Женщина моей мечты

Осознав, какое нелепое направление приняли ее мысли, она резко захлопнула багажник и выбросила незнакомца из головы.

Но сейчас она снова думала о нем. Странно, но встреча с ним расстроила ее.

Она не могла допустить вмешательства в свою жизнь. Ей не нужны были случайные знакомства. Мысль о том, что его бунгало находится рядом, беспокоила ее. Она почувствовала, как ее охватывает тревога.

И все это по его вине! В его одиночестве было что-то загадочное, и это не давало ей покоя. Ее разозлили эти бесполезные рассуждения, и она, вскочив с кре3сла, направилась к кровати, по дороге стягивая с себя одежду.

Черт побери! Не все ли равно, один он или нет? Но она знала, что не все равно. Это отсутствие секса дает себя знать, убеждала себя Мерил, у нее очень давно не было мужчины. Все очень просто!

Мерил отправилась в душ, отчаянно надеясь, что водяной массаж поднимет ей настроение. Через пятнадцать минут она уже была полностью одета. На ней были потертые джинсы и велюровый свитер с треугольным вырезом. Золотисто-каштановые волосы обрамляли овальное лицо, придавая ее естественной красоте неповторимое обаяние.

Удивительно, как женщины за тридцать умудряются выглядеть столь очаровательно, столь свежо и притягательно! Зачастую они гораздо более желанны и вызывают больше страсти у представителей противоположного пола. Вероятно, в их глазах светятся уже прожитые годы, скорее всего полные бурных событий и исканий. Но бывает и иначе: женщина в возрасте тридцати лет оказывается менее опытной и более наивной, чем ее молодые подруги. Иногда этому причиной природная скромность, иногда — давление родителей, но чаще не очень удачный брак. Такой женщине можно лишь посочувствовать: проведя лучшие годы в обществе эгоиста, она, достигнув этого чудесного возраста, даже не представляет, что на свете существует настоящая любовь, искренние открытые чувства и наслаждения, которые дарит секс. Мерил, относясь именно к этой категории женщин, не осознавала, насколько она хороша, и не умела пользоваться своей красотой. Наоборот, она привыкла быть сдержанной, скромной, привыкла чувствовать себя виноватой и не подозревала, что можно жить иначе.

Мерил, напевая, отправилась на кухню, почувствовав, что проголодалась. Она разбила яйцо, вылила его на сковородку, и в этот момент раздался тихий стук в дверь.

Нахмурившись, она уменьшила огонь и заторопилась в прихожую, уже зная, кого сейчас увидит. С сильно бьющимся сердцем она распахнула дверь.

Он стоял, небрежно облокотившись на дверной косяк. На лице его было смущенное выражение.

— Простите меня за вторжение, но… — Он умолк, переведя взгляд на предмет, который держал в правой руке. Это была мерная чашка.

Мерил удивленно посмотрела на него, затем улыбнулась.

— Молоко или сахар? — спросила она.

Его серые глаза засверкали, и такой же ослепительной оказалась улыбка.

— Омлет не слишком вкусная штука без молока, — извиняющимся тоном подтвердил он — тоном провинившегося школьника.

Глаза Мерил засветились ответным блеском. Она посторонилась.

— Конечно, входите. Пусть никто не скажет, что я не помогла мужчине, который так любит заниматься стряпней.

Со смехом, от которого Мерил затрепетала, он шагнул через порог. Это был искренний, свободный смех. Такой смех она могла слушать всю жизнь, никогда от него не уставая. «Господи, что за чушь!» — подумала она, прежде чем повернуться и встретить его веселый взгляд.

У нее перехватило дыхание. Они просто стояли и смотрели друг на друга, а из глаз его словно струился горячий свет.

Мерил пыталась избавиться от комка, внезапно сковавшего горло, но у нее ничего не получалось. Под его пристальным взглядом она почувствовала себя абсолютно беспомощной. Он был изумительно красив. Правда, казался старше, чем она думала. Серебряные пряди поблескивали в каштановых волосах, что очень ему шло, но делало старше (она дала ему от сорока до сорока пяти лет).

О том, что он не молод, свидетельствовали и морщинки у глаз. Но что-то еще, помимо опыта прошедших лет, сквозило в этих глазах. Возможно, страдание? Или грусть?

Она изучала его тонкие, но прекрасно очерченные губы, орлиный нос, тяжелый подбородок с едва заметной ямочкой посередине. Да, она не ошиблась — редкий экземпляр.

— Вы хотите сказать, что мужчины, с которыми вы сталкивались прежде, не слишком интересовались кулинарией? — спросил он с улыбкой, которая смягчила его лицо и разрушила стену молчания, возникшую между ними.

Мерил закусила губу и прищурилась. Он действовал на нее возбуждающе. Он был настолько неотразим, что она совершенно растерялась и не знала, как себя вести.

— Я… у меня не было мужчин, которые хотя бы пытались заняться стряпней, — пробормотала она. Зачем молоть глупости? Какая разница, умеет незнакомец готовить или нет? Она, похоже, на самом деле свихнулась.

— Ну, я по крайней мере, стараюсь. Другое дело, что из этого получается. Я на кухне, как слон в посудной лавке. — Улыбка тронула его губы.

Она улыбнулась в ответ, и он вдруг понял, как идет ей эта милая улыбка и какой у нее приятный голос. Он был неожиданно низким и хриплым, но почему-то очень ей подходил.

Он откашлялся и, неохотно оторвав от нее взгляд, огляделся по сторонам. Господи! Что она о нем подумает? Ведь он пялится на нее, как влюбленный подросток! «Дурак! — упрекнул он себя. — Корбетт, не соверши ошибку. Да, тебе одиноко. Ну и что из того? Справишься! Все справляются. Думай о Джейсоне. Он — главное в твоей жизни и единственное, что должно тебя волновать».

Он смотрел на удивительно высокий потолок и растения, свисающие с него. Вместо того, чтобы загромождать маленькую комнату, они создавали впечатление простора. Из мебели было только яркое мягкое кресло, гармонирующий с ним стул и дубовый кофейный столик. Один угол занимал камин, другой — лампа, заливающая комнату мягким светом. Пол был покрыт плетеным ковриком. Домашняя атмосфера успокаивающе действовала на его расшатанные нервы.

— У вас уютно, не то, что у меня. — Он засунул руки в карманы. — Судя по всему, вы здесь не впервые.

Он хотел знать о ней все.

— Нет… Но меня здесь не было два года, — ответила она из кухни, стараясь справиться с дрожью, сотрясавшей ее тело.

Он последовал на звук ее голоса и увидел, как она наливает молоко в его стакан. Он перевел взгляд на плиту, где стояла сковорода с недожаренной яичницей.

— Почему вы не сказали, что я прервал ваш завтрак? — укоризненно спросил он.

— Нет-нет. — Она облизнула губы. — Вообще-то да, но ничего страшного, — торопливо добавила она, чувствуя себя нерадивой ученицей, которая не может толком ответить ни на один вопрос преподавателя.

Ей не удалось его убедить. Последовала минута неловкого молчания. Риз переминался с ноги на ногу.

— Ладно, вот только возьму молоко и уйду.

Они снова замолчали.

Она улыбнулась и, сама себе, удивляясь, произнесла:

— Но мы так и не познакомились. — Ее, похоже, удивила собственная вежливость. — Я Мерил Стивенс.

Она протянула руку, которая немедленно потерялась в его ладони. Ее сердце глухо забилось. Он не спешил отпускать ее.

— Риз Корбетт. Доктор Риз Корбетт. — Он поморщился, тут же пожалев о последних словах. Господи, зачем он это сказал? Ведь он неустанно трудился не для того, чтобы подчеркивать свое превосходство, просто на самом деле, гордился званием доктора. Но вслух этого лучше не говорить. Будет только еще хуже.

Но она, казалось, прочитала его мысли. Мягко высвободив руку, она сказала:

— Я не виню вас, доктор Корбетт. Если бы я могла поставить перед своей фамилией слово «доктор», я бы тоже этим гордилась.

Он зажмурился от неловкости. Он почему-то хотел произвести впечатление на Мерил Стивенс, и чем больше старался, тем глупее получалось.

Он протянул руку, собираясь взять стакан. Внезапное движение заставило ее резко поднять глаза. Она смотрела на его сильную шею и голубую вену, подрагивавшую под смуглой кожей.