Знаю, ты вернешься

— Не сомневаюсь, что так оно и есть. — Профессор смотрел на нее очень серьезно.

— А насчет отца… — Лили слегка нахмурилась. — Если честно, я об этом не думаю.

Джеймс Эдвардсон слегка наклонился к Лили.

— Что ж, сейчас самое время об этом подумать.

Лили с любопытством посмотрела на своего визави — что-то он еще придумает? Может, предложит ей познакомиться с каким-нибудь молодым ученым, способным совершить переворот в современной науке, но приходящим в ужас от перспективы самому себе пожарить яичницу или погладить брюки. Заманчиво, конечно, но…

— Я предлагаю вам выйти за меня замуж, — спокойно произнес Джеймс Эдвардсон.

Он вновь откинулся на спинку стула и устремил на Лили пристальный взгляд. Лили была не в силах противиться этому взгляду. Она растерянно улыбнулась и лишь развела руками.

— Но ведь вы меня совсем не знаете, — сказала она первое, что пришло ей в голову.

— Я знаю о вас достаточно, чтобы понять — вы будете замечательной спутницей жизни. — Тон профессора был по-прежнему спокойным, но в глазах промелькнуло чуть заметное нетерпение.

Лили судорожно вздохнула. Ситуация казалась настолько нереальной, что обычная находчивость внезапно изменила Лили. Остались лишь растерянность и изумление.

— Я… — Лили собралась ответить, что ей необходимо подумать. Эта спасительная уловка веками выручала женщин.

Джеймс Эдвардсон чуть заметно улыбнулся, в уголках его глаз появились едва заметные морщинки. Улыбка вышла ласковой, понимающей и насмешливой одновременно. В этот момент он показался Лили необыкновенно притягательным. Она вдруг отчетливо ощутила, что безумно хочет оказаться в объятиях этого мужчины.

— Вы ведь уже для себя все решили, — вполголоса сказал Джеймс Эдвардсон, по-прежнему неотрывно глядя на Лили. — Миллионы женщин говорят в таких случаях, что им надо подумать. Хотя каждая из них с самого начала знает, что именно она ответит. Итак, Лили, что вы мне ответите, после того как подумаете?

Лили, широко раскрыв глаза, смотрела в лицо сидевшему напротив нее мужчине.

— Да, — серьезно сказала она. — Я отвечу да.

12

Стоял чудесный майский день, солнце заливало теплыми, но не жаркими лучами сине-лиловую лужайку, расстилавшуюся от самого крыльца. Сидевшая на крыльце молодая женщина окинула этот красивый, но уже порядком приевшийся пейзаж равнодушным взглядом. Прошло уже больше года, как Лили переехала в усадьбу «Колокольчики», но она так и не смогла привыкнуть к этому однообразию. Ее муж ни за что не соглашался даже на самые незначительные изменения в садовом ландшафте. Да эту пустошь и садом-то назвать можно с большой натяжкой. Деревья и кустарники обрамляли гигантский участок лишь по периметру, а все остальное пространство занимали лиловые цветы.

Лили, сидя на верхней ступеньке крыльца, задумчиво следила, как ее дочь чинно вышагивает по садовой тропинке. Едва переехав сюда вместе с дочкой сразу после свадьбы, она мечтала, как девочка будет с радостным визгом носиться по обширному участку среди цветов. Мелинда была очень подвижным и озорным ребенком, а здесь такое раздолье!

Однако ничего подобного не произошло. Лили припомнила, как в первый же раз, стоило Мелинде с радостным криком помчаться за большой пестрой бабочкой, Джеймс взял девочку за руку и заставил остановиться подле себя.

— Юные леди не должны громко кричать и носиться, сломя голову, — назидательно произнес он, строго глядя на девочку сверху вниз. — И эти коротенькие штанишки — неподходящая одежда для девочки. Попроси маму переодеть тебя в платье.

И хотя он произнес эту короткую речь, обращаясь исключительно к малышке, Лили, стоявшая рядом с ними, поняла, что все это говорилось для ее сведения. Она с болью увидела, как от испуга и обиды изменилось лицо девочки. Мелинда часто заморгала, но побоялась заплакать… Лили попыталась тогда возразить, но осеклась под тяжелым взглядом мужа.

— Кого ты хочешь из нее вырастить? — Тон Джеймса был довольно резким.

Лили попыталась утешить себя тем, что муж действительно желает девочке добра и по-своему заботится о ней, проявляя отцовскую строгость, пусть и чрезмерную.

Вот и сейчас Мелинда была одета в платье гораздо ниже колен. Ну конечно! Ведь носить шортики и яркие разноцветные футболки девочке не подобает. В этот момент ее муж, неспешно сопровождавший девочку, оглянулся и окинул Лили неодобрительным взглядом. Ведь на ней самой были шорты, от которых она не собиралась отказываться в угоду пуританским взглядам мужа. В самом начале Лили добродушно посмеивалась над его порицаниями, но теперь ей все чаще становилось не до смеха. К недовольству ее манерой одеваться добавилось неодобрение ее работы, и это было куда серьезнее. Да еще все чаще Лили приходилось слышать, что она безответственная мать. До замужества ей ничего подобного и в голову не приходило. Забота о дочери всегда была для нее на первом месте, а что касается частых поездок — это неизбежная дань профессии журналиста. К тому же она никогда не оставляла дочь дольше чем на несколько дней, самое большее — на неделю.

Лили со вздохом поднялась и направилась в дом. Это был своеобразный компромисс — не раздражать мужа своим «неподобающим» нарядом. Но вот переодеваться она не станет, пусть не надеется.

— Ты собираешься в очередную поездку? — раздалось за ее спиной.

Лили, аккуратно укладывавшая в чемодан блузки и смену белья, удивленно обернулась.

— Мне надо съездить в Пуэбло всего лишь на один день, ты же знаешь, — примирительно отозвалась она. Раздраженный тон мужа немного ее встревожил, последнее время Джеймс часто бывал угрюмым и нетерпимым.

— За последний месяц я насчитал, по меньшей мере, три поездки «всего лишь на один день», — с сарказмом сказал он, усаживаясь в кресло напротив Лили.

Он с недовольным видом принялся барабанить пальцами по подлокотнику. Лили, делая вид, что ничего не происходит, продолжала спокойно укладывать вещи. Однако внутренне молодая женщина напряглась. Ее пугал тяжелый взгляд исподлобья, который устремил на нее муж.

— Ты ведь прекрасно знаешь, что моя работа связана с частыми поездками. — Лили, попытавшись собрать остатки самообладания, говорила спокойным дружелюбным голосом. — Мне приходится общаться со многими людьми, разве это плохо? Вспомни, как мы с тобой познакомились.

Однако Джеймс не спешил поддаваться на ее доброжелательный тон. То, что Лили услышала в следующий момент, сразило ее наповал.

— А разъезжать на машине с чужими мужчинами и флиртовать с ними у всех на глазах — тоже неизбежная дань твоей профессии? — спросил он, возвысив голос. — Я видел все это собственными глазами. Что же ты творишь, когда меня нет поблизости? Ты уверена, что твоя профессия — журналистика?

Лили задохнулась от возмущения. Действительно, пару недель назад коллега подвез ее до усадьбы «Колокольчики» на своем автомобиле. Лили тогда предложила ему остаться на обед, но Том отказался, сославшись на занятость. Лили припомнила, что Джеймс стоял на террасе и с улыбкой кивнул на вежливое приветствие Тома, но не присоединился к приглашению.

— Так мне, оказывается, запрещено нормально общаться с людьми? — Голос Лили зазвенел от гнева. — И что за грязные намеки ты себе позволяешь?

Джеймс выпрямился в кресле, скрестив руки на груди. Его колючий взгляд, устремленный на жену, теперь выражал крайнюю степень презрения.

— По-твоему, вешаться мужчинам на шею — нормальное поведение для замужней женщины и матери? Да ты просто нагло лжешь мне в глаза, прикрываясь какой-то там работой. Ты и статейки-то свои толком писать не умеешь. — Он смерил Лили уничтожающим взглядом. — Ты — бездарность и полное ничтожество. Журналистка ты никудышная, мне это стало ясно с самого начала, стоит вспомнить твое убогое интервью.

Лили, сцепив руки в замок, молча смотрела на мужа. Она и не предполагала в нем столько злобы. Но особенно ее задели слова о том, что она полное ничтожество. Однако это были мелочи по сравнению с залпом, который Джеймс Эдвардсон приберег напоследок.