Бессердечный

А что Нью-Йорк? Суета. Пробки. Шум. Толпы людей. И никакой романтики.

Впрочем, что он мог знать о романтике? До недавнего времени ничего. Рейчел изменила его жизнь. Он прожил в Нью-Йорке десять лет, но словно не видел его до сих пор. Центральный парк перестал быть для него местом для утренних пробежек. Это настоящий оазис среди стекла и бетона, такой же красивый, как лесистые склоны над пустыней в его родной стране. По мощенным булыжником улицам Сохо и Гринвич-Виллидж так же хорошо гулять, как по Монмартру.

Они ходили по городу, держась за руки. Посещали тихие кафе, парки и другие места, где мужчина и женщина могут побыть наедине.

Он совершил маленькое чудо, когда наконец убедил свою невесту, что нет ничего плохого в том, что они заглянут в несколько дорогих бутиков и купят для нее несколько платьев, белье и обувь.

— Только никаких туфель на шпильках, — сказала Рейчел, притворно содрогнувшись.

Именно тогда он узнал, что она работала не стриптизершей, а официанткой в казино, и ненавидела свою вульгарную униформу. Ее красивое лицо было таким грустным, что он заключил ее в объятия и поцеловал прямо на пересечении двух оживленных улиц.

Одним словом, для Карима этот город был почти таким же новым, как для Рейчел.

Он водил ее в шикарные рестораны, где часто бывал со своими деловыми партнерами. Раньше он не обращал внимания на красоту интерьера и изысканный вкус блюд. Теперь, когда компанию ему составляла любимая женщина, атмосфера в ресторанах казалась ему праздничной, еда — божественной.

«Любовь изменила мое мироощущение», — подумал Карим, когда они с Рейчел сидели за уединенным столиком в кафе «Ривер» и любовались огнями Манхэттена, отражающимися в темных водах Ист-Ривер.

Губы Карима изогнулись в улыбке.

Он любит Рейчел, а она любит его. Просыпаясь каждое утро в ее объятиях, он не мог поверить своему счастью. Он не понимал, как Рами мог ее бросить. Еще меньше он понимал, как два таких разных человека могли быть вместе.

Вначале хотел спросить об этом Рейчел, но не стал этого делать. Во-первых, она ясно дала ему понять, что не хочет говорить о своих отношениях с Рами. Во-вторых, он не был уверен, что ему понравятся ее ответы. Тогда он решил, что лучше оставить прошлое в покое и сосредоточиться на настоящем и будущем.

С того дня, когда они признались друг другу в своих чувствах, Карим был в своем офисе всего два раза. Первый раз он отправился туда с твердым намерением поработать, но уже через час ушел оттуда. Он хотел поймать такси, но, поскольку на Манхэттене в это время, как всегда, были пробки, решил, что быстрее всего доберется до дому бегом. Именно так он и поступил.

Несомненно, пешеходам и людям в автомобилях мужчина в костюме от Бриони и ботинках от Гуччи, несущийся по Мэдисон-авеню, показался странным зрелищем.

Влетев в свой пентхаус, он прокричал:

— Рейчел?! Рейчел?!

— Карим? — донесся до него ее голос с площадки второго этажа. — Что случилось?

— Ничего, — ответил он, поднимаясь по ступенькам. — Все, — добавил он, заключив ее в объятия и поцеловав. — Я соскучился по тебе.

Ее глаза засветились от радости, и он подхватил ее на руки и отнес в спальню.

Второй раз он провел в офисе ровно столько времени, сколько ему понадобилось для того, чтобы дать указания старшим менеджерам и распорядиться, чтобы его личный помощник отменил все его встречи.

— Передайте всем, кто будет мне звонить, что меня ни для кого нет, — сказал он помощнику.

Тот посмотрел на него как на умалишенного:

— Ни для кого, сэр?

— Ни для кого, — подтвердил Карим.

Кроме Рейчел и Итана, который, без сомнения, был самым чудесным ребенком на свете. Малыш улыбался во весь рот, когда Карим играл с ним в «ку-ку», восторженно смеялся, когда он высоко его поднимал.

Карим надеялся, что сможет загладить свою вину перед братом, которого не смог уберечь, если окружит сына Рами любовью и заботой. К счастью, это было совсем не сложно.

Кто бы мог подумать, что наследный принц Алькантара и могущественный миллиардер с Уолл-стрит будет кормить маленького ребенка, вставать к нему посреди ночи, менять ему подгузники и гулять с ним в парке? Что ему будет так хорошо, что к его лицу словно приклеится довольная глуповатая улыбка?

Он был счастлив и доволен жизнью, хотя в глубине глаз Рейчел иногда появлялась странная тень, которая его беспокоила. Как сейчас, когда она всматривалась через стекло в темноту. Улыбка исчезла с ее лица, взгляд стал задумчивым, словно она вспомнила о чем-то грустном.

— Дорогая? — мягко произнес Карим.

Рейчел тяжело сглотнула, а когда повернулась к нему лицом, на нем снова была улыбка.

— Ты в порядке? — спросил он, поцеловав ее руку.

— Да.

— Ты уверена? Ты выглядела грустной.

Покачав головой, она притянула к себе его руку и прикоснулась к ней губами:

— Как я могу быть грустной, когда я с тобой? Я просто… просто подумала, как здесь красиво.

— Это ты красивая, — сказал Карим.

«Если бы только время можно было остановить», — подумала тогда Рейчел.

В детстве ей не нравилось медленное течение времени. Когда ее мать встречала нового мужчину и уделяла все свое внимание ему, недели и месяцы томительно тянулись. Чтобы занять это время, Рейчел читала все, что попадалось под руку.

Когда очередной кавалер матери наконец исчезал из их жизни, та доставала из-под кровати чемоданы, и уже на следующий день они ехали на автобусе в новый город. Тогда время будто ненадолго ускорялось, но потом все повторялось сначала.

Новый город. Новая школа. Новые одноклассники, с которыми Рейчел не удавалось найти общий язык. Новые выходки Зуки. И новый мужчина у мамы.

Время снова медленно тянулось до тех пор, пока мать не произносила свою обычную речь о том, как ей надоел Джим, Билл или Арт, и все повторялось сначала. Менялись только названия городов и имена мужчин, которые ее бросали.

Рейчел никогда не хотелось, чтобы время остановилось, потому что она никогда не была счастлива. Ей понадобилось двадцать четыре года, чтобы это понять.

Впервые она почувствовала себя счастливой, когда Зуки отдала ей Итана, но только теперь, когда в ее жизни появился Карим, ее счастье стало полным.

Она любила, и это чувство было взаимным. Бывали минуты, когда от радости у нее перехватывало дыхание.

Сейчас, когда она сидела в кафе напротив Карима, держала его за руку и любовалась его улыбкой, был именно такой момент. Его улыбка была загадочной, словно он что-то замыслил.

— Ваше высочество. Мисс, — произнес подошедший к их столику официант. Карим посмотрел на парня с предостережением, и тот прокашлялся. — Шеф-повар просил передать вам, что он приготовил особый десерт. — Официант очаровательно улыбнулся Рейчел: — Специально для вас, мисс.

— Для меня? — удивилась Рейчел.

— Да, мэм. Вы готовы, сэр?

Карим кивнул. Он нервничал, но был готов сделать то, что задумал.

Официант поставил перед ним тарелку с пирожным в виде Бруклинского моста, перед Рейчел — ванильное мороженое.

Пожелав им приятного аппетита и заговорщически подмигнув Кариму, юноша удалился.

Рейчел перевела взгляд с шоколадной копии знаменитого моста на свое мороженое, затем посмотрела на Карима, и он едва удержался от смеха. Она выглядела как ребенок, которому вместо обещанной сладкой ваты купили леденец на палочке.

— М-м-м, — весело произнес он. — Выглядит аппетитно.

— Э-э… да, выглядит вкусно, — ответила она, улыбаясь, словно ей было безразлично, что ему принесли кулинарный шедевр, а ей обычное мороженое.

Карим в очередной раз восхитился ее скромностью.

— Просто фантастика, — сказал он, съев кусочек своего пирожного, затем вежливо спросил: — А у тебя?

— Уверена, что оно замечательное. — Взяв десертную ложку, Рейчел погрузила ее в мороженое. — Ой, — удивилась она. — Там шоколадная ракушка.

— Правда?

Она приподняла шоколад кончиком ложки: