Как две капли воды (В надежде на чудо)

Луиза увидела, как он элегантно взмахнул руками, пытаясь сохранить равновесие, прежде чем упасть.

Буль…

Он тоже оказался на полу.

— Эй, а как же я? — воскликнул Аарон.

Он без колебаний изо всех сил рванул вперед к измазанному шоколадом полу, слегка притормозил, прежде чем покатиться по скользкой шоколадной поверхности к противоположной стене.

— Ха, а я не упал!

— Аарон Джозеф, выбирайся немедленно из шоколада, пока ты еще не испачкался! — приказала Луиза, осторожно вставая. — На меня уже налипло столько шоколадной массы, что боюсь, теперь от него не отмоюсь.

— Но это же так забавно! Это похоже на катание на коньках, только не по льду, а по шоколаду. Джастин так возгордился своим грузовиком, ну погоди же! Завтра я ему тоже покажу свой грузовик и расскажу, как я катался по шоколаду. Никто, кроме меня, этого не делал!

— Аарон, довольно. Выбирайся из шоколада, потом сними обувь и принеси мне ведро.

— Ну, мам!

— Немедленно.

Аарон поскользил назад по шоколадному озеру.

Луиза смотрела на Джо, медленно пытающегося встать.

— Я помогу убрать, — предложил он.

— Не нужно. Здесь существует правило: если ты устроил беспорядок, ты его и убираешь.

— Возможно, стоит изменить правило: если у тебя возникают проблемы, зови меня. И наоборот. Я здесь и всегда готов помочь тебе, Луиза. Забавно, я никогда не шлепался в шоколадную лужу. — Он посмотрел на пол и ухмыльнулся.

Лу встала и тоже взглянула вниз.

— Я отвлеклась, когда вы пришли, и потом Аарон назвал тебя папой, и мое сердце растаяло. В тот момент я меньше всего думала о шоколаде. — Она молча посмотрела на стоявшего перед ней мужчину. — Я так рада за тебя.

В его глазах что-то вспыхнуло. Он поправил Луизу:

— За нас. Я рад за нас.

— Эй, а вот и я, уборщик. Я помогу, мам.

Не успела Лу возразить, как ее готовый прийти на помощь сын уже вновь скользил по шоколаду, на этот раз в носках и с ведром в руке.

Внезапно Аарон потерял равновесие и чуть было не упал, но, в отличие от родителей, ему все-таки удалось удержаться на ногах, и он, довольно улыбаясь, облизнул забрызганное шоколадом лицо.

— Круто!

Луиза с улыбкой смотрела на своих шоколадных парней. Если ее неприятности закончились так весело, то в жизни не все так плохо.

Во время уборки Луиза то и дело улыбалась. Они со смехом сгребали совком липкий шоколад. Втроем они быстро справились с беспорядком, но ей запомнилось веселье, а не беспорядок.

Аарон несколько раз назвал Джо папой, и всякий раз Джо и Луиза обменивались взглядами, и всякий раз она знала, что он чувствует в этот момент. Это было как в старые добрые времена, только намного лучше.

Происшествие с шоколадом стало поворотным пунктом в их взаимоотношениях.

Что-то изменилось этим днем. И перемена эта была ощутимой.

Нельзя было стереть из памяти прошедшие восемь лет, которые по-прежнему стояли между Джо и Лу. Но внутри них самих выросло что-то новое… что-то, что зарождалось восемь лет назад и наконец пошло в рост.

Джо чувствовал это так же хорошо, как она сама. Она видела это понимание в его спокойном взгляде.

Джо постепенно входил в их жизнь и становился ее неотъемлемой частью.

Луиза уже привыкла пить с ним кофе по утрам, а потом уходила на работу, а Джо ложился спать.

Она уже привыкла к тому, что, когда возвращалась домой, ее ждал готовый обед.

Ее сердце таяло, когда Аарон называл Джо папой, а это происходило все чаще и чаще. Отец и сын становились все ближе. Джо проводил с Аароном и Лу каждый вечер.

После ужина, перед тем как ложиться спать, они все втроем собирались в комнате Аарона, расположившись на его кровати. Иногда мальчик сидел между ними, обнимая их обоих, пока Луиза читала ему вслух.

Именно о такой идиллии она мечтала всю жизнь. Но где-то в глубине души она понимала, что они всего лишь изображают идеальную семью. Несмотря на то что они с Джо становились все ближе, между ними до сих пор существовала какая-то непонятная преграда.

И все же Лу ценила их новые отношения, хранила в памяти каждый миг, проведенный с ним.

Жизнь не раз демонстрировала Лу — не успеешь привыкнуть к хорошим временам, как они проходят, не успеешь и глазом моргнуть. Она не сомневалась, что Джо живет здесь ради сына, но не могла поверить, что он останется ради нее, поэтому хранила в памяти каждый жест, каждый поцелуй украдкой.

О каждом таком сокровище она записывала в дневнике, чтобы осталось хоть какое-то напоминание о том, что было между ними.

В четверг вечером зазвонил телефон, Луиза оторвалась от своих записей и посмотрела на часы.

Десять.

Кто мог звонить в десять вечера?

— Алло? — ответила она.

— Привет, Лу.

Она улыбнулась, отложила ручку и поудобнее расположилась на подушке.

— Джо, что случилось?

— Сегодня мало работы. Я думал о тебе и просто захотел услышать твой голос.

— Представляешь, и я тоже как раз вспомнила о тебе.

Каждый вечер, делая записи в дневнике, Лу думала о нем. Каждая новая запись все эти восемь лет начиналась словами: «Дорогой Джо».

Это тихое вечернее время принадлежало им двоим, хотя он даже не подозревал об этом.

— Ты скажи мне, о чем ты думаешь, а я скажу тебе, о чем думаю я.

По его голосу Лу поняла, что он поддразнивает ее, и это её раззадорило.

— Я думаю, что ты самый тщеславный из всех знакомых мне мужчин, и отказываюсь делиться с тобой своими мыслями, так как боюсь, что твоя голова, распухшая от впечатлений, не пролезет в дверной проем.

— В самом деле? — спросил он. — Значит, я настолько возгоржусь, узнав твои мысли? Ну, Лу, ты всегда была мастерицей на добрые слова. Теперь спроси меня, о чем я думал.

Она улыбнулась.

— О чем же ты думал, Джо?

— Я думал о том, что ты по-прежнему самая красивая из всех знакомых мне женщин. И вовсе не боюсь, что ты из-за этого слишком возгордишься. Иногда я даже боюсь, что ты никогда не узнаешь, как я о тебе думаю.

Тема разговора изменилась, и Джо, несмотря на игривый тон, говорил теперь серьезно.

— Я очень хорошо знаю себя такой, какая есть.

— Нет, — возразил он. — Ты никогда не была способна по достоинству оценить себя. Твое мнение о самой себе всегда расходилось с тем, что о тебе думали другие.

— Ну, это было раньше, но сейчас все не так.

— Значит, если я скажу, что ты — самая красивая женщина из всех, которых я когда-либо встречал… что я горжусь твоими успехами, что я в долгу перед тобой за то, что ты сделала для нашего сына… что с каждым днем я понимаю, какой огромный труд — воспитывать Аарона, ты поверишь моим словам?

— Ну, честно говоря, я готова оспорить высказывание «самая красивая», — призналась она.

— Никакая другая женщина не казалась мне такой красивой, как ты.

При этих словах она покраснела. До самых кончиков пальцев.

— Красивая или нет, но я с благодарностью принимаю твои похвалы насчет магазина. Я горжусь «Плиткой шоколада» и не стану спорить с тобой по поводу нее. Что касается Аарона — он действительно удивительный ребенок. И мы оба в этом поучаствовали. Хорошая наследственность.

— Ты любящая мать, вот в чем дело, Лу. Нам хорошо известно, насколько редко встречаются хорошие матери. Ты дала ему нечто большее, чего не было ни у тебя, ни у меня. Ты дала ему счастливую и любящую семью, пусть и не полную.

— Спасибо, — с трудом сказала она, проглатывая комок в горле.

Да, она всегда старалась внушить себе, что не нуждается ни в похвалах, ни в одобрении, но эти слова Джо значили для нее многое.

Она тихо спросила:

— Но ты ведь звонил не поэтому?.. — И замерла, ожидая ответа.

— Я просто хотел услышать твой голос и решил позвонить и пожелать тебе спокойной ночи.

Она не знала, как на это реагировать, поэтому ограничилась простым «О!». Джо подсказал ей:

— Вот здесь нужно было сказать, что ты тоже хотела услышать мой голос и что рада моему звонку.