Безумная страсть

Квадратный пришел после утреннего обхода к Егору в кабинет. Егор, как всегда, рассматривал рентгеновские снимки горла и грудной клетки Сони… И мысли его бежали по кругу: «Что я не сделал? Чего не предусмотрел? Почему не успел, не спас? Не вмешайся я, уехала бы она в Париж и была бы сейчас счастлива и здорова… Да что Париж! Хоть бы с термосом вовремя подоспел!»

Квадратный прошел и сел в кресло. В одной руке у него был чемодан, в другой — транзистор, из которого тихонько лилась музыка.

— Ну? — нетерпеливо спросил Егор. — Отчаливаешь? Претензий нет?

Квадратный поднял палец, призывая к тишине, дослушал с важным видом, выключил радиоприемник и со всей серьезностью, почти с благоговением произнес по слогам:

— Бран-ден-бург-ский концерт.

— Ты уверен? — нервно хихикнул Егор.

— Конечно. — Квадратный полез в карман и, достав пачку маленьких листиков, исписанных Сониным почерком, отслюнил один. — Вот. Ухожу я, доктор, на своих ногах. Спасибо.

Егор вздохнул.

— Прощай. Надеюсь, больше не увидимся.

— И я надеюсь, — кивнул мужчина. Уже уходя, обернулся на пороге и сказал: — А ведь я был тогда на концерте.

Егор сразу понял, что он имеет в виду.

— Ну, и?.. — хмуро спросил он.

— Вот Кармен эта… Мне она понравилась. Смелая баба. С характером. И пожить успела, и любила, и умерла хорошо… Козел этот с ножом, Хозе-то… Нет, я его не осуждаю, бывает — накатит, себя не помнишь. Ну, пить, конечно, надо меньше. На свиданку идешь — так хоть трезвый! И соображать надо, с кем дело имеешь!

Егор понимал, что хотел выразить квадратный своими косноязычными речами, и ясно было, что Бизе оказал сильное влияние на неокрепшую душу.

— Я все правильно понял! — с обидой и угрозой в голосе закончил квадратный. — Вот соловей. Вот он поет. Кому он мешает? — И с этим странным вопросом он вышел из кабинета, включил транзистор на полную мощность и покинул клинику под грохот токкаты и фуги ре минор. Бах, пожалуй, не предполагал такого шумного исполнения своей величественной музыки.

Потом Егор отвез Соню домой. Она, как вошла в гостиную, села в свое любимое старое кресло, так и застыла, сжав в побелевших руках вытертого плюшевого зайца. А Егор бегал по квартире, грохотал на кухне кастрюлями, заводил часы, поливал цветы и старательно инструктировал Соню — где что стоит, где что лежит, что и когда ей есть и какие лекарства принимать и как она может вызвать его в случае чего — набрать его номер и постучать по микрофону, вот так, раз, два, три! Понятно?

Соня кивнула. Егор осторожно погладил ее по голове и направился в прихожую. И услышал легкие шаги за спиной. Соня быстро шла за ним. Он обернулся, и она остановилась. Протянула ему шарф. Подумала, подошла совсем близко и старательно укутала ему горло. У Егора перехватило дыхание. Она впервые проявила заботу о нем. Он задержал ее руку, прижал к губам и глухо заговорил:

— Ничего, Соня, все будет хорошо… Я тебя все равно люблю и буду любить всегда! Есть у тебя голос или нет…

Соня отступила и покачала головой. Две огромные слезы покатились по ее щекам. «Нет! — говорил ее прямой и честный взгляд. — Нет. Я никогда не буду счастлива. И никто не будет счастлив со мной!»

Приехав в клинику, Егор вызвал к себе Зусмановича. Невзирая на череду мировых светил, которые посетили его клинику и досконально изучили горло Сони, верил он только Вальке. Хотя тот и не был отоларингологом, но зато — бессребреник, фанатик своего дела и чистая душа.

Валька тут же явился, сел на стол и стал болтать ногами. И принялся хвастать напропалую, как он нынче ночью собрал одного придурка буквально по кусочкам. Ну вот не больше спичечного коробка! В Склифе отказались, а Валька взял мешок с останками, все сложил согласно своим представлениям о красоте и здоровье и как следует сшил. И этот парень стал лучше прежнего, гораздо лучше! Ей-богу! В паспорте на фотографии — такая образина! А в реанимации Ален Делон лежит! Наверное, Валька какие-то кусочки местами поменял, так что мозаика сложилась иначе. Поправил, короче говоря, природу. Теперь этот хмырь очнулся и пива просит. Давать или не давать — вот в чем вопрос?

— Ты главный — тебе и решать! — иронически заключил Валька свою историю.

Егор укоризненно покачал головой и объяснил:

— Внутрь — ни капли, снаружи можете смочить.

Валька заржал.

— Что конкретно смачивать? Это же садизм!

Егор зарычал, теряя терпение:

— Это не садизм, это здравый смысл. Губы смачивайте. Ладно, слезай со стола. У меня к тебе серьезный разговор.

Валька нахмурился. Не любил он серьезные разговоры. И перешел на официальный тон.

— Когда будет искусственная почка во вверенном мне отделении?

Егор раздраженно махнул рукой.

— Да скоро! Сам будешь получать. Я хочу уехать на месяц. Или на два… Ты остаешься за главного. Сейчас введу тебя в курс дела. Принимай хозяйство и командуй.

Валька скривил рожу. Командовать он не любил. Административная карьера его не только не привлекала, но даже сама мысль о ней вызывала у него головную боль.

— Куда это ты лыжи навострил? — сварливо пробурчал он.

Егор бросил бумажки, которые только что укладывал в аккуратные стопки, и задумчиво посмотрел на Вальку.

— Хочу Сонечку повезти в кругосветное путешествие. Ей это поможет. Новые впечатления, новые люди, морской целебный воздух. Пирамиды там всякие, экзотика…

Валька с сочувствием поглядел на Егора и постучал пальцем по лбу.

— И что ты несешь? Какие пирамиды? У человека душа болит, а ты ее игрушками утешать будешь?

Егор вскочил и нервно заходил по кабинету.

— Но надо же что-то делать! — воскликнул он. — Человек гибнет! Прикажешь сидеть сложа руки и смотреть?

Валька только крутил головой, следя за его метаниями.

— Нет, конечно! Вот сейчас все вскочим и в пирамиды побежим! Лишь бы что-то делать! Ты лучше подумай.

Егор схватился за голову.

— Да сто раз уж передумал! И не один, а с лучшими специалистами. Ты же знаешь — диагноз неясен, все расходятся в мнениях, как и чем лечить — непонятно…

— Да все понятно! — завопил Валька. — Ты поставь себя на ее место. Вот зашел ты ко мне в гости, а я тебе какой-нибудь дряни в рюмочку насыпал. И что бы ты про меня подумал?

Егор недоуменно пожал плечами, задумался и ответил:

— Я бы решил, что ты сошел с ума.

Валька подпер головушку кулаком и жалостливо вздохнул, с каким-то даже подвизгом:

— И-их-х! Безнадежный случай! Ты не можешь поставить себя на место другого человека. Ты и на своем-то плохо сидишь. Объясняю последний раз. Я, конечно, не психолог. Я простой хирург. Но даже я понимаю, что она сейчас чувствует. Соня не то что петь, она говорить ни с кем не хочет. Для нее весь мир рухнул! Уж если подруга так поступила, чего ждать от чужих? Всё смешалось в этой бедной головушке: добро, зло, любовь, ненависть, предательство, коварство, сон, явь… Она всю жизнь всё делала правильно: слушалась старших, хорошо училась, не врала, ела три раза в день, чистила зубы и ложилась спать в десять часов вечера. И верила: все будет хорошо, потому что она порядочный человек, достойный член общества. Она соблюдала правила игры, и что из этого хорошего получилось? Ничего! Вот она и отвернулась от всех.

— Что же мне теперь делать? — по-детски простодушно спросил Егор.

— Отстань ты от нее! Пусть сама разберется… Что мог — ты сделал. Успокойся. — И вдруг, сменив тон, Валька сурово заявил: — И никаких кругосветных путешествий! Как только ты назначаешь меня и. о. директора клиники, так я сразу — хлоп! — заявление на стол. Об уходе по собственному желанию. И сам поеду вокруг света. За восемьдесят дней! Лечить расшатанные нервы…

Валька ушел, а Егор еще долго сидел, бессмысленно уставившись в стену.

8

Светлана лежала на пляже и дремала. Тунисский курорт Эль-Хаммамет на берегу Средиземного моря всегда ей нравился. Особенно зимой. Улететь из промозглой серой Москвы, заваленной грязным снегом, окунуться в теплые ласковые волны и нежиться на золотом песочке… Что может быть лучше?