Жаркое пламя любви

– Возможно. Открывай!

Его хватка немного ослабла, когда Джесс, убедившись, что у нее нет другого выхода, решила подчиниться и взяла первую газету.

– Ну и что здесь надо читать? – устало произнесла она, хотя здравый смысл подсказывал, что, судя по его безумному поведению, в тексте должно быть нечто особенное.

– Не думаю, что тебе будет трудно узнать свою работу, когда ты на нее наткнешься! – огрызнулся, внезапно отпустив ее.

Вяло перелистнув несколько страниц, Джесс подумала, что она чувствует себя такой необыкновенно опустошенной из-за шока, но то потрясение, которое она испытывала, перевернув следующую страницу, окончательно лишило ее сил. Со страницы на нее смотрела фотография ее мучителя, а ниже под ней – Моники Росси, безмятежно улыбающейся прямо в объектив.

– Теперь открывай остальные, – приказал Луиджи ледяным тоном, когда газета выпала из ее ослабевших рук. – Читай, что они сообщают!

Прекрасно понимая, что спорить бесполезно, Джесс собрала все три газеты и пробежала глазами сопроводительные статьи. Каждая, с массой многозначительных недомолвок и заезженных штампов, строила догадки по поводу того, почему Моника приехала к знаменитому режиссеру на съемки в Ирландию. Во всех трех статьях случай с Валерио Росси и недавно расторгнутая недолгая помолвка обросли нелепыми измышлениями и подробностями.

Джесс откинулась в кресле и закрыла глаза, пытаясь привести в порядок жуткую сумятицу, царившую у нее в голове. Кажется, бешеная реакция Луиджи на огласку в прессе только подтверждает сказанное Моникой… особенно о том, что Луиджи любит ее, только ее!

– Ну? – поинтересовался он обманчиво мягким голосом, в котором скрывалась угроза.

Джесс распрямилась. В ней начинал закипать такой гнев, какого она никогда еще не испытывала.

– Что я, по-твоему, должна сказать? Уверена, тебе уже известно, что подобные вещи – цена, которую платят за славу люди вроде тебя.

– А какую цену ты, Джесс, запросишь за предательство? – прорычал он с уже нескрываемой угрозой в голосе.

Джесс, чья злость, казалось, уже готова была выплеснуться наружу, сжала кулаки. Подумать только, она еще когда-то сомневалась в других мужчинах, к которым ее влекло! Да они были просто ангелами по сравнению с этим чудовищем, которому она в конце концов отдала свою любовь! Луиджи был просто беспринципным развратником, которому хотелось и съесть свой пирог, и сохранить его одновременно, и который… внезапно поток ее гневных мыслей остановился.

– Луиджи! Моника знает, что я здесь с тобой? – спросила она, стараясь казаться равнодушной.

– Если и не знала, то сейчас знает, – бросил он. Его прищуренные глаза смотрели на нее с нескрываемым подозрением. – Твое имя несколько раз всплывало в нашем утреннем разговоре… хотя, смею утверждать, она все равно бы так или иначе узнала об этом из прессы в ближайшее время.

Джесс вскочила, кипя от гнева.

– И ты имеешь наглость спрашивать меня о цене предательства? Меня еще очень удивляло, что у тебя сохранились остатки совести, но теперь, когда поднялся весь этот шум, не пытайся свалить свою вину на меня! Достаточно, что мне придется жить с сознанием того, что я была настолько глупа, чтобы позволить себе попасться на удочку лживому донжуану. Так что и пытаться не смей втянуть меня в решение своих проклятых проблем, неважно, в чем они заключаются, связаны ли с нежелательной для тебя и твоей несчастной подруги оглаской, или с тем, что она может обнаружить, на что ты способен за ее спиной!

– Ты все сказала? – протянул он, буравя ее взглядом. Как ни странно, в его глазах промелькнула некоторая растерянность.

– Почти! Осталось только напомнить, что тебе нечего злорадствовать по поводу победы надо мной, я уже говорила, что меня тянет к негодяям, а ты, Луиджи, как раз самый худший из негодяев, которого женщина может иметь несчастье встретить!

Когда Джесс начала на него кричать, Луиджи схватил ее и стал трясти, пока она не была вынуждена остановиться.

– Должно быть, эти твои «негодяи» были большими дураками, если тебе удавалось привлечь их подобными трюками…

– Трюками? Что ты хочешь этим сказать?! – крикнула она и начала яростно сопротивляться, пытаясь освободить руки.

– Сначала наговорила кучу чепухи, а теперь думаешь, что сможешь величественно удалиться до того, как бедняга сообразит, что ты не произнесла ни одной сколько-нибудь вразумительной фразы, – вот что я хочу сказать! – прорычал он, сверкнув глазами и ловко отражая пинок, нацеленный ему в голень. – Впрочем, что еще можно было ожидать от маленькой подлой сучки, способной воспользоваться кем-то вроде Моники, а потом скормить кучу лжи своим закадычным друзьям из желтой прессы!

– Я?.. Что ты сказал?.. – запинаясь, пролепетала Джесс. Ее сознание отчаянно отказывалось принять единственное возможное объяснение, которое она могла дать его словам.

– Бог мой! Да встреча с Моникой должна была показаться тебе таким праздником, как Рождество и день рождения одновременно, – бросил он с отвращением. – Еще бы, такой источник информации!

– А потом подвернулась еще дополнительная награда в виде тебя, Луиджи! – прошипела Джесс. Потом ноги перестали ее держать, и она чуть ли не рухнула в кресло. Так он считает ее ответственной за эти газетные статьи! Все поплыло у нее перед глазами, когда живо нахлынули воспоминания минувшей ночи. То, что было для нее всем, для него ровно ничего не значило, подумала Джесс с отчаянием.

Джессика поднялась и свирепо посмотрела на него:

– Не смей больше прикасаться ко мне даже пальцем!

Луиджи в ответ только фыркнул пренебрежительно:

– С чего ты взяла, что я собираюсь до тебя дотрагиваться.

– Повторяю, не смей больше распускать руки, – пригрозила Джесс. Только ее отчаянная гордость помогала голосу звучать спокойно. – И вообще, вряд ли я могла бы говорить с тобой о чем-то, хотя бы отдаленно связанном с сексом, – тем более сейчас, когда ты уже получил от меня все, что тебе было нужно!

Лицо Луиджи исказила гримаса отвращения.

– Если ты способна додуматься до такого, то стоит ли удивляться, что ты кормишь баснями прессу?

Джесс стоило большого труда удержаться, чтобы не запустить чем-нибудь ему в голову. Она взорвалась:

– Скажи, Луиджи, если твоя драгоценная Моника заявит, что я для собственного развлечения грабила старушек, ты ей без труда поверишь?

– О чем ты?

– Подумай сам, – устало ответила Джесс. – У меня есть занятия поважнее.

– Например?

– Например, довести до конца работу, которую я делала для тебя, чтобы получить возможность вернуться на материк с завтрашним почтовым катером.

– С чего ты взяла, что завтра прибудет почтовый катер? – вежливо поинтересовался Луиджи.

Джесс бросила на него изумленный взгляд.

– Но ведь он приходит каждое утро? – неуверенно произнесла она.

– Только не в восьмибалльный шторм. – Он явно насмехался над ней. – Я вообще удивляюсь, как ты можешь даже подумать о том, чтобы плыть в такую погоду. Вспомни, какую колоссальную суматоху ты устроила из-за небольшого волнения на море, когда мы добирались сюда.

Джессика смутно припомнила, что действительно несколько часов назад ветер принялся завывать с жуткой силой, но тогда она так волновалась, что, наверное, не очень бы переживала, даже если бы даже крыша грозила рухнуть ей на голову. Так и не найдя что ответить, она пробормотала:

– Ладно, в любом случае мне нужно заняться работой!

– Не позволяй мне удерживать тебя от этого занятия, дорогая, – промурлыкал Луиджи, откровенно издеваясь над ней.

– Не собираюсь! – Джесс никак не могла понять, какой же именно изъян в ее характере, какой врожденный порок позволил ей полюбить мужчину, заслуживающего одного лишь презрения. – Я не могу оставить своих голубей голодными! – С этими словами она развернулась и пошла к двери.

Луиджи крикнул ей вдогонку:

– Боюсь, моя радость, что я незнаком с этой английской поговоркой!..

– Это не поговорка, дорогой, – прошипела Джесс, стоя в дверях. – В коттедже нет телефона, а я бы определенно не хотела, чтобы миссис О’Брайен подслушивала, как я разговариваю со своими закадычными друзьями из желтой прессы, – значит, само собой разумеется, что в моем распоряжении должна быть стая почтовых голубей!