Выйти замуж за незнакомца

— Понимаю, вы пишете об этом в письме. — Он снова улыбнулся своей странной, завораживающей улыбкой, отчего его темные брови немного приподнялись, а взгляд серо-зеленых проницательных глаз смягчился. — Но какую работу? Вы учились чему-нибудь?

— Нет, — призналась Стэси. — Но, — поспешно добавила она, — я умею вести счета, немного печатаю на машинке, могу самостоятельно отвечать на письма и... в общем, все в этом роде. У меня, разумеется, есть опыт работы на телефоне, и я могу точно передавать сообщения...

Она чувствовала себя настолько измученной, что уже не могла продолжать перечень всего того, чему выучилась без посторонней помощи, — не слишком мудреным, но очень важным мелочам: наложить повязку, когда доктор занят, а такое довольно часто случалось у них в приемной, приготовить омлет, когда отец приходил домой поздно, и даже отпустить микстуру или таблетки, если в этом возникала необходимость. Она изучала латинский язык в качестве дополнительного предмета в школе, поскольку ее отец считал, что это по-прежнему один из самых важных языков в мире. И она всегда глубоко интересовалась всем, что могло послужить ближнему, и горела желанием, как и ее отец, всю себя отдавать на благо людей. Все, о чем она сейчас хотела попросить доктора Мартина Гуэлдера, это чтобы он порекомендовал ее — или сослался на рекомендации ее отца — на ту работу, которая будет ей по силам и знаниям и которую он, разумеется, смог бы для нее подыскать. Ее отец питал уверенность, что доктор Гуэлдер непременно ей поможет. «Поезжай к нему, когда меня не станет, — говорил он ей, — и он тебя не оставит в беде. Он постарается сделать для тебя все, что в его силах. Он — необыкновенно одаренный человек, но не заносчивый, работать рядом с ним — большая честь. Его отец был таким же — такого рода качества передаются с кровью».

И теперь, глядя на резко очерченный рот, твердый подбородок и сочувствующие глаза, Стэси поверила в это. Но как она выскажет свою просьбу — ту самую, из-за которой проделала весь этот долгий путь от Херфордшира?

Ее письмо должно было подготовить его, но...

— Когда вы прибыли в Лондон? — неожиданно спросил он. — И где вы остановились?

— Я приехала только сегодня после полудня, — ответила она, — и еще нигде не устроилась.

Его брови вопросительно взметнулись вверх.

— Но вы подумали насчет жилья?

Ее бледное лицо вспыхнуло румянцем — в солнечных лучах ее нежная кожа золотилась, в тени — темнела, на висках просвечивали голубые жилки, а темные шелковистые пряди волнистых волос выбивались из-под шляпки. Ее глаза казались фиалково-синими — скорее фиалковыми, чем синими, из-за крайнего утомления, отчего и слегка опустились плечи, а голос немного дрожал. Мягкий овал лица придавал всему ее облику необыкновенную хрупкость.

— Нет, еще не подумала, не успела.

В его глазах сверкнул озорной огонек.

— Надеюсь, вы не собирались спать на кушетке в приемной, а?

Сконфузившись, она покачала головой.

— Я думала о комнате в пансионе или дешевом отеле. Видите ли, у меня не слишком много денег... — пыталась объяснить она, понимая, что ему, должно быть, кажется крайне странным, что она проделала весь этот долгий путь из сельской глухомани, даже не попытавшись заранее побеспокоиться о жилье в совершенно незнакомом городе. — Я даже не знала, кому можно написать, и надеялась, что, может, вы... вы посоветуете мне... — Ее голос снова дрогнул, но она постаралась взять себя в руки. — Мистер Флетчер, папин адвокат, предлагал остановиться у его сестер, которые живут в Блумсбери, но я не хочу быть им в тягость, лучше поживу в отеле — по крайней мере, некоторое время. Я могу позволить себе несколько дней... Однако лучше быть крайне осторожной в расходах. Папа не оставил мне больших сумм, не мог... Он был таким добрым и так часто отдавал деньги другим... — Она безоглядно защищала своего отца, не виня его — и не позволяя это делать другим — за те скудные средства, с которыми он оставил ее.

Мартин Гуэлдер задумался. Он приглашен на обед, и если не поторопится, то опоздает, но это дитя нельзя просто так оставить на ночь глядя одну. Она выглядела совсем усталой, в ее лице он уловил то напряженное выражение, которое не хотелось бы видеть. Ее маленькие руки в перчатках беспокойно теребили аккуратную черную сумочку. Неожиданно он нашел решение.

— Я конечно же дам вам совет, — в его голосе послышались новые, успокаивающие нотки, — если вы готовы выслушать его. Выбирайте: хотите, я отвезу вас к сестрам вашего почтенного мистера Флетчера или к себе на квартиру, где о вас позаботится моя экономка. Вам не нужно беспокоиться на мой счет, поскольку у меня здесь, за кабинетом, есть спальня, где я смогу переночевать, что делаю довольно часто. Так что вы предпочтете? Не думаю, что отель — это хорошая идея, по крайней мере, на данный момент.

— О, я не могу этого себе позволить... выставить вас из вашей собственной квартиры! — в ужасе воскликнула она. — Это несправедливо!

— Неужели? — Его глаза смеялись. — Что же тут такого несправедливого?

Она покрылась восхитительным румянцем.

— Папа никогда бы этого не одобрил! Он сказал бы, что мне следует самой подыскать себе жилище...

— Ну хорошо. Конечно, вам не мешало бы это сделать, — назидательно произнес он, — но поскольку этого не случилось, а идея поселиться в Блумсбери вас не слишком привлекает, то, я полагаю, моя квартира — самое лучшее решение.

Позвонив в стоявший на столе колокольчик, он вызвал свою секретаршу.

— Извините, что вам пришлось задержаться, мисс Уэйн, — обратился он к ней. — Вы можете идти домой, но перед уходом, будьте добры, позвоните миссис Элби. Скажите ей, что я привезу на ночь гостью, и пусть она приготовит для нее постель в моей спальне.

— Хорошо, доктор.

Он наградил секретаршу такой очаровательной улыбкой, что, несомненно, она простила боссу задержку сверх своего урочного времени. Повернув ключик в ящике стола, он поднялся и сказал:

— Следуйте за мной, юная леди. Чем скорее я вверю вас заботам миссис Элби, тем лучше. Что-то подсказывает мне, что вы не слишком много ели сегодня и почувствуете себя значительно лучше, когда выспитесь как следует.

Глава 2

В теплый июньский вечер по улицам стремительно сновали такси, увозя нарядно одетых мужчин и женщин к ресторанам и прочим увеселительным заведениям. Блики заходящего солнца отражались в окнах высоких многоквартирных домов, а в воздухе плавали запахи пыли, духов и изысканной пищи.

Машина доктора Мартина Гуэлдера поджидала их у дверей его офиса. Она имела обтекаемую, приземистую форму и поблескивала в вечернем свете. Стэси сконфуженно забралась внутрь и опустилась на предложенное ей сиденье, чувствуя, как мягкая обивка заботливо приняла ее тело, как бы демонстрируя свой эксклюзивный дизайн. Откинувшись назад на серебристо-серую ткань кресла, девушка выглянула из окна на первые звезды, тускло мерцавшие далеко-далеко над ее головой, и с легким потрясением ощутила, что она и вправду в Лондоне. Впервые в своей жизни ей предстояло провести ночь в чужом городе, где она намеревалась прожить еще много дней и ночей.

В Херфордшире в это время года звезды всегда казались намного ближе, ярче и теплее, а запахи — свежее и бодрящее. Здесь же, в столице Британии, без друзей, рядом с мужчиной, которого Стэси немного побаивалась, у нее возникло ощущение нереальности происходящего. Она искреннее надеялась, что со временем привыкнет ко всему этому — к городскому щуму и толпе. Но сейчас она чувствовала себя слишком усталой и сконфуженной, хотя и не могла, несмотря на усталость, не испытывать возбуждения, будоражившего ей кровь и заставлявшего смотреть на окружающий мир из-под полей маленькой соломенной шляпки широко открытыми глазами.

Чемодан Стэси, помещенный на заднее сиденье, выглядел в этой шикарной машине так же нелепо, как, казалось ей, и она сама. И только Мартин Гуэлдер действительно соответствовал окружающей обстановке. Он с таким невозмутимым спокойствием управлял машиной, что ее сердце зашлось от обожания. В этом море разномастного транспорта, где нетерпеливые водители со всех сторон яростно нажимали на клаксоны и тормоза, они с такой легкостью продвигались вперед, что ее просто заворожило его умение вести машину. Они ехали почти бесшумно и плавно, без резких торможений, а откинувшийся на спинку сиденья доктор Гуэлдер, казалось, вовсе и не управлял машиной. За все время он раз или два глянул на дорогу с ее стороны и один раз, улыбнувшись, посмотрел на нее: