Обрученная с врагом

— Ты не считаешь, что для наследника было бы лучше родиться в браке, заключенном по любви, а не расчету?

— Может быть, — пожал он плечами. — В идеальном мире. Но мы должны воспринимать ситуацию такой, какова она есть. — Он подошел к дивану, встал на колени и взял ее за руку. — Виржини, я прошу тебя оказать мне честь стать моей женой. Обещаю, что постараюсь сделать тебя счастливой, — добавил он напряженно.

Джинни посмотрела на его загорелую руку, лежавшую поверх ее белой ладони, и неохотно кивнула.

— Тогда, я полагаю, да. — Она высвободила свою руку. — Я уже не знаю, как тебе сопротивляться, Андре.

— Правда? — Он встал и улыбнулся. — Тогда ты станешь идеальной женой, моя милая. Скажу папе Бертрану хорошие новости.

— Все новости? — с опаской спросила она.

— Почему нет? — Он снова пожал плечами. — Если он сам еще не догадался.

Андре наклонился, и Джинни, поняв, что он собирается ее поцеловать, отпрянула. Он выпрямился и саркастично усмехнулся.

— Можешь держать дистанцию днем, если хочешь. Ночь все компенсирует. Нам обоим, — мягко добавил он, подойдя к двери. — Но я уверен, что ты и так все помнишь.

Он ушел, а Джинни осталась сидеть у камина с бешено стучащим сердцем.

Джинни придирчиво рассматривала свое отражение в зеркале. Платье из черной тафты смотрелось на ней сегодня даже лучше, чем накануне в магазине. Джинни порадовалась: возможно, сегодняшний праздник — единственный раз, когда ей удастся надеть это платье. Ее ноги, облаченные в тонкие черные чулки и туфли-лодочки на высоком каблуке, казались почти бесконечными.

Как давно она не была на большом празднике! И по правде говоря, она еще никогда не выглядела так привлекательно и сексуально, и, несмотря на вполне реальные опасения по поводу своего будущего, Джинни ощущала радостное возбуждение.

Днем раньше Джинни позвонила и Розине, и Силле, чтобы сообщить, что она выходит замуж, но каждый раз попадала на голосовую почту, и ей так ни разу и не перезвонили. Хотя они все еще могли отдыхать на Сейшелах.

Она спустилась вниз. Стол в центре зала был уставлен едой и освещен свечами в канделябрах. В углу местные музыканты тихонько настраивали инструменты, а две девушки из деревни, одетые в темные юбки и белоснежные рубашки и передники, ждали, готовые обслужить гостей. Гастон, проверявший, все ли готово, тепло и немного смущенно улыбнулся ей и сказал, что барон и месье Андре в гостиной.

Дверь была приоткрыта, и Джинни, остановившаяся, чтобы расправить юбку, услышала голос барона:

— Ты ожидал, что я буду рад? Что приму эту девушку в качестве твоей жены, сынок? Я надеялся, что твой избранницей станет совсем другая женщина.

— Это лучшее, на что я могу надеяться, папа, — ответил Андре. — И виноват во всем только я один.

Джинни застыла. Первым ее порывом было немедленно броситься в свою комнату, собрать вещи и исчезнуть в ночи. Но это было бы трусливым бегством, к тому же она не хотела портить такой важный для замка Тероз праздник, потому что Андре, несомненно, отправится на ее поиски.

Кроме того, Джинни прекрасно понимала, какой будет реакция барона, и было бы лицемерием притворяться, что она оскорблена до глубины души. Поэтому она широко распахнула дверь и вошла в гостиную с гордо поднятой головой и улыбкой на лице.

Мужчины одновременно обернулись, но барон заговорил первым.

— Вы очаровательны, — сказал он, заставив себя улыбнуться. — Правда, Андре?

На какое-то мгновение воцарилась тишина, Андре поджал губы.

— Ты совершенно прав, отец. Ты прекрасна, Виржини.

Джинни неловко пробормотала слова благодарности и поспешила уйти, чувствуя, что лицо ее заливает румянец.

Ей стало чуть легче, когда в замок начали прибывать первые гости, и все, что она должна была делать, — стоять между Андре и его отцом и улыбаться гостям. Люди все прибывали и прибывали, и скоро все лица слились в один сплошной туман.

Когда приехали последние гости, ей удалось незаметно отойти от Андре, оживленно беседовавшего с другими виноделами, и найти тихий утолок, чтобы немного перевести дух. Но почти сразу ее заметила Моник, одетая в темно-зеленое платье.

— Вас не узнать, мадемуазель. Вот что может сделать дорогая одежда и макияж.

— Я не могу позволить себе подобные удовольствия, — холодно отозвалась Джинни.

— Тем не менее сегодня на вас платье от Луизы Вернье, — прищурилась Моник. — Подарок месье Андре за услуги, которые вы ему оказываете, прежде чем вернетесь в Англию? — хихикнула она. — Весьма щедро. Видимо, в постели вы не такая скучная, какой кажетесь.

— Я заплатила за это платье сама. — Голос Джинни предательски задрожал.

— Вы спустили на ветер две тысячи евро? Позвольте усомниться!

— Две тысячи? — Джинни уставилась на нее во все глаза. — Это просто смешно! Оно стоило меньше двух сотен.

— Нет, — язвительно сказала Моник. — Если вы действительно в это верите, вы просто дура! Но месье Андре скоро устанет от вас, так что наслаждайтесь, пока у вас есть такая возможность.

Она отошла, а Джинни так и осталась стоять на месте, обуреваемая массой эмоций, среди которых преобладал гнев.

— Ты действительно заплатил за это платье? — требовательно спросила она у Андре, когда тот подошел к ней.

— А-а-а… — протянул он. — Теперь я понимаю, почему наша дорогая Моник искала тебя. Как мило с ее стороны было рассказать тебе об этом.

— Значит, это правда. — Она сделала глубокий вдох. — Как я могла хоть на секунду подумать, что могу позволить себе хотя бы носовой платок в том магазине? Да я готова швырнуть тебе это платье в лицо!

— Давай не сейчас. — Он даже не пытался как-то успокоить ее. — Нам пора сделать объявление. — Он взял ее за руку и повел к небольшой трибуне, на которой разместились музыканты.

— Дамы и господа. — В зале воцарилась полная тишина. — Вы присоединились к нам сегодня, чтобы вспомнить годовщину барона Эмиля, но у меня есть еще один повод для празднования. К моей большой радости, мадемуазель Мейсон — Виржини — согласилась стать моей женой. Позвольте представить вам будущую баронессу Тероз.

Зал потонул в аплодисментах, когда Андре сделал шаг вперед и протянул Джинни бархатную коробочку. Внутри, мерцая малиновым огнем, лежало рубиновое ожерелье, изображенное на портрете в гостиной. Гости аплодировали и поздравляли новоиспеченных жениха и невесту, когда Андре застегнул ожерелье на изящной шее Джинни, а потом поцеловал ее руку.

Джинни стояла, держа Андре за руку, и заставляла себя улыбаться и отвечать на поздравления. Когда они с Андре спустились с помоста, их немедленно окружили гости с рукопожатиями и поцелуями. Лишь одна гостья стояла в стороне: Моник с ненавистью и недоверием смотрела на Джинни.

Объявление Гастона о том, что ужин подан, немного отвлекло от них всеобщее внимание. Андре сел рядом с Джинни и коснулся кончиками пальцев рубинов, сверкавших на ее шее.

— Они словно созданы специально для тебя, милая, — произнес он и легко скользнул пальцами вдоль выреза ее платья. — Так же как ты была создана для меня. Будь моей этой ночью, Виржини, — прошептал он ей на ухо. — Дай мне знать, что ты принадлежишь мне. — Он напряженно смотрел ей в глаза. — Виржини…

Ее сердце разрывалось от радости и от боли одновременно. Ей так хотелось сказать «да», знать, что всего через несколько часов он тоже будет принадлежать ей. Но она опасалась, что с ее губ могут сорваться слова, которые он не захочет услышать, — «я люблю тебя».

Джинни колебалась с ответом. Она услышала громкий звон дверного колокольчика и увидела, как удивленный Гастон поспешил к входной двери. Пламя свечей вздрогнуло от вихря прохладного воздуха, ворвавшегося в открытую дверь. Джинни сквозь толпу увидела светловолосую женщину. На мгновение она подумала, что это одна из соседок, так и не ответившая на ее приглашение, но сквозь гул разговоров она услышала голос, который знала слишком хорошо:

— Я здесь, чтобы увидеть свою сестру, Вирджинию Мейсон. Пожалуйста, скажите, где она?