Танцующая фея

В общем, Лиза вела завидную для секретарши жизнь.

Однако мало кто умеет видеть счастье в том, что у него уже есть. И Лиза Кэролайн Уотсон не была исключением из правила, которое несколько цинично объясняет суть самой большой человеческой проблемы.

Правда, этот же закон имеет бесценное применение: он действует на волю человека, как магнит на стрелку компаса, постоянно заставляя искать, желать другого, нового, и в этом новом – счастья. В лучшем случае нашедший ценит полученное, хранит и оберегает его, а «компас в сердце» указывает на то, что может украсить и обогатить и без того достойную жизнь. В худшем же от только что найденного отказываются, избавляются – и снова ищут, так же тщетно, потому что не умеют и не хотят ничего удержать в руках. Остается боль, пустая боль вечной потери и вечного голода – и опыт. Но только кто может быть счастлив одним лишь опытом? Если женщина всю жизнь ищет другого мужчину не потому, что каждый уже встреченный ею был в чем-то недостойным, а по сути лишь потому, что где-то может быть кто-то лучше, – эта женщина вряд ли сможет быть счастливой, пока не научится смотреть на мир через другую линзу. Линзу настоящего, единственно истинного момента.

Лорин думала о том, что Лиза, пожалуй, смогла бы быть счастливой, счастливой настоящим, и за одно это ее стоило бы уважать и ставить кому-нибудь в пример… Вот только все ее бывшие любовники если и подходили на роль счастья, то весьма сомнительного или, по крайней мере, условного.

Нет, ну правда… Конечно, кто я такая, чтобы судить да еще и выдавать свои суждения за объективную истину? Но, с другой стороны, Лиза на самом деле заслуживает того, чтобы хотя бы один раз в жизни ей встретился человек, не посчитавший своим долгом навешать ей лапши на уши, раз уж «малышка Лиззи» такая наивная и доверчивая и ее так легко обмануть. Нет чтобы ответить искренностью на искренность! А потом те же самые мужчины будут при каждом удобном случае сокрушаться, что не осталось честных людей, что ни с кем нельзя быть откровенным. Конечно, в это легко поверить, если как минимум каждое утро видеть в зеркале физиономию обманщика со стажем!

Лорин фыркнула и сделала еще глоток обжигающего напитка. Она давно имела зуб на мужскую половину населения планеты Земля. Кажется, с тех самых пор, как проблемы в ее личной жизни перешли в хроническую стадию и пришлось эту самую личную жизнь «ампутировать». Чтобы не расстраиваться. Чтобы не мешала. Чтобы быть счастливой.

Вот только… Гордой, свободной, независимой – да, но счастливой?..

Да, черт подери, счастливой, потому что я свободна, не завишу ни от кого, и от чьих-то прихотей, и от дурного настроения, и от усталости тоже! И, если мне плохо, это означает только то, что мне плохо, а если мне хорошо, то никто меня не выбьет из этого состояния колкостью или сердитым взглядом!

– А он все время был раздражен и говорил, что это из-за меня, потому что я много болтаю, неправильно смешиваю коктейли, не вытираю посуду досуха… Надоело! Как я только не заметила раньше, что он такой? А, Лори? Помнишь, ведь я тебе про него рассказывала, еще полтора месяца назад, и слова о нем были только хорошие. – Лиза мяла в руках салфетку, по рассеянности снятую с подноса, на котором лежали канапе, и на лице ее – светлые подкрашенные бровки домиком, и кажется, что вот-вот можно будет услышать хлопанье длинных ресниц, – отражались не грусть и досада, а недоумение и рассеянность.

– Да, помню.

На самом деле Лорин, конечно, помнила какой-то подобный эпизод, но не была уверена, что тот разговор происходил именно в апреле, причем в апреле нынешнего года, и речь тогда шла об этом самом Чарли. Лиза отличалась завидным постоянством: в ее личной жизни повторялась почти всегда одна и та же история с небольшими вариациями. В основном отличие состояло в проявлениях особо «трепетного» отношения к Лизе и в претензиях, которые ей предъявляли ее любовники, после чего либо уходили сами, пресытившиеся Лизиным очарованием, либо бывали изгнаны с неожиданной для этого нежного существа яростью.

А ведь на самом деле у маленькой Лиз только один крупный недостаток. Она не разбирается в людях и поэтому не умеет выбирать мужчин. И нельзя сказать, что на ней нет никакой вины за то, что ее жизнь заполнена какими-то непонятными типами. Из стольких-то ошибок можно было бы извлечь хотя бы один урок!

Работа над ошибками – это ведь и вправду важно. Хотя бы для того, чтобы не выглядеть дурой, в десятый раз ступая на знакомую до боли дорогу в одно и то же болото. И не остаться в дураках.

Хотя такое случается. Пожалуй, даже слишком часто.

– Лорин, ну скажи, неужели я никогда не встречу нормального мужчину, который бы меня полюбил и с которым мне хотелось бы жить?

Быть главной советчицей в компании подруг на самом деле не так уж плохо. Кажется, тогда никто будто бы не видит, что у тебя самой огромные проблемы и что-то все никак не ладится… Да, очень удобно. Тем более – если возводишь свободу, личное достоинство и уважение в ранг самых желательных категорий.

Лорин усмехнулась. Все возвращается на круги своя… И если несколько лет назад она по вечерам объясняла Лизе, как решить задачи по математике, то есть ли основания полагать, что в этой ситуации что-то кардинально изменится?

– Ну смотри. Что мы имеем? Правильно, мы имеем тебя и мужчину, с которым ты строишь отношения. И еще – кошмар, который является результатом этих построений. Ты остаешься собой всегда. Мужчины меняются. Результат – нет. Значит, результат зависит именно от тебя. А так как на своих потенциальных партнеров ты повлиять все равно не сможешь, то единственный выход – изменить что-то в себе. Попробуй.

Во взгляде Лизы смешались уважение и недоверие.

– Ну ты и логик.

Лиза насупилась. Лорин только по опыту могла определить, что подруга не обиделась, а задумалась. Хотя кто на самом деле знает…

Яркий латиноамериканский ритм – громко, гул голосов, взрывы смеха, звон посуды тонет в общем шуме. Неожиданно в эту пеструю ткань праздничных звуков вонзился неприятный визг дверного звонка.

Элен в это время как раз показывала Линде Мерлоу и Жаннет Кейн пополнение в своей коллекции кошачьих фигурок. Она удивленно и даже несколько раздосадованно посмотрела на подруг – больше никого не ждали.

– А, это, наверное, Джонатан. Решил устроить какой-нибудь сюрприз, против всех правил…

Лицо Элен мгновенно просветлело. Стремительной походкой хозяйка квартиры отправилась открывать дверь. Кто-то сделал музыку потише, чтобы не мешать влюбленным ворковать. Молодые женщины заулыбались. Лиза с каким-то близким к благоговению чувством прижала ладошки друг к другу и сплела пальцы. «Ах, как было бы чудесно!» – легко можно было прочитать на ее очаровательном лице. Лорин воспользовалась преимуществами своего положения, разумеется «географического», чтобы увидеть всю сцену, и откинулась на диване так, чтобы иметь в поле зрения входную дверь. Конечно, настороженность вкупе с легкой иронией относительно Джонатана сама собой, но все-таки, если женщина не проявляет любопытства, значит, она просто притворяется. А Лорин не любила масок: и носить неудобно, и снимать трудно.

Гость успел напомнить о себе еще пару раз, пока Элен на своих немыслимо высоких каблуках добралась наконец-то до двери. Наконец-то – потому что по пути ей нужно было еще поправить на себе одежду, посмотреться в зеркало и уложить посимпатичнее несколько прядок.

Элен распахнула дверь. Мизансцена получилась великолепная: сияющая невеста оказалась лицом к лицу со странного вида мужчиной. Он был очень высоким, абсолютно лысым и носил очки в оправе самого интеллигентного вида. Лорин подумала, что так могли бы выглядеть ученые-нацисты времен Второй мировой войны. Впечатление довершал фартук, как-то особенно аккуратно завязанный. Нет, вполне обычный фартук, мужчины тоже такие повязывают, когда выполняют работу по дому…

Лорин поймала себя на том, что, будто не доверяя себе и своей памяти, сличает лицо только что прибывшего с фотографией Джонатана Прайдфула, которая стояла на полке ближе всего к диванчику.