, он спросил:

— Значит, ты не замужем?

— Нет.

— Прости меня.

— Все хорошо.

Жан проводил их до машины. Пока они шли по холлу, он одной рукой обнимал Джессику за плечи, другой держал за руку сына. Во дворе он поцеловал ее в щеку.

— До свидания, Джессика. Желаю удачи.

— До свидания, — сказала Джессика и пошла к машине.

Она слышала, как другие прощаются с Жаном и торопятся вслед за ней. У машины она остановилась и оглянулась.

Он стоял там, где они расстались, держа за руку сына. Свободной рукой он послал ей воздушный поцелуй. Она тоже послала ему воздушный поцелуй и села в машину.