Женская солидарность

— Пожалуй, нам пора двигаться, — недоброжелательно проговорил Пол. — Мы заказали столик только на двоих.

Энн напряглась.

— Если вы не хотите, чтобы мы…

Нет, что вы. — Ему стало стыдно. — Я уверен, что нам всегда смогут найти еще пару стульев.

В «Клубе Перьев» Энн оказалась впервые и была заинтригована его необыкновенным убранством. Потолок и крыша были из черного стекла, а стены были темно-синими с хитрым узором из настоящих белых перьев.

— У кого аллергия на пыль, лучше сюда не ходить! — усмехнулся Десмонд. — Интересно, как они эти перья чистят?

Энн рассмеялась и приняла его руку. Он повел ее танцевать. Когда они отошли так, чтобы их не слышали Пол и Сирина, Энн несколько обмякла.

— Я предпочла бы отправиться домой, а не сюда.

— А я нет, — пробормотал он ей на ухо. — Я получаю несказанное удовольствие, глядя, как злится Сирина.

— Она действительно выглядит взбешенной, — с улыбкой заметила Энн. — Спасибо, что напомнил мне об этом!

Они вернулись к столу в отличном настроении, и Энн стала искать глазами в толпе танцующих Пола. Наконец, она увидела его: Сирина прижалась щекой к его плечу. Заметив ее взгляд, он кивнул ей головой. Энн резко обернулась к Десмонду.

— У тебя есть сигареты?

Он дал ей закурить и наклонился, поднося зажигалку.

— До сих пор не могу поверить, что наконец я нашел тебя. Я столько о тебе думал.

— Я тоже думала о тебе.

Подошли Пол и Сирина. Десмонд встал, когда Сирина поравнялась с ним:

— Потанцуете со мной?

— Только недолго, я устала.

Пол наблюдал за ними, пока они не растворились в толпе.

— Полагаю, мы тоже могли бы…

Энн отодвинула стул и пошла к танцевальной площадке. Когда руки Пола обняли ее, она не смогла удержаться от дрожи, которая тут же, точно электрический ток, передалась ему.

— Вы с Десмондом хорошо поладили, — сказал он ей на ухо.

— Я его давно знаю.

— Я так и понял. Он очень увлечен вами. — В его голосе прозвучала издевка. — Почему вы не выйдете за него замуж?

— А почему вы не женитесь на всех женщинах, которые сходят по вас с ума?

— Тогда я буду стократным многоженцем! И одним из самых тщеславных…

Когда музыка кончилась, он подвел ее к столику. Больше он не приглашал ее танцевать, и вскоре они с Десмондом ушли из клуба. Усаживаясь в такси, она вздохнула и сняла туфли.

— Это был чудесный вечер, Десмонд.

— Благодари не меня, благодари Лори. Это была его идея. — В тесноте такси он повернулся к ней. — Хотя, если подумать, можешь поблагодарить меня тоже. Энн, дорогая, иди сюда.

Сначала она сопротивлялась, а потом расслабилась в его объятьях и постаралась представить себе, что это Пол.

— Поцелуй меня, Десмонд.

— Нет! — Он оттолкнул ее от себя. — Не тогда, когда ты так меня просишь.

— Прости. Я не хотела тебя задеть.

— Не вини меня, что я не хочу целовать девушку, которая старается вообразить, что ее целует другой мужчина.

— Это было так очевидно?

— Да. Это Пол, не так ли? Он знает об этом?

— Конечно, нет.

— Что ты собираешься делать? Ты никогда не выбросишь его из головы, если будешь продолжать работать у него.

— Все дают мне советы, которые я не хочу принимать!

— Но я не хочу, Энн, чтобы тебе причинили боль.

Такси остановилось около ее дома, она торопливо открыла дверцу и выскочила.

— Спокойной ночи, Десмонд. Не беспокойся обо мне. Я уже взрослая!

Когда на следующий день Энн прибыла в Хэмпстед Мьюз, она удивилась, увидев, что холл украшен гирляндами из ветвей, а уйма рабочих сооружают во дворе беседку-шатер. Она поспешила на кухню спросить Смизи, что происходит.

— Вечеринка для труппы. Мистер Моллинсон делает это при постановке каждой своей пьесы.

Энн отправилась разыскивать Пола. Он стоял на верхушке лестницы, прикрепляя к одной из стоек шатра гирлянду. Остановившись у подножия лестницы, Энн подняла голову.

— Что-то уж очень неожиданно.

— Самый лучший способ устраивать вечеринки. На репетициях слишком много напряжения, добрая старая попойка все это снимет.

— Кто придет?

— Все, кто связан с пьесой, включая вашего доброго друга Десмонда Барклая.

— Ревнуете? — спросила она.

— Почему? По-моему, Барклай хороший парень.

Она проигнорировала его слова.

— Пол, я хочу поговорить с вами наедине. Это очень важно.

— У меня нет времени. Если хотите мне что-нибудь сказать, говорите здесь. И пока говорите, передавайте мне еще гвозди.

Она взяла горсть гвоздей и подала ему.

— Я не могу говорить в этом грохоте, — крикнула она. — Не могли бы вы по крайней мере спуститься вниз?

— Только когда все закончу. Вы мне так и не сказали, что думаете о вчерашней репетиции.

Энн посмотрела на него. Ответ на его вопрос был настолько очевиден, что казалось непонятным, что ему надо об этом спрашивать.

— Вы согласны с Эдмундом?

— Да. Совершенно ясно, что в пьесе что-то не так.

— И полагаю, вам известно, что именно?

— Да, известно. — Глаза ее смотрели на него прямо и бескомпромиссно. — Я говорила вам об этом раньше. Вы слегка переделали пьесу, но не изменили ее в достаточной степени. Мэри-Джейн и Фрэнк в конце последней сцены должны не расставаться, а бежать навстречу друг другу.

— Вы хотите сказать, надо «простить и забыть»? — Пол потер лоб рукой. — Я не собираюсь это переделывать. Единственно закономерный финал — грустный.

— Грусть не закономерна, Пол. Разве вы не понимаете?

На его лице появилось выражение загадочной замкнутости.

— Вам бы быть проповедником, Энн, и обращать в свою веру безбожников! На меня ваше красноречие не действует.

Он повернулся к ней спиной.

— Жду вас сегодня на моей вечеринке. Кстати, у меня на столе список людей, которых я прошу вас обзвонить. Скажите им, что я сегодня устраиваю вечер и приглашаю их прийти после восьми в любое время.

Энн молча повернулась на каблуках и вышла.

8

Анжела Лэнгем вошла в спальню дочери и ошеломленно замерла на пороге. На постели, на стульях, на полу грудами разноцветного шелка, атласа и тюля лежали вечерние платья.

Энн подняла одно из них и приложила к себе:

— Мама, что ты скажешь об этом? Или мне надо надеть что-то менее изысканное?

— Мне все равно, лишь бы ты покончила с этим глупым обманом. Или ты скажешь Полу правду, или ее скажу я.

Энн опустилась на стул около туалетного столика. Последние несколько недель она чувствовала, что матери все больше и больше не нравится сложившаяся ситуация.

— Мама, ты не должна ему говорить! Предоставь это мне!

— Ты говоришь это чуть ли не каждый день в течение всего последнего месяца.

— Утром я пыталась объяснить все Полу, но он не стал меня слушать. Если сегодня вечером мне представится возможность…

Анжела вздохнула и пошла к двери.

— Хорошо. Я предоставляю тебе самой рассказать ему все… Но делай это побыстрее. Иначе будет только хуже и больнее.

Облегченно вздохнув, Энн быстро оделась. Она решила поехать к Полу не с родителями, а в одиночку.

Все комнаты в Хэмпстед Мьюз были залиты светом. Повсюду была масса букетов золотистых хризантем, на их фоне пылали разноцветные георгины. Шатер на лужайке за домом был преобразован в райский сад: внутри шатра оказалась большая яблоня. Оркестр уже был на месте. Одетые в свободные зеленые плащи, оркестранты сливались с окружающей природой.

Никого из гостей еще не было. В белом струящемся платье с распущенными белокурыми волосами, Энн скользила среди лиственных гирлянд и зелени, как лесная нимфа. Она оглядела шатер и решила, что нужно положить на серебристозеленую скатерть несколько роз. Энн вышла в сад увидела куст с алыми бутонами. Она стремительно протянула к ним руку и тут же с восклицанием ее отдернула, уколовшись острым шипом.

— Поделом вам. Вы этого добивались.

Оглянувшись, она увидела Пола. В строгом черном смокинге он выглядел еще более неприступным, чем когда небритый, в халате шагал по комнате, диктуя свою пьесу.