Золотой бутон

Она работала с ним уже два года, знала его как облупленного и уже давно приобрела иммунитет против его сарказма. Ничто не ускользало от взгляда босса, и для сохранения душевного равновесия в общении с ним она уже давно привыкла носить нечто вроде воображаемых рыцарских доспехов.

Говард был талантливым адвокатом, жутким формалистом и редким донжуаном.

Закоренелый холостяк, женщин он менял, как иные меняют носовые платки, и ни у одной не было ни малейшего шанса на что-либо большее, чем мимолетная, исключительно физическая связь.

Фейт тоже не раз заглядывалась на босса – ни одна женщина не устояла бы перед обаянием Говарда – однако обладала достаточным чувством, собственного достоинства, чтобы разрешить использовать себя в качестве развлечения, между делом, для веселого времяпрепровождения, интересовал ее мало.

Говард не увлекался женщинами, экспериментировал с ними, и чем более, неожиданные и нетривиальные результаты каждый новый эксперимент давал, тем лучше. Фейт уже успела убедиться, что порог интереса Говарда к особам противоположного пола, мягко говоря, не очень высок, поэтому женщины и следовали одна за другой с такой частотой, что она уже давно перестала стараться запомнить имя очередной пасии босса.

Правда, у них у всех было нечто общее: потрясающие внешние данные и, абсолютная готовность по первому зову броситься в объятия Говарда Харрисона.

Все, что от того требовалось, – это спокойно выбирать. Про себя Фейт называла босса не иначе как донжуаном.

От нее же требовалось с полнейшей невозмутимостью наблюдать за любовными похождениями босса, сохраняя с ним приятельские, даже дружеские, но вместе с тем чисто деловые, формальные отношения. Это Фейт поняла сразу и, видимо, только благодаря этому до сих Пор сохранила место. Пусть другие женщины становятся жертвами магического обаяния Говарда Харрисона. У нее есть Льюк.

Точнее – был.

Глаза Фейт снова наполнились слезами.

Какое-то время она рассматривала в зеркале свое отражение, рассеянно размышляя, не перекраситься ли в блондинку, затем, осознав всю запоздалую нелепость этой идеи, коротко и зло рассмеялась. Превратившись в блондинку, со своими черными, красиво изогнутыми бровями, длинными, пушистыми и тоже черными ресницами и темно-синими, почти, фиолетовыми глазами, она выглядела бы настолько глупо, насколько глупо может выглядеть только перекрашенная в блондинку эффектная брюнетка.

Кроме того, Фейт нравились ее волосы. Густые и блестящие, они тяжелой волной падали на плечи, мягко обрамляя лицо с правильными быть может, чуть резковатыми чертами. Впрочем, своим лицом Фейт также была вполне довольна.

Несколько широковатые Скулы полностью уравновешивались твердым решительным подбородком, а довольно большой рот с полными чувственными губами в этом сочетании казался удивительно пропорциональным. Нос у нее был тонким и прямым, шея – в меру длинной, а фигура, где надо – округлая, где надо поджарая, так что Фейт, ни о чем не тревожась, могла покупать любые понравившиеся фасоны.

Нет, с внешностью у меня все в порядке, удовлетворенно подумала она.

Иначе я бы здесь не работала. У Говарда Харрисона на этот счет очень строгие критерии. Ведь он не устает повторять, что его клиенты привыкли к совершенству и имеют на него полное право. В конце концов Говард был своим человеком в высших сферах и не раз выручал многих сильных мира сего дельными советами. Правда, и счета он выставлял соответствующие. Персонал фирмы должен радовать глаз клиента, любит повторять Говард.

Фейт, впрочем, ничуть не сомневалась, что не в последнюю очередь босс стремится порадовать собственный взор. Она была уверена, что Говард наслаждается, пользуясь правом формировать собственное окружение в полном соответствии с тайными и явными склонностями и велениями своей души.

Стараясь успокоиться, Фейт несколько раз глубоко вздохнула, затем извлекла из сумочки косметичку и приступила к делу, восстанавливая тот безукоризненный фасад, который и только который признавал у своих сотрудниц босс. Ей повезло, что Говард задержался сегодня, однако и дальше рассчитывать на везение не приходилось. Теперь ей следовало заставить себя выбросить из головы и Льюка, и его беременную блондинку, полностью сосредоточиться на работе и выполнять все задания Говарда с той безупречной эффективностью, с какой делала это всегда. Только так можно надеяться избежать нежелательного внимания.

Критически оглядев себя в зеркале, Фейт решила, что выглядит настолько хорошо, насколько это возможно в ее нынешнем состоянии. Она сунула косметичку обратно в сумку, вымыла руки, высушила их, затем тщательно разгладила складки на юбке своего ярко-красного льняного платья, в очередной раз подивившись тому, насколько все-таки сильно мнется льняная ткань. Однако мнется она или не мнется, а лен в этом сезоне в моде, что же касается цвета, то предполагалось, что он будет способствовать улучшению ее морального духа.

Во всяком случае, именно из этого Фейт исходила, одеваясь сегодня утром.

Да и с какой, собственно, стати дорогое платье должно пылиться в шкафу?

Фейт купила его на прошлой неделе специально для рождественской вечеринки на телевидении, где Льюк работал оператором. Теперь обстоятельства изменились, и платье можно было надеть прямо сейчас. Кроме всего прочего, существовала вероятность, что оно отвлечет внимание Говарда от внутреннего состояния помощницы.

Проходя мимо его кабинета, Фейт с удовольствием увидела, что босса все еще нет. Она даже слегка удивилась, однако долго удивляться времени не было, следовало как можно быстрее привести себя в рабочее состояние.

Сев за свой стол, Фейт сунула купленный журнал в самый нижний ящик, собираясь вернуться к злосчастным признакам когда-нибудь потом, на досуге, затем занялась разбором корреспонденции.

Она как раз заканчивала, когда из коридора донесся звук раскрывшихся дверей лифта. Фейт занервничала и начала лихорадочно продумывать варианты своего поведения при встрече с боссом.

Прежде чем пройти к себе, Говард скорее всего заглянет к ней, чтобы объяснить причину своего опоздания. Правильнее, видимо, будет, поздоровавшись, сразу перевести разговор на корреспонденцию, тем более что одно из писем содержало ряд вопросов, требовавших немедленного решения. Чем быстрее они перейдут к текущим делам, тем лучше.

Правда, у Говарда было обыкновение по понедельникам подробно расспрашивать, как Фейт провела выходные, чего сегодня ей очень хотелось избежать. О том, что случилось в эти выходные, Фейт даже думать было тяжело, не то что обсуждать с кем бы то ни было. И меньше всего ей хотелось разговаривать на эту тему с Говардом Харрисоном.

Когда дверь кабинета открылась, сердце Фейт на мгновение замерло. Ей и не требовалось смотреть на вошедшего: мысленным взором Фейт и так в мельчайших подробностях видела человека, с которым ей предстояло поздороваться спустя несколько секунд, постаравшись при этом сохранить всю возможную невозмутимость: высокий, мускулистый, полное обаяния волевое лицо, покрытое ровным загаром, приветливая улыбка, подчеркивающая чувственность красиво очерченного рта, и веселые огоньки в умных, проницательных и чуть насмешливых золотистых глазах. Седина, слегка посеребрившая темные густые вьющиеся волосы, придавала Говарду вид зрелый и солидный, хотя Фейт и знала, что боссу едва исполнилось тридцать четыре.

Фейт подозревала, что так же он будет выглядеть и через десять лет и даже через двадцать, и тогда заставляя радостно и тревожно трепетать сердца легкомысленных поклонниц. Мужская привлекательность босса в сочетании с его удивительным непостоянством всегда вызывала у Фейт легкое раздражение, за которое она сейчас ухватилась, словно за спасательный круг, поднимая глаза, чтобы наконец поздороваться.

Первое, что она увидела, был характерной формы сверток, и у Фейт от удивления на несколько секунд улетучились из головы все мысли, в том числе и относящиеся к событиям последнего злосчастного уик-энда.