Blackberry Smoke (СИ)

- Что ты, Грейнджер, - ответил Флинн, разом поубавив у нее желания вообще с ним разговаривать. – Он не счастливый, он просто трахнутый.

Гермиона вспыхнула. Джордж с Роном начали хохотать. Первый смеялся как-то сдавленно, словно забыл, как это вообще делается, а второй чуть не поперхнулся пирогом.

- Хотя ты, пожалуй, права, - добавил Флинн, делая еще один глоток из кружки, - последние пятнадцать лет для меня это одно и то же.

После чего повернул голову в сторону задней двери, словно прислушиваясь к чему-то далекому. Гермиона невольно начала прислушиваться вместе с ним и почти сразу различила непонятное урчание. Будь они в городе или просто маггловском доме, она бы решила, что это машина, но здесь?

Флинн прошел к двери, распахнул ее и высунулся наружу.

- Ого, какой зверь! А ты меня на нем покатаешь?

Ему ответил негромкий женский смех.

- Если будешь хорошо себя вести, я даже пущу тебя за руль.

Гермиона тоже выглянула в приоткрытое окно. Это и в самом деле был зверь, огромный – не меньше двух ярдов в длину, – хромированный и убийственного темно-фиолетового цвета с черными узорами на боковых кофрах. Женщина на его фоне казалась непривычно хрупкой и даже миниатюрной. И удивительно знакомой. Флинн не придумал ничего умнее, чем притащить на праздник бывшую жену Теодора Нотта.

А та как ни в чем не бывало поднялась на крыльцо и снова засмеялась.

- У тебя усы от молока.

- Ой.

Гермиона попыталась улыбнуться. Когда-то они учились на одном курсе, да и по словам Невилла эта женщина тоже была членом Армии Дамблдора… О чем думал Невилл, когда на седьмом курсе пустил туда слизеринцев, не посоветовавшись ни с Гарри, ни даже с Джинни, было известно одному дьяволу. Он же, видимо, и надоумил Лонгботтома сделать такую глупость. Гермиона ничего не имела против слизеринцев, тот же профессор Снейп и вовсе оказался героем и бесстрашным человеком, каких поискать, но профессор Снейп никогда не был одним из этих радикалов магической аристократии. Чего нельзя было сказать о сестрах Гринграсс, одна из которых была замужем за Пожирателем Смерти Драко Малфоем, а вторая…

Дафна Гринграсс не нравилась Гермионе еще в школе, когда ходила по Хогвартсу с неизменным выражением презрения на узком скуластом лице и чуть что хмурила тонкие черные брови и кривила ассиметричные бледно-розовые губы, полную нижнюю и тонкую верхнюю. Практически не говорила, во всяком случае, не с гриффиндорцами, но исходящее от нее презрение порой ощущалось физически. Она не нравилась Гермионе и после школы, когда они случайно сталкивались в Министерстве Магии и почему-то в Лонгботтом-Мэноре. Гринграсс была воплощением всего, что Гермиона так ненавидела в этом мире: надменности, с которой смотрели на магглорожденных все эти заносчивые аристократы, и хаоса, который царил в магической Британии после войны. Она была дочерью, сестрой и женой почти что Пожирателей Смерти, а такие люди не становятся хорошими только потому, что Невиллу так показалось.

В отличие от него, Гермиона прекрасно видела, что Дафна Гринграсс была скользкой, как змея. Способной проползти куда угодно и притвориться кем угодно. Она носила короткую стрижку с небрежно растрепанными прядками, из-за которой могла сойти издалека за мальчика-подростка, и имела репутацию женщины, которую обожали независимо от того, что она делала. Дафна Гринграсс могла говорить в интервью очередному журналу всё, что ей вздумается, высказывать мысли любой степени радикальности, и её не волновало, что пишут или говорят о ней самой. Она делала, что хотела, и не спрашивала ни чужого мнения, ни совета.

Дафна Гринграсс была ненормальной.

И особенно сильно это ощущалось, когда она стояла посреди кухни в Норе в кожаной куртке со светоотражающими вставками и мотоциклетных джинсах и целовала племянника миссис Уизли. Как будто их семьи не убивали друг друга в Первую и Вторую Магические Войны. Гермиона при всём своём уме не видела одного: в этом мире семьей друг другу были все. А войну начал выросший в маггловском мире полукровка, который тоже не понимал, насколько сильна эта связь между магическими родами.

- Доброе утро, - поздоровалась Гринграсс негромким грудным голосом.

- Джордж, это Дафна, Дафна, это Джордж, - коротко представил их друг другу Флинн. – Остальные вроде с ней знакомы.

Гринграсс молча кивнула и полезла в свой кожаный рюкзак, небрежно стряхнув его с плеча.

- С днем Рождения… Рон, - сказала она, запнувшись на короткое мгновение. Словно хотела по привычке сказать «Уизли».

- Фпафибо, - отозвался именинник, принимая небольшую квадратную коробочку в синей упаковочной бумаге.

- Ты уж извини, у нас один подарок от двоих, - добавил Флинн. Гермиона с трудом удержалась, чтобы не фыркнуть. Разумеется, Пруэтт не стал признаваться, что он попросту не подумал купить подарок от себя.

- Милый, мне бы где-нибудь переодеться, - сказала Гринграсс, расстегивая куртку. Под той у нее был простой черный свитер с широким воротом. – А то что я в джинсах?

Действительно, сухо подумала Гермиона.

- Да брось, тут все свои, - отмахнулся Флинн.

- Ну нет, мне в юбке будет удобнее, - ответила Гринграсс, напустив на себя многозначительный вид. – И тебе, кстати, тоже.

Флинн моргнул, растянул губы в хитрой улыбке, сообразив, о чем речь, и сказал заговорщицким тоном:

- Пойдем, я тебе покажу.

- Боже, - фыркнула Гермиона, когда за ними закрылась кухонная дверь. – В доме же дети.

- Не переживай, Герми, - ответил ей Джордж. – Я уверен, что они знают, как запирать дверь.

Рон сдавленно хохотнул – нормально смеяться ему мешал пирог – и принялся распаковывать подарок. После чего вновь сделал титаническое усилие, чтобы проглотить кусок пирога, и воскликнул:

- Ого! Не может быть!

- Что там? – без особого интереса спросил Джордж. Рон продемонстрировал ему поблекший, скорее бронзового, чем золотого цвета снитч с поломанным и слабо трепещущим крылышком. Гермионе захотелось догнать эту наглую парочку и выгнать их из дому раз и навсегда за такие подарки.

- Слушай, он настоящий! – вопил тем временем Рон, забыв даже про свой пирог. – Тут вон и гравировка с датой! И вот здесь вмятина, по нему тогда случайно битой попали!

- Что? – не поняла Гермиона. Муж повернул голову к ней и немедленно просветил:

- Это снитч с самого первого матча, в котором участвовали «Пушки Педдл»! 1753 год! Он, черт возьми, стоит дороже Лонгботтом-Мэнора!

Платить столько денег за помятую безделушку со сломанным крылом? Точно ненормальные. Оба.

Хотя с другой стороны, у Гермионы были большие сомнения в том, что Рон верно оценивает стоимость Лонгботтом-Мэнора. Кто в действительности станет платить крупную сумму за дом в никому неизвестной глуши? Да и башня у них там обвалилась. Невилл что-то говорил про то, что ее невозможно восстановить никакими способом, не то семейное проклятье, не то еще какая-то магическая мерзость, но, на взгляд Гермионы, ценнее мэнор от этого не становился.

- Мерлин, - тем временем выдохнул Рон. – Я надеюсь, Флинн на ней женится!

Гермиона фыркнула.

- Мужчины. Все вы одинаковые.

- Не понял, - честно сказал Рон. Джордж, судя по недоуменно поднятым бровям, тоже.

- Вы готовы любить ее только потому, что она стереотипная красотка, которая отвалила кучу денег на какую-то ерунду. Уже забыли, кто она?

- Это не ерунда, - обиделся Рон.

- И она не стереотипная, - не согласился Джордж.

- Безусловно, - в очередной раз фыркнула Гермиона. – У нее голубые глаза и фигура топ-модели. Конечно, она не стереотипная! Я уж думала, что хотя бы Флинн со своей легиллименцией будет смотреть не только на обертку, но и он ничем не лучше.

Братья Уизли переглянулись и вновь начали хохотать.

- Что смешного? – потребовала ответа Гермиона.

- Герми, не переживай, - сказал Джордж, поднявшись и похлопав ее по плечу. Почему-то появление Флинна заметно улучшило его настроение. – Ты у нас самая красивая.